Библиотека. Повести

* * *

Утренний звонок был некстати, и абонент был неизвестен. Владик даже заколебался, отвечать ли ему вообще. Уж очень обидно сознавать, что тебя разбудили по ошибке или, того хуже, поднял на ноги не в меру ретивый рекламный агент. Но, в конце концов, всё же приложил к уху не унимавшийся мобильник. Голос говорящего был приглушён и, похоже, изменён.

– Скрепкин! – было сказано безо всякого приветствия. – Ты бы на сегодняшнюю ночь бордельчик свой прикрыл. Послушайся совета добрых людей.

Владик от неожиданности даже поперхнулся.

– Какой такой, извините, бордельчик? – играя в непонимание, но прилично трухнув, спросил он, надеясь, что в его тоне прозвучало достаточно негодования.

– Ты дурку-то мне здесь не гони, библиотекарь хренов, – не без насмешки продолжил голос. – А то смотри, я ведь обидеться могу и отключу телефончик. И что тогда делать будешь?

Но даже, несмотря на страх, разговор Владик прекращать не хотел. Надо было разобраться.

– И всё-таки я не очень понимаю, о чём речь, – пытаясь потянуть время, уже менее агрессивно добавил он.

– Не понимаешь, значит, библиотекарь? – с оттенком угрозы переспросил голос. – Ну-ну. Продолжай и дальше играть в несознанку. Только засыпался ты, Скрепкин. Сдал тебя кто-то. То ли клиент, то ли конкурент. А может, кто-то из твоих петушков. И выпадает тебе, касатик, дорога в казённый дом. Если только вовремя не подсуетишься… Сегодня как раз менты и придут, чтобы брать на тёпленьком, то бишь с поличным.

Скрепкин откровенно запаниковал. Пересохший язык превратился в посторонний предмет, движение которым во рту требовало почти реального физического усилия. И тем не менее он выдавил:

– Так что же мне делать?

– Ну ты тупой, интеллигент, – уже откровенно издеваясь, проговорил голос. – Говорят же русским языком, не открывай сегодня ночью лавочку. И ещё совет. Подвальчик почисть и на замок амбарный закрой, чтобы выглядело, как будто туда сто лет никто не заглядывал. Если, конечно, не собираешься на себя и статью 221.8 повесить.

Скрепкин совсем скис, и в то же время в душу закралось подозрение. Может, это просто начало рэкета? Мол, спасли мы тебя, братан, а теперь давай начинай делиться.

– А вам-то какой интерес меня предупреждать? – поинтересовался он.

Голос каркающе рассмеялся. Если б Владик был постарше, то понял бы, что его собеседник подражает смеху героя известного старого фильма, Фантомаса.

– Мне-то? Никакого. А вот босс мой почему-то решил о твоей конторе позаботиться.

Скрепкин пытался что-то ещё спросить, но было уже поздно. Разговор был прекращён.

В итоге на работу он поехал только через несколько часов. Всё утро сидел и обзванивал «матросов» «порта» и прочих, чтобы не думали совать сегодня нос в библиотеку. Связался и с самыми солидными и постоянными клиентами. Правда, причину неожиданного выходного никому не объяснил. Конечно, предупредил и Настю, которой, как компаньону, не мог не рассказать об анонимном звонке. Та ужасно струсила и поклялась себе в душе навсегда завязать с этими играми.

Труднее всего было уговорить Вэвэ не приходить на работу. Пришлось ей наплести, что, пока не наступила зима, необходимо сделать срочную профилактику труб отопления в подвале. А то летом её провели халтурно. Так что должна подъехать бригада из «Единого сервисного центра», и нормальная работа библиотеки в этих условиях оказалась бы парализованной. Скрепкин обещал, что самолично проследит за ходом работ.

В паре с Настей Владик отправился в библиотеку чистить от «травки» и вообще от посторонних предметов подвал. Матрасы они, естественно, не тронули. Но в остальном, что смогли, убрали. И умаялись в итоге страшно. Зато теперь Владик мог спокойно позвонить и доложить Вэвэ, что всё в порядке, и завтра можно снова возвращаться к обычной работе.

Скрепкину, конечно, было очень интересно посмотреть, как пройдёт и чем закончится облава ментов, но, как упоминалось раньше, место вокруг библиотеки было пустынное, а перспектива ставить где-то вдали машину, а потом стоять и прятаться за деревьями парка, стуча зубами от холода, Владика не вдохновляла.

* * *

…Настин звонок Игнату не был обычным. Она заявила, что уже стоит у подъезда и срочно хочет к нему подняться. Это было сказано таким несчастным голосом, что у сыщика от предчувствия неладного защемило сердце.

Настя, не здороваясь, бросилась к нему на грудь и разревелась. И не так, как, скрывая гнев, плачет обиженная кем-то взрослая женщина, а испуганно и отчаянно, как потерявшийся в толпе ребёнок.

– Ну, что ты, что ты. Успокойся, я с тобой, – не очень уверенно проговорил Игнат и нежно поцеловал её в висок. – Говори, что случилось.

Настя подняла на него заплаканные глаза.

– Игнатушка! Мне тебе нужно сказать что-то важное, – торопливо заговорила она, словно боялась, что, остановившись, уже не найдёт в себе силы продолжать. – Ты только не перебивай. Библиотека – она не просто библиотека. Мы со Скрепкиным тайком от Вэвэ…

Рука сыщика мягко, но решительно закрыла ей рот. Он принял нарочито глуповатый вид и бодреньким тоном произнёс:

– И слушать ничего не хочу про ваши внутренние библиотечные проблемы, – притворное возмущение отразилось на его лице. – Мало того, что ради тебя я езжу туда к чёрту на кулички и перечитываю уже сто раз перечитанные книги, так я ещё должен слушать какой-то бред о ваших взаимоотношениях с заведующей?

Эти непонятные, но вполне безобидные «кулички у чёрта» почему-то возмутили Настю так, что на секунду даже высохли её слёзы. Она сердито отстранилась от Игната и не предвещающим ничего хорошего тоном буркнула:

– А мог бы и не ездить. Читал бы себе «Устав караульной службы» с какой-нибудь милиционершей. Их ведь у вас там, говорят, хватает. Тебе, как старшему по званию, какая-нибудь по уставу бы и дала.

Назыров невольно усмехнулся.

– Погоди, погоди, – пытаясь остановить надвигающуюся бурю, миролюбиво начал он. – Что ж ты из одной крайности да в другую? Вот глупая.

Игнату было, мягко говоря, неловко. Он совсем не хотел ссоры, но ещё больше старался избежать Настиной исповеди. Поэтому ему пришлось продолжить лицедейство, и он, деловито посмотрев на часы, непонятным, то ли утвердительным, то ли вопросительным тоном произнёс:

– Давай сделаем небольшой перерыв, тыныш (перерыв, по-татарски). Ты и так застала меня чудом, а мне срочно надо на операцию, – сыщик даже выделил это слово интонацией, – которая, вероятно, продлится до утра. Потерпи несколько часов, и я клянусь выслушать всё, что ты хотела мне сказать.

Сыщик выдержал паузу и снова подчёркнуто повторил:

– Всего несколько часов – и поговорим. Возможно, и мне будет что тебе рассказать.

Настя со смешанным чувством сомнения, гнева и разочарования поглядела на него.

– Что, татарин? Я, кажется, своим приходом помешала тебе свалить на свиданку? – она презрительно фыркнула. – Так дуй, не оглядывайся.

Настя повернулась к двери, намереваясь уйти, но Игнат решительно загородил ей дорогу.

– Никакой, как ты выразилась, «свиданки» у меня нет, – неожиданно резко и сердито сказал он. – А есть дело, которое нужно закончить. А ты меня, будь добра, дождись здесь. Вернусь или ночью, или утром. Где что – ты знаешь. Приду – поговорим.

Он повернул несколько растерявшуюся и несопротивляющуюся Настю за плечи и легонько подтолкнул в сторону кухни.

– Чаю пока хлебни… Или водки. Бутылка в морозильнике.

* * *

Проникнуть внутрь отвыкшего пустовать по ночам здания библиотеки было пустяковым делом. С дверью подвала, правда, пришлось немного повозиться. Но, закончив, Назыров с удовлетворением отметил, что Скрепкин послушался его совета и всю коноплю вырвал, а лотки с землёй собрал в одну кучу, забросав всяким мусором. Маскировка, конечно, не ахти какая, но могло и сработать. Впрочем, значения это не имело никакого. Никто облаву на библиотеку устраивать не собирался. И сыщик пришёл сюда совсем не для того, чтобы искать плантацию «травки». Ему нужно было, чтобы в библиотеке ночью никого не было. И теперь он в каком-то первобытном экстазе, словно предвкушая грядущий языческий огненный праздник, щедро лил из пластиковой бутыли бензин на пол подвала и на всё, что попадалось под руку. А уходя, удовлётворенно потянул ноздрями на прощание одуряющий парами горючего воздух и бросил зажжённую спичку внутрь. Но она погасла, не долетев. Бывшая графская конюшня явно сопротивлялась и не хотела нового пожара. Пришлось крутить жгут из газеты, который тоже не спешил загораться. Но у бумаги всё-таки нет силы против огня. И тут уж не помогли никакие сквозняки. Бензин радостно вспыхнул и закружился в танце, сжигая себя и всё вокруг.

Назыров сидел в машине и спокойно глядел, как пламя вначале маленькими, с виду безобидными язычками, а затем неудержимой освобождённой стихией охватывает библиотеку, вспоминая почему-то «Мастера и Маргариту» – пожар в «Грибоедове», и не без иронии сожалел, что не может утащить с собой, подобно Арчибальду Арчибальдовичу, какой-нибудь окорок. Сыщик не боялся, что его застанут на месте преступления. Он всё рассчитал правильно. Библиотека располагалась на отшибе, и пожар в ней никаким жилым или служебным помещениям не угрожал. Вероятность того, что какой-нибудь законопослушный москвич случайно посреди ночи увидит зарево и начнёт названивать «01», была невелика. Пожарных обычно вызывает тот, кто находится рядом с пожаром, а не тот, кто видит его издалека. Поэтому Игнат спокойно любовался делом своих рук минут эдак двадцать. И лишь потом не спеша завёл машину и тронулся. Но даже по дороге ему не попались завывающие пожарные машины. И хотя ему было немножко жалко книги, он не чувствовал за собой большой вины, так как справедливо предполагал, что лучше пожертвовать ими, чем человеческими судьбами. А какой-то варвар, сидящий глубоко внутри, при этом ехидно добавлял, что бумага ещё и хорошее топливо и не даст пожару спонтанно затухнуть. В общем, гори, гори ясно, чтобы не погасло…

Было где-то начало четвёртого утра, когда Игнат вернулся домой. В квартире было темно и тихо, и сыщик даже испугался, что Настя всё-таки, обидевшись на него, ушла. Но, к счастью, её пальто висело на месте, и, вздохнув с облегчением, Назыров прокрался, не дыша, в комнату, где на его постели крепко спала Кравчук. Но сыщик напрасно боялся её разбудить. Девушка таки уговорила полбутылки водки, которая молчаливой свидетельницей стояла на тумбочке, и теперь смешно пискляво похрапывала, делая паузы, чтобы что-то невнятно пробормотать. «Надо бы ей сказать, что храпит, когда выпьет», – мелькнуло в голове Игната, но углубляться в вопросы влияния алкоголя на сон не стал. Усталый, он просто разделся и, довольно бесцеремонно подвинув тело любимой женщины, лёг. Не прошло и пяти минут, как Морфей забрал его в свои объятия. Впрочем, чтобы заснуть, сыщику не требовалось усилий и ранее.

Настя, как это нередко бывает после выпивки, проснулась ни свет ни заря и мучилась страшной жаждой. Её, как сказал бы дядя Муся, канал сушняк. Да и голова чувствовала себя так, будто на мозги надели череп меньшего размера, и они вот-вот полезут из всех дырок, ушей, носа и уж тем более глаз, которые явно от избыточного давления открывались и закрывались с трудом. Зато увидев Игната рядом, она ужасно обрадовалась. Её женское естество торжествовало. Вот оно. Её мужик, даже не муж ещё, не обманул, вернулся с опасного задания и лёг рядом с ней. И даже не разбудил. Какой милый. И вовсе не ходил он по бабам. Настя даже хотела его легонько поцеловать. Но вовремя остановилась. Ведь, боже мой, как она, должно быть, отвратительно выглядела. И лицо, небось, опухло. Глаза красные. А вдруг татарин проснётся и увидит её такой. А ещё перегаром, наверное, несёт. Насте стало вдруг ужасно стыдно. Она мышкой шмыгнула из кровати и побежала в ванную, где немедленно залезла под холодный, даже садистски холодный душ. А потом долго и тщательно чистила зубы, не догадываясь, что от неё всё равно будет пахнуть перегаром, но только с привкусом зубной пасты. Хотя это, может, всё-таки приятнее. А потом уединилась на кухне с бутылкой минеральной воды и пачкой таблеток от головы. Откуда ж ей, малоопытной, было знать, что сейчас надо было не пилюли водой запивать, а принять рюмочку. Или две. Амбре всё равно, что так, что эдак, останется, так почему ж тогда здоровье-то не поправить. Кстати, свежий запах алкоголя лучше кислого застарелого.

Слава богу, сумочка с косметичкой осталась лежать на видном месте в коридоре, и Настя долго наводила на лицо марафет, пока, в конце концов, не осталась довольна результатом. Конечно, до идеала было далеко, но для состояния «с бодуна» очень даже недурственно. Неожиданно заиграл мелодию её мобильник, и она, неловко похлопав по кнопкам и не попадая по ним пальцами, наконец, всё-таки сумела ответить. Звонил Скрепкин, и по мере разговора с ним Настино лицо от удивления вытягивалось всё сильнее.

* * *