Волчара

Юрисконсульт хмыкнул. Похоже, он предвидел этот вопрос.

– Да как вам сказать, Родион Николаевич, – неопределенно протянул он. – Лично я его раньше не знал, хотя и слышал о нем от моих друзей. А потом и вживую пришлось пообщаться.

Я удивился. Мне ничего об этом не было известно.

– Вы встречались с Тимуром? – растерянно спросил я.

– Конечно же, – засмеялся Виктор Юрьевич. – Мы же не могли напрямую обратиться к Науму Яковлевичу, хотя именно его участие, благодаря вам, и сыграло решающую роль. Поэтому для начала мы пошли к действующему президенту фирмы, то есть Тимуру. И у меня с ним была очень содержательная, но не продуктивная беседа. И тогда мы обратились к вам.

– Как? Вы говорили с Тимуром до меня? – раздраженно спросил я.

– Да, Родион Николаевич. А потом решили, что, может быть, вы окажете нам необходимую поддержку. И, к нашему удовольствию, так оно и произошло, – слегка скучающим тоном ответил юрисконсульт. – Более того, – продолжал он, – мы и в будущем надеемся плодотворно с вами сотрудничать. Вы ведь не откажетесь?

Я буркнул что-то неопределенное, но Виктор Юрьевич принял мои слова за согласие.

– Я так и думал, – с удовлетворением произнес он. – Очень-очень рад. И еще раз от лица фирмы благодарю за помощь.

Черт возьми, они говорили с Тимуром до меня. А тот-то прикидывался дурачком.

Кстати, его отношение ко мне становилось все более прохладным. Внешне мы общались как прежде, но от Генриетты я узнал, что разработку новой сделки, сулящей исполнителю хорошие дивиденды, он отдал Михееву, своему второму заместителю, в перспективе моему конкуренту на пост Тимура. Тот был нормальный парень и хороший исполнитель. Но вот руководить людьми не умел.

Но я плюнул и решил не загружать голову этими мыслями. Отчасти я был рад передышке и даже доволен поручением, которое мне, по-видимому, в насмешку дал Тимур. Заняться глупостями – это совсем не плохой способ отвлечься. А поручение заключалось в подготовке праздника. Фирме исполнялось десять лет. Конечно, организационные мероприятия можно было бы навесить на какую-нибудь секретаршу, например, ту же секретаршу Тимура. Она бы не рассыпалась, если б оторвала свой зад от стула. Или поручить каким-нибудь клеркам, мечтающим попасть в поле зрения начальства. Однако ответственным сделали меня. А это называется колоть микроскопом орехи. Но меня эти хлопоты по организации украшения зала и составлению сметы и меню только развлекли. Праздник был назначен через десять дней. И говорили, что будет сам Олигарх.

В итоге я целый день ничем серьезным не занимался, а так, валял дурака. Заодно поболтал с Нинкой. А когда попрощался и положил трубку, то подумал, что мое с ней общение напоминает свидание заключенного с женщиной с воли – так, как его изображают в американских фильмах. Двое страстно друг на друга смотрят через стекло и переговариваются по телефону. Вот и между мной и Нинкой возникло толстое пуленепробиваемое стекло. А про Машку я в тот день как-то и не вспоминал. Или, может, просто гнал от себя мысли о ней. Она напомнила о себе сама. Уже в конце рабочего дня она позвонила и убитым голосом попросила:

– Приезжай скорей. Мне страшно.

Я, естественно, прискакал, как только смог. Машка, похоже, совсем расклеилась. Видно было, что и плакала. Я спросил, что случилось. Она молча включила телефон на воспроизведение. Я услышал скрежещущий голос Эдуарда и испуганный Машки.

– Добрый вечер!.. Мария Витальевна?

– Да… А кто говорит?

– О, Мария Витальевна, я, наконец, услышал ваш голос. И, знаете, он меня не разочаровал. Он очень подходит вашей очаровательной внешности. А то ведь иногда бывает, смотришь на женщину – глаз не оторвать, а заговорит – как жаба заквакала.

– Извините. Кто это все-таки говорит? – у Машки в голосе появились испуганные нотки.

– Как? Вы разве не догадались? – спросил Эдуард с издевкой. – Это же я. Ваш верный поклонник. Эдуард.

В возникшей паузе послышался шорох прокручивающейся пленки, а затем снова возник скрипящий голос.

– Или вы меня уже забыли? Разве не со мной вы не захотели вчера разговаривать, Машенция?

Машенцией называл Машку только я. Я остановил запись. Машка с явным страхом смотрела на меня.

– Видишь, он даже знает, как ты называешь меня. Слушай дальше.

И она снова включила запись.

– Разве я что-то плохое вам сделал? Вы ведь даже не видели меня. С чего вы вдруг решили, что я хуже вашего Родика.

Вот гад дает, подумал я.

– А может, Мария Витальевна, нам стоит встретиться, чтобы обсудить наши взаимоотношения? Я тоже могу отвести вас в ресторан с экзотической кухней. Только, ради бога, не надевайте эту бежевую блузку. Вы должны одеваться в яркие цвета. Они сильнее подчеркивают вашу красоту. Кстати, о цветах. Я ведь эти розы долго выбирал и прислал вам, а не этой нудной старушке. Вы, Мария Витальевна, не поверите, а я на вас обиделся. И старушке пришлось преподать урок. Не надо на чужое зариться. Не читала она, видимо, Булгакова. Или пропустила страничку про Аннушку, укравшую золотую подковку. Так как, Марина Витальевна, пойдете со мной в ресторан?

Снова противно зашуршала пленка. Наконец, послышался испуганный, но решительный Машкин голос.

– Слушай ты, дрочила прыщавая. С таким, как ты, я, как говорят, на одном поле и ср… не стану.

В ответ раздался механический смех. По-моему, он действительно думал, что он Фантомас.

– Марина Витальевна, из ваших сладких уст даже брань слышится как неземная музыка. Завидую Родику, который их целует. Но и это не навсегда. Всякое в жизни бывает.

И разговор закончился. Машка снова расплакалась.

– Родька! Он все про нас знает. Он все время вчера был где-то рядом. Родик! Я боюсь.

И она, уткнувшись в мою грудь, залилась горючими слезами.

Я, как мог, попытался ее успокоить.

– Маш! Не преувеличивай. Мы с тобой не герои триллера. Скорее, все обстоит просто. Этот Эдуард, наверное, какой-то одинокий и замкнутый человек. Возможно, с физическим дефектом. И этим объясняется его странный голос. И он, на беду, увидел тебя по телевизору и влюбился, хотя и понимал, что никаких шансов добиться взаимности у него нет. Но победить желание обладать тобой не смог. И начал использовать запрещенные приемы, вроде киношного нагнетания страха, это дает ему иллюзию силы и даже всесильности. Я понимаю, от этого тебе не легче. Вопрос в том, насколько его можно считать опасным. И поэтому я сейчас же поеду и проведаю его. – В моем тоне прозвучала угроза. – И спрошу, как поживает. Не нужно ли помочь? Спинку потереть, к примеру, бейсбольной битой.

Машкины глаза с надеждой смотрели на меня. А я продолжал:

– Вся его информация о нас, по сути, доступна любому любопытному. Как он получил этот адрес, понятно. А дальше и усилий не требуется. Зная адрес, можно выяснить, кто по нему прописан. Вот и его информация обо мне. Что же касается цветов и ресторана, то это тоже загадка не из сложных. Как любой сумасшедший поклонник, он наверняка пасется поблизости в надежде увидеть кумира. Вот и проследил, как мы пошли в ресторан. А соседка частенько сиднем сидит на лавочке и любит поболтать, могла сама похвастаться приветливому незнакомцу, как ей перепал красивый букет. Вот и вся задачка. Так что, с моей точки зрения, для того чтобы этот Эдуард поостыл, нужно провести воспитательную работу в виде душеспасительной беседы, сопровождаемой легким и ненавязчивым битьем по морде. Чем я и намерен заняться.

Я начал собираться и попросил Машку принести конверт с адресом. Та колебалась. Похоже, она поняла, что я не шучу, и не хотела возможных неприятностей.

– Родь! А может, вначале обратимся в милицию? Пусть они разбираются.

Я всем своим видом выразил сомнение.

– Ты это серьезно? Да нас пошлют подальше. Даже не потому, что плохие, а просто у них и так полно реально покалеченных и убитых. А мы припремся с записью скрипучего голоса и с неконкретными угрозами. Наверняка, просто перепихнут на участкового, и все.

Я пожал плечами. Но Машка все равно не хотела, чтобы я уходил. Мне это казалось глупым, но она, похоже, за меня боялась.

– Родь! Погоди, не торопись. Что-то мне неспокойно за твою соседку. Может, вначале пойдем проверим?

– Да на фига она ему. Упомянул, чтобы тебя попугать, показать, как много он про тебя знает.

Но Машка настаивала:

– Пойдем. Проверим. Ну чего тебе стоит?

Я нехотя согласился, и мы позвонили в соседскую дверь. Никто не ответил. Удивительного ничего не было, она могла куда-нибудь выйти, но я на всякий случай надавил на ручку двери. И та открылась. После попавшей в газеты истории, когда соседка несколько дней пролежала больная в квартире, пока, наконец, смогла позвонить в «скорую», а врачам вместе с участковым пришлось ломать дверь, она запиралась редко.

Мы вошли.