Год Лемминга

– Вы в курсе, что он летит из чумного района?

– Тем более – сбить.

– Интересно, полковник, – иронически сказал Малахов, – зачем вы вообще связались со Службой, если и сами все знаете?

Полковник Юрченко демонстративно вздохнул:

– У меня есть приказ сотрудничать с вами.

Малахов тоже вздохнул:

– Насколько мне известно, у вас имеется не ограниченный сроком действия приказ о безоговорочном выполнении указаний Санитарной Службы, исходящих с уровня не ниже моего заместителя. Окружному отделению Службы вы, конечно, не подчиняетесь, хотя лично я думаю, что это неправильно… Все верно или я что-то перепутал?

На коричневом лице перекатились желваки.

– Все верно.

– Итак, полковник, – сказал Малахов. – Слушайте внимательно и попробуйте только отключиться. Сбивать самолет категорически запрещаю. Приказываю посадить его неповрежденным где-нибудь подальше от населенных пунктов, колодцев и троп. Место выберите сами. Я свяжусь с Мошковым, вы его знаете? Очень хорошо. Он перебросит к вам мобильную группу. Запомните: после посадки ваши люди осуществляют только внешнее прикрытие. С беженцами – если там беженцы – будут иметь контакт только люди Мошкова, и ни в коем случае не ваши. Всему участвующему в операции личному составу пользоваться средствами индивидуальной биозащиты. Все. Действуйте.

Полковник Юрченко исчез из кадра. Малахов позвонил Мошкову и после краткого разговора с минуту смотрел на пустынный ландшафт. Ничего в нем не было интересного, кроме редких колючек, перекати-поля и одинокого солдата, мучительно пытавшегося свернуть в бухту длинный, волочащийся по земле кабель.

Надо было ждать. Малахов отделил пол-экрана и позволил компу выбрать канал телевидения. Там была искусственная метель за окном, и пышнотелая русоволосая секс-дива, по сценическому имени – Воспламеняющая Задом, с улыбкой а-ля Джоконда на румяном лице деловито снимала с себя валенки, ватные штаны и телогрейку. Национальный модный колорит. В куче сброшенной на пол спецодежды глаз невольно искал какой-нибудь ломик или разводной ключ, но, наверно, девушка оставила инструмент за дверью. Помянув недобрым словом Нетленные Мощи и Службу Духовного Здоровья Населения, Малахов вырубил канал.

– Через две минуты переключим на изображение с вертолета, э-э… – говоривший, явно не зная, как обращаться к Малахову, немного помычал и, не дождавшись подсказки, умолк.

– Понял вас.

Хорошо англосаксам, мельком подумал Малахов. У них «сэр» – и точка.

Он стал смотреть на Виталькины игрушки, столпившиеся на полке над экраном. Давно пора их выбросить, тоже мне реликвия… Дракона вот оставлю, эта игрушка у сына любимая была, а остальные – на помойку.

Механический дракон с ноздрями, похожими на лунные кратеры, вроде бы принюхивался. Он не возражал. И голографический портрет Кардинала, висящий над полкой, тоже не возражал, хотя и не относился к игрушкам сына. Это был умный портрет, он обо всем имел собственное мнение. Малахов вспомнил, как Кардинал, зная о портрете, однажды по-доброму погрозил пальцем. Только один раз. Наверно, понял, что Малахов держит у себя портрет не из сентиментальных чувств или подхалимажа, а ради напоминания о возможных последствиях ошибки, и воздержался от отеческого нагоняя.

Ради напоминания о последствиях – оно полезно…

Затылок вел себя прилично, а значит, все шло как надо. Бесспорно, полковник Юрченко очень хотел бы разобраться с нарушителем по-своему и без лишнего шума, но как раз этого нельзя было допустить. Если хочешь чего-то добиться от много о себе понимающих структур, надо периодически подтягивать поводок, это Малахов знал твердо. Иначе на запросы будешь получать информацию той же степени достоверности, как байка о том, что жареная курица снесла яичко, годное к инкубации, и работать станет невозможно.

Малахов попытался прикинуть, откуда может лететь этот самолет, а потом вспомнил слова о том, что «Майскому жуку» не нужен специальный аэродром. Значит, откуда угодно… ну, не совсем откуда угодно, все-таки горы, хотя мест для взлета – посадки и там наверняка хватает. Не суть важно, главное – заразный район, кашмирская кожно-легочная форма чумы, черт бы ее побрал, мерзость редкостная… Конечно, наркотики или оружие куда вероятнее. А если люди? Десятка четыре – или сколько их там? – беженцев, добровольно идущих на страшный риск, чтобы только улететь от войны, от чумы, от голода… Женщины, дети, просто отчаявшиеся люди. Куда угодно, на чем угодно, только подальше от смерти – туда, где людям привычнее жить, чем умирать. За перелет с них могли взять все, что они имели, и еще сверх того. Могли оставить в заложниках брата, сестру, ребенка… На опиумных тропах, да еще во время войны, всегда не хватает носильщиков.

Ничего, подумал Малахов. Мошков с ситуацией справится, пусть там даже половина заразных. Карантинный лагерь в пустыне – лучшего места не придумать.

Изображение на экране поменялось. Озвученная тонким свистом турбины и дребезжащим рокотом винта, по холмистой пустыне далеко внизу побежала узкая хищная тень вертолета. Пузатый самолет шел ниже, неуклюже пытаясь маневрировать, а по обе стороны от него, догоняя, неслись два «Ка-80» – нарушителя брали в «клещи». «Борт три, дай еще одну», – приказал кто-то. Длинно и внятно простучало, трасса прошла выше самолета.

– Ага! Уразумел, садится.

Пузатый самолет пошел навстречу своей тени, коснулся ее и после короткой пробежки встал. Вертолет, примериваясь, сделал разворот и завис, пустыня набежала снизу, брызнул в сторону вырванный потоком воздуха куст, изображение заволоклось было поднятой пылью, но тотчас отвернулось вбок, и Малахов увидел, что второй вертолет тоже садится. Третий остался в воздухе, облетая по широкому кругу место посадки самолета.

Затылок не болел.

Ротор приземлившегося вертолета работал на холостом ходу, и в пыльное облако из брюха машины сыпались люди в пятнистом. Разбежались в стороны, беря самолет в полукольцо… Группа Мошкова запаздывала, но должна была появиться с минуты на минуту. Малахов успел подумать о том, что на самом деле не так уж часто бывают ситуации, когда одна минута решает все, на этот раз операция должна пройти благополучно, если только военные не проявят излишней прыти…

В фюзеляже самолета откинулась кормовая аппарель. Мелкий сгусток огня выскочил из черного зева и кинулся, казалось, прямо в глаза.

На секунду Малахов ослеп и оглох. Изображение дернулось, задрожало и начало заваливаться набок. Летели какие-то клочья. Медленно, ничком в потрескавшуюся чужую землю падал солдат в истерзанном осколками хаки. Еще один шустрый огненный комок – или так показалось? – метнулся ко второму вертолету, не долетел и рассыпался брызгами. Видимо, там не зевали.

Кто-то отдавал команды лающим голосом.

Потом самолет подпрыгнул, разломился пополам и скрылся в кучевом облаке огня, дыма и пыли, и где-то вне кадра тонко кричал раненый, кто-то яростно матерился, а полковник Юрченко рычал с ненавистью прямо Малахову в лицо и указывал на убитого:

– Твоя работа, гад, твоя… Не отмоешься вовек, понял? Эта кровь на тебе, слышишь, ты!..

И по-прежнему, справа налево пересекая застывшую в экране жуть, катились и катились, подпрыгивая, невесомые шарики перекати-поля.

Малахов сглотнул всухую.

– Принято к сведению, – сказал он. – Теперь вот что: место посадки выжечь начисто, и вокруг тоже, насколько возможно. Учтите ветровой вынос. Всем участникам операции сегодня же пройти повторную вакцинацию, и вам также, полковник. Выполняйте.

…Огнеметы еще работали, когда он выключил связь.

ГЛАВА 2

Суицид

Полная свобода делать все, что ты хочешь и как ты хочешь, – это, в сущности, не более, чем свобода вообще ничего не делать.

    Норберт Винер

– И следует понимать так, что вы снова его упустили? Только отвечайте четко: да или нет?

– Да.

Лицо отвечавшего осталось неподвижным. Бритая голова, сбитый на сторону кривой нос и мощные шейные бугры, распиравшие ворот сорочки, делали его похожим на боксера-профессионала. Лишь капельки пота на лбу выдавали страх, зато спокойный голос не изменился ни в какой модуляции, констатируя:

– Мы его упустили.

– Упустили во второй раз, прошу вас заметить. Ну и как же вы собираетесь объяснить это обстоятельство?

– Честно, шеф?

– А как вы думаете?.. Правильно, молодец. Когда можно будет врать, я скажу.

– Простите. Если честно, то не знаю.

– Вот даже как?

– Именно так, шеф. Совпадение случайностей, вы же знаете, как это бывает. По всем канонам, мы должны были его взять, голову даю на отсечение… Да что там, в той ситуации и толковый профессионал вряд ли ушел бы, а ведь он, как я понимаю, никто. Да я его сам видел, вот как вас вижу, – чистый шпак, ничего толком не умеет. Лопух, одно слово…

– Однако этот лопух, как вы позволили себе выразиться, оставил ни с чем и вас, и вашу команду экстра-класса. Любопытный лопух, вы не находите? Кстати, для чего вы его вообще загнали в тот дом?