Я тупо взглянул на него и кивнул. Я налил себе коньяка и предложил ему, но он отказался.
Прошло еще какое-то время и, наконец, криминалисты оставили меня в покое и забрали тело. Скворцов что-то пытался мне напоследок сказать, но я не слушал, а только кивал и, в конце концов, с облегчением захлопнул за ним дверь.
Я долго сидел молча, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Спектакль закончился, и актеры разбрелись по уборным, а свечи бала погасли. Покопавшись в кармане, я вытащил мобильник. Вместе с ним выскочил и покатился орешек, который утром я запихивал себе в ботинок. Вот она, никому не нужная улика, мрачно усмехнулся я. Я набрал Нинкин телефон.
– Нина! – сказал я. – Машу убили.
И заплакал.
Воспоминания отвлекли меня от Духа, а он стоял разъяренный посередине комнаты и сверлил меня глазами. Он в очередной раз называл меня сволочью, как будто позабыв другие оскорбительные слова. Наверное, не знал, что ничего обидного в этом слове нет. Оно происходит от глагола «сволочь» с ударением на втором слоге, то есть отнести, поднести. Команда, отдаваемая неквалифицированным работникам-просто-людинам на Руси. Это всего лишь указание на низкое происхождение, а мы и не скрываем, что пажеских корпусов не кончали.
– Сволочь! – кипя от гнева, повторял Дух. – Да как ты мог даже в шутку подумать, что я способен был убить Машу. Не скрою, по твоей наводке я попугал ее этой историей с духами, да, я играл роль маньяка-преследователя, но чтобы поднять на нее руку?.. Убить такую бабу… Это ж надо было до такого додуматься, – он начал буквально задыхаться от ярости. – Это ты! Больше некому. Ты, сволочь, убил ее. И сделал так, чтобы все подумали, что это дело рук маньяка.
Дух вдруг замер.
– Черт! Я только сейчас догадался. Ты эти убийства спланировал заранее… Ничего не скажешь, ловко задумано. Получил место директора фирмы, женился на дочери Кагановского и избавился, не оставив ни следов, ни угрызений совести, от беременной любовницы. Это не я, а ты, ты волчара!
Я неопределенно пожал плечами. Дух забыл, что я еще и заработал полмиллиона. Но видя, что он совсем раздухарился (дух раздухарился – вот это да), я попытался переключить его внимание на что-нибудь другое.
– Миш! – начал я с ноткой уважения. – А ты тогда в лесу здорово придумал эту спиритическую историю, я даже не подозревал, что в тебе скрывается такой рассказчик. В какой-то момент я и сам почти поверил, что духи существуют.
А сам вспоминал, как во время спиритического сеанса я ловко снял нитку с упавшего перед Машкиным местом колышка, когда вертел его в руках. Ту нитку, за которую, чтобы повалить его, незаметно дернул Дух.
Лицо Духа приняло странно спокойное выражение.
– А с чего ты решил, что мой рассказ выдумка? – с издевкой спросил он. – Я, когда заболел и понял, что моя жизнь висит на волоске, и на самом деле увлекся спиритизмом. Смерть, Зверек, это ведь страшно. И я действительно досконально изучил вопрос и попробовал вступать в контакт с загробным миром.
– Ну, и как? Удалось? – скептически спросил я.
– На этот вопрос я тебе не отвечу, – злорадно ответил он. – Думай, что я все выдумал. Тебе же будет легче.
Я с любопытством выслушал эту реплику. Он что, и впрямь думает, что я поверю его сказкам?
– Дух, ты всерьез считаешь меня наивным дураком? Думаешь, что сможешь отравить мою начинающую, наконец, налаживаться жизнь байками о загробной жизни и каре, которая меня ждет? Думай-ка лучше, брат, о своих грехах.
– Это не требует большого усилия, – грустно проговорил Дух. – Мои грехи останутся моими, но я убивал из-за денег в надежде обмануть собственную смерть, а ты только из гордыни. И придумал-то как подло. Надо же догадаться, обставил дело так, чтоб подумали, что несчастную девушку убил я.
– Что ты несешь, Дух? – удивился я. – Ты что, заболел и на голову тоже? Стал отождествлять себя с маньяком, которого не существует? Я не тебя подставлял, а его, которого нет.
Дух упрямо покачал головой.
– Это все слова. Я не маньяк, но играл его роль. Смерть Тимура и даже старухи почти не задела меня. Это была просто работа. Но в нее не входила гибель моей знакомой девушки, к тому же беременной. Я не несу ответственности за это убийство, но отвечаю за поступки своего персонажа. В этой истории смерти Маши быть не должно.
– И что ты предлагаешь? – спросил я и сосредоточился. Кажется, лирика кончилась, и Дух собирается перейти к делу. – Воскресить ее?.. Воистину воскресе?
– Не ерничай, кретин! – в сердцах отрезал Дух.
Смотри, подумал я, он вспомнил еще одно обидное слово. Уже третье.
Дух, наконец, перестал расхаживать по комнате и сел обратно на свое место.
– Я конченый человек, – тяжело начал он. – Но я не хочу, чтобы на мне несправедливо висел грех Машиной смерти. Я не могу позволить, чтобы твое благосостояние было построено на ее крови. Другими словами, я явлюсь в прокуратуру с повинной.
У меня много недостатков, но соображаю я быстро.
– Являйся на здоровье, – спокойно сказал я, судорожно прикидывая варианты решения свалившейся на голову проблемы. Да, я явно недостаточно интересовался состоянием здоровья Духа и степенью его психологической устойчивости. И вот на? тебе… Перед лицом смерти в нем заговорила совесть. Интересно, он бы так же пел, если б выздоровел? Или позванивал бы мне, не нужно ли кого-нибудь еще подстрелить?
– Можешь идти в прокуратуру прямо сейчас, – хладнокровно заявил я ему. – Только что ты расскажешь и чем докажешь? Знаешь, что я тебе скажу? Тебя подведет твой же, как ты это назвал, «удар милосердия». Тебе придется объяснять, почему вот так, за здорово живешь, прикончил старушку. А это скорее укладывается в рамки рассказа о маньяке, но не подходит для твоей истории заказного убийства из корысти. Ведь ты же собираешься в этом обвинить меня? Но ведь пенсионерку я тебе не заказывал.
Дух удивленно посмотрел на меня. Похоже, такая мысль не приходила ему в голову. Я налил нам обоим по полной рюмке виски. Внимание Духа надо было чем-то отвлечь. Честно говоря, мой уверенный тон вовсе не соответствовал панике, охватившей меня. У него было достаточно много доказательств правдивости, если бы он дошел до прокуратуры. И его карабин, и то, что в момент Машкиной смерти он был за границей. Но все равно надо было попытаться сбить его с толку.
– Ты думаешь, сумеешь что-нибудь доказать? Не забывай, за мной будут стоять лучшие адвокаты Олигарха, – издевательски добавил я. – И кто тебе поверит? А я тебе сейчас поведаю, что про тебя скажут. Ты – смертельно больной человек с неустойчивой психикой. Еще тогда, во время отпуска у Гришки ты тайно влюбился в Машу и ужасно ко мне ревновал. Не видя реальной возможности добиться ее взаимности, ты решил начать ее преследовать, наслаждаясь ее страхом и беспомощностью, чтобы сломать ее дух и сексуально надругаться, а потом и вообще решил убить. Ты еще там, в лесу, начал подготавливать почву и устроил этот напугавший Машку спиритический сеанс, после которого она чуть не погибла в лесу. Ты убил ни за что несчастную старуху, всего лишь чтобы показать Маше, какой ты страшный и сильный. Ты специально договорился с сообщником, чтобы он выполнил твое поручение и убил Машу, пока ты находился за границей, чтобы отвести от себя подозрения. А теперь сознавайся, кто твой сообщник, Дух?
Я сделал паузу.
– Думаешь, я говорю неправду? Но разве у тебя будет время сидеть в камере и отмываться от предъявленных тебе обвинений?
Дух затравленно на меня посмотрел. Моя импровизация сработала неплохо. Я снова налил виски. Мы молча выпили. Я встал и потянулся. У меня затекли ноги. Спросив разрешения, я вышел подышать свежим воздухом на балкон. Духу надо было дать время подумать и решить, что мне ответить.
Его дом был далеко на окраине Москвы. Сразу за не очень оживленной дорогой начинался лес. Было уже темно. Холодный ветер обдувал мое разгоряченное лицо. Задумавшись, я стоял, засунув руки в карманы. Плохо, что одновременно всем хорошо не может быть. Места не хватает. А потому и возникла борьба за существование. KampfumsDasein.
Так прошло минут десять. Я начал мерзнуть. У Духа, наконец, кончилось терпение дожидаться меня, он тоже выполз на балкон и встал рядом.
– В тюрьме тоже есть врачи, – решительным тоном произнес он.
Я вынул руку из кармана, и из него с неприятным треском вывалился на каменный пол мобильник. Я присел за ним.
– Нервничаешь, Зверек. Вещи роняешь, – злорадно заметил Дух.
– Ага, – ответил я и, резким движением обхватив снизу Духа за ноги, выбросил его с балкона. Крик был не такой уж громкий и противный, как я ожидал. Хуже оказался стук упавшего, как мешок с мукой, тела.
Я стоял и отчетливо представлял, как бедная тромбоцитами, разжиженная кровь Духа разрывает сосуды и заливает его головной мозг. Явка с повинной отменяется.
Я посмотрел вниз с балкона. Меня не столько интересовало тело, а после падения с девятого этажа там могло лежать только тело, сколько наличие случайных зрителей. На мое счастье, никаких внезапно притормаживающих машин, хлопанья окон и испуганных женских криков я не услышал. Это все обязательно будет, но попозже.
Я сходил на кухню и вынес в коридор табуретку. Мне нужно было залезть на антресоли. Если мне не изменяла память, именно там Дух хранил дипломат с карабином. Я, от греха подальше, на всякий случай обернул руку платком и открыл их. Я не ошибся. Чемоданчик, ни от кого не прячась, аккуратненько стоял у стеночки. Я вытащил его и вышел из квартиры. С невозмутимым видом я спустился на лифте вниз, а затем подошел к своей машине. Было уже довольно поздно. Ни в подъезде, ни на улице я никого не встретил. Я бросил дипломат в машину и вернулся в дом своего приятеля. Прокашлявшись, я набрал номер телефона милиции. Испуганным голосом попросил срочно приехать, потому что только что на моих глазах мой друг выпрыгнул из окна. Я позвонил и в «скорую». Те поначалу не хотели ехать и начали морочить мне голову, ведь я не видел самого упавшего человека и не знал, жив он или мертв. На что я зло ответил, что, если он еще и жив, то ему как можно скорее нужен врач, а не я. С улицы послышались отдаленные встревоженные крики. Это зазвучал голос общественности. Когда приехала милиция, я с мрачным видом сидел за столом и пил виски.
Какой-то замухрышного вида старлей тщательно записывал мои показания.
Да, сказал я, погибший – мой друг Михаил Духов. Мы вместе с ним учились в школе, а потом после многих лет случайно встретились и время от времени начали видеться втроем с еще одним нашим однокашником Сергеем Кимом. Особенно близки мы не были, но вместе ходили в сауну и проводили отпуск. О его работе мне ничего практически неизвестно. У нас в компании не было принято задавать лишние вопросы. Девушка у него была. Звали ее Таисия, фамилию не знаю. Но они недавно расстались. Могло ли это быть причиной самоубийства? Думаю, что нет. Но, наверно, тоже сыграло свою роль. Еще у него есть мама. Где живет и как зовут, мне неизвестно. Про другую родню тоже. Так вот, где-то с год назад я узнал, что у него лейкемия, от которой он пролечился и вошел в состояние ремиссии. Ну, вроде выздоровел на время. Но врачи его предупредили, что болезнь, скорее всего, вернется, если не сделать пересадку костного мозга. Для этого он поехал в Америку и на какое-то время пропал из виду. А сегодня позвонил и попросил приехать. Нет, это совершенно не входило в мои планы. А если б знал, чем это кончится, то вообще бы не поехал, но в итоге оказался здесь. Мы с ним выпили и просто поболтали, а потом он возьми и скажи:
– Родька! Ты знаешь, пересадка не удалась, клетки не прижились.
И показал мне листок с анализами. Вон он, кстати, валяется на столе. Я в этом ничего не понимаю, но там кто-то патологию подчеркнул красным. Видимо, Мишка сам. И сказал, что врачи уже заговорили о новом курсе химиотерапии. Я его, конечно, попытался ободрить и поддержать, но он отмахнулся и заявил, что это конец, он посмотрел в интернете и понял, что в таких случаях шансы выжить минимальны. А терпеть муки химиотерапии ради призрачного удлинения жизни на пару месяцев он не намерен.
Вы можете понять мое состояние. Я много работающий человек, который, в принципе, собрался сегодня выкроить себе вечер, чтобы провести его с беременной женой. А тут такая история. Я плохой утешитель, но поверьте, сделал все, чтобы отвлечь Мишу от глупых мыслей. Я объяснил, что медицина – это статистическая наука, и никто точно не знает, в какую категорию больных попадет, счастливчиков или несчастливчиков. Что несчастливчиком он уже побыл, когда сделал пересадку, и теперь очередь стать счастливчиком и отреагировать, как надо, на курс лечения. Ведь у него один раз уже получилось. Сказал, что пока главное задержать болезнь, а там, глядишь, и еще какое-нибудь лечение найдут. Медицина не стоит на месте. Болтал я так, болтал и, гляжу, вроде успокоился Михаил, отвлекся. Мы снова выпили, покалякали «за жизнь». А потом он вдруг и говорит:
– Знаешь, Родик! Душно что-то здесь. Может, балкон на пару минут откроем?