Жизнь волшебника

Автор

Александр Гордеев

Жанр

Современная русская литература

Год написания книги

1985

<< 1 ... 58 59 60 61 62 63 64 65 66 ... 172 >>

На страницу:

Перейти

62 из 172

Настройки чтения

Размер шрифта

Высота строк

Поля

уступая, а даже значительно опережая их в скорости и чёткости. В одном же месте делает и вовсе

невероятное – сдваивает ритм так, что за один такт успевает сделать два одинаковых движения. И

это сходу, с первого раза. Уж если что есть, так того не отнимешь. Танцуя, он вроде бы ничего и не

придумывает. Напротив, перестаёт думать и полностью отпускает, отдаёт себя музыке. Примерно

так же поступал он в спарринге при рукопашной схватке, отдавая себя своему внутреннему зверю,

как называл этот внутренний выплеск прапорщик Махонин. Не зря же и теперь, выходя в круг,

Роман старается найти самого быстрого, самого умелого танцора и «сделать» его. И его «Тающий

Кот» всегда выходит победителем.

После первой же лезгинки Романа восторженные кавказцы в качестве подарка посылают на его

столик бутылку водки. А потом, в каждый очередной его визит в «Пыльные сети», все завсегдатаи с

первыми же звуками любой быстрой мелодии начинают выжидательно поглядывать в его сторону.

Но ему-то интересны, конечно, не завсегдатаи. Даже самая красивая из женщин после его

быстрого танца уже не может отказать и в медленном…

Лёжа как-то на койке в общежитии и читая книгу модного писателя-деревенщика, который не

рассуждает даже, а художественно ноет о разлагающихся нравственных нормах, Роман вдруг

спохватывается про себя: а где же он-то свои нормы оставил? Он что, уже не деревенский? Ведь,

судя по рассуждениям этого писателя, он просто деградирует, потому что не вправе хотеть женщин

в такой степени, в какой он всё-таки почему-то хочет их. Но как можно не желать женщин, если они

есть? Причём как раз для того, чтобы их желали. Вот ведь в чём заковыка-то! А что же, сам-то этот

писатель никогда никого не хотел? Он что же, ненормальный какой? Больной, что ли? Или у него от

природы заужены эти физиологические потребности? Ну, тогда ему, конечно, легко учить и

монашеские проповеди петь. А при чём тут его кивки на народную нравственность? Народ всегда

был максимально раскован в тех общественных, политических и прочих рамках, которые имел. И

всегда станет ещё раскованней, если рамки будут шире. Народ, как умная вода, всегда займёт все

возможные границы того нравственного сосуда, в который он влит.

Ущербность своего образа жизни Роман хорошо осознаёт и без каких-либо кивков на высокую

нравственность народа, и без всякого писательского нравоучительства. Ведь, в сущности-то,

увлечение женщинами – это самый простой способ обращать свою жизнь в забвение, сливать её в

песок. Жизнь вообще обладает какой-то феерическо-развлекательной агрессией. Отдайся весь без

остатка ярким впечатлениям и наслаждениям, и от твоей личной жизни не останется ничего. Она

вся растворится в этом сладком сиропе. Очевидно же, что настоящее удовольствие и

удовлетворение жизнью состоит не в развлечениях, не в лёгких поверхностных приключениях, а в

духовной наполненности души.

В воскресенье не надо тащиться на работу. Можно поспать чуть подольше, а потом сходить в

магазин за продуктами. У прилавка небольшая очередь, позволяющая неспешно ворочать

мыслями. Состояние всё ещё какое-то полусонное: «поднять подняли, а разбудить не разбудили».

«А, кстати, с кем я сегодня ночевал? Ведь я же сегодня с кем-то спал… Но с кем?!» В

растерянности Роман даже прикрывает ладонью открывшийся рот. Вчерашняя или уже

сегодняшняя женщина ушла рано утром, но он не помнит ни лица её, ни фигуры, ни имени. Была

просто «какая-то женщина», и всё. Женщина вообще, в принципе. Тут впору протрясти головой,

50

окончательно проснуться и задуматься на один порядок сильнее. Пора либо бросать весь этот

разврат, либо научиться как-то оставлять его в памяти, потому что, как бы там ни было, но это тоже

жизнь.

У женщин, как и у снов, общее свойство легко забываться. Костик запоминает их с помощью

фантиков. Делая попытку хоть как-то самосохраниться, Роман вспоминает и записывает в книжку

имена женщин, а если имена сдваиваются или страиваются, подписывает характеристики: какие-то

особенности вроде цвета волос или глаз. А ещё для описания сути женщин находятся различные

цветовые определения, которые кажутся наиболее памятными. С самого детства, с момента, как

он попал в райцентре под автобус, этот «спектральный анализ» срабатывает сам собой. Поэтому в