Сухим из морской воды. Месть Афганца. Книга 1

– Есть у меня хороший друг, инвалид тоже с Афгана. Старший лейтенант без ноги, к нему и поеду. Сын у него родился недавно…

– Вот, и поезжай, к добру! Люди из кагебэ придут, я скажу, что ты на север уехал, на заработки, за длинным рублем! – рассмеялся отец и сильно обнял своего сына.

Алексей всегда помнил тот момент, словно отец снова и снова обнимает его. Колючая черная борода, еще сильные руки бывшего хоккейного вратаря, теперь художника-самоучки, мечтающего о славе Ренуара или Пикассо. Он тоже хотел стать художником, но вначале нужно было пройти сквозь огонь и кипучую воду.

Глава IV. Кишлак в Кунарском ущелье

– Попрыгали, братва! Попрыгали! Хоп! Ну, вперед, десантура, взвод, за мной! В вертушку вперед! Не спеша, спокойно и смело… – подбадривает свой взвод гвардии старший лейтенант Бельмов.

– С Богом, командир! – рассмеялся сержант Смертин.

– Комсомолец, отставить разговоры! С Богом можно, конечно, но молча…

Четверка МИ-8, поднялась в горячий воздух Кабула и взяла курс на Кунар. С флангов их прикрывала пара «крокодилов» с комплектом ракет воздух – земля. С этими огнедышащими драконами было легко и покойно на сердце у десантников.

«Куда мы снова летим? – размышлял Бельмов, рассматривая лица своих солдат и сержантов, расположившихся в темном брюхе «стрекозы». – Мне сказали, летим в провинцию Кунар, на границу с Пакистаном. Задача моего куркового взвода в составе парашютно-десантного батальона прочесать несколько кишлаков, обнаружить полевых командиров и сдать их афганской контрразведке… Но почему, зачем так далеко от Кабула? Если те кишлаки на границе с Пакистаном, значит, в них живут афганцы, у которых много родственников в Пакистане. Сороковая армия хочет перекрыть пути поставки оружия из Пакистана? Перерезать словно вены пути торговых караванов, но зачем? Какое отношение мы, русские коммунисты, имеем отношение к этим древним караванным путям? Перерезать путь, это как? Разгромить караван или тысячу караванов, напугать местных, чтобы они впредь и не помышляли ходить там? Чтобы не торговали и вообще не шевелились… Мы, русские, строим социализм в Афганистане, огнем и мечом насаждаем такой порядок вещей, который они, маленькие люди в верблюжьих одеялах, должны принять вместо своего и своей веры предков? Принять, молчать, подчиниться, склонить головы? А что принять? Что мы можем им дать? Труды Ленина, материалы съезда партии коммунистов? Наши слова и буквы, наш образ мышления и веры? Веры, которой у нас самих больше нет? У них есть вера в Аллаха, у нас нет веры в Христа. Нет веры ни во что… Только в неизбежный дембель и крах капитализма…»

– Командир, слышь? А по нам, кажись, стреляют! Эй, капитан, ты живой? – истошно крикнул его заместитель прямо в ухо Бельмову.

– Черт с ним! Будем садиться! Взвод! Приготовиться к десантированию! – Бельмов пришел в себя и огляделся. Трое солдат были в крови, но пока еще и улыбались.

– Эй, командир! Зависаем! Покидайте живее борт! – крикнул в салон один из пилотов.

– Давай ниже! Очумели что ли? Тут три метра под ногами! – крикнул Бельмов открыв дверь и посмотрев вниз. – Еще ниже, браток! Вот так! Раненых обратно в Кабул! Взвод, кто еще живой, за мной, гвардия!..

В те минуты все прошло просто прекрасно. Мой взвод молниеносно занял оборону на хорошем высоком и ровном плато. Над нами не было вершин, а значит, и пулеметчиков моджахедов. Синее небо, два горных орла в вышине наблюдали за нами. Справа хороший зеленый кедровник. Тех раненных солдат я оставил в вертушке. Приказал летчикам везти парней в Кабульский госпиталь. Ранения у них были не опасные, но воевать в таком состоянии я им позволить уже не мог. Вертушка ушла в небо. Забавно, двое были из молодых, как и я три месяца в Афгане. Это была их первая война, а моя?.. Я уже и не считал, кажется восьмая. Через полчаса я повел взвод на проческу кедровника, может, это был сосняк, в любом случае сосны, или кедры те были невысокими и имели толстые стволы и мягкие длинные иголки. Эта зеленая зона была совершенно пуста, мин нет, местных тоже. Мы нашли небольшую расщелину похожую больше на пещеру. Белые плоские камни, кедры и сухая пещера. Да еще снующие повсюду темно-зеленые и коричневые ящерки и несколько черепах. Я выставил боевое охранение и взял в руки бинокль.

– Ротный! Слушай меня, Бельмов! Мать их… – окрикнул Алексея, усатый майор, тот самый командир десантного батальона.

Он поднимался на плато в сопровождении снайпера, радиста со станцией на спине, и пятерых автоматчиков. Лицо его было искажено неприятной болью. Левая рука и голова комбата были перевязаны серыми бинтами.

– Я! Командир взвода гвардии старлей Бельмов! Товарищ гвардии майор! – опешил Бельмов, изучая внешний вид командира десантной группы.

– Я Рогов! Слышал о таком?

– Никак нет! – ответил Бельмов.

– Меня это, зацепило, в общем! Слегка! Нас же из пулемета басмачи обстреляли. Оставляю тебе этих бойцов. А сам возвращаюсь в Кабул, ранен я, – оправдываясь, начал майор, – меня заберут через часок, другой! Ой, вот и голова кружится.

– Есть! – отчеканил Бельмов, понимая, что остается теперь за всех. Командир, отец и мать солдатам.

– Короче, там внизу еще десять бойцов и прапорщик Туполов, забулдыга правда. С утра пойдешь с ним в тот кишлак, проверите его, найдете духов! Ну, хотя бы парочку и домой! – хитро произнес майор. – А я того, по ранению! Скажу по секрету, тебе, капитан…

– Слушаю, товарищ гвардии майор! Я пока не капитан, – жестко ответил Бельмов.

– Я в Афгане, почитай четыре года! У меня две Красные звездочки и «Орден Шерифа» … Мне третью звезду на могилку не надо! Я завтра домой улечу! Документы уже в строевой части. Ждут меня дома, в Рязани. Давай, капитан, будь здоров… Береги себя и бойцов. Я приказ в штабе дивизии видел, ты уже гвардии капитан, примешь роту в своем батальоне. Усек?

– Так точно, но мне приказ еще не довели, так что я старлей…

– Бывай, добро…

Бельмов видел, как за майором Роговым прилетела вертушка, восьмерка. Поднялись и улетели. Здесь по-другому не бывает, все взглядом провожают вертушки и самолеты, молясь, чтобы «стрекозу» или борт не сбили духи. Сбивают регулярно и на это страшно всегда смотреть. Зависли, подхватили майора вместе с его большим рюкзаком, как у туриста, сделали вираж, растаяли в небе, как муха. Вертолет маленький, небо необъятное. Все стихло. Алексей забыл о нем уже через час. Теперь он здесь был старшим. С наступлением сумерек, когда огромное красно-оранжевое солнце стало садиться за дальние западные перевалы, прихватив с собой нескольких автоматчиков и снайпера, он решил навестить прапорщика Туполова.

К удивлению Алексея, прапорщик, старший сержант сверхсрочной службы и еще один солдат, по виду седой и небритый дембель, сидели в углублении среди камней и распивали бутылку водки, закусывая ее салом, луком и толстолобиком в томате, из только что открытой жестяной банки. Рядом с ними стояли два ручных пулемета на сошках, готовые к стрельбе. Остальные солдаты, помладше, вяло и сонно несли службу по периметру.

– О! О! Ха! – а вот и командир! – дико и громко засмеялся молодой прапорщик. – Вот и наш командир! Новый и кленовый! Привет, старлей! Говорят, у тебя первые боевые? Присаживайся, и для тебя водичка найдется! Святая огненная вода! Хорошо то как! Сейчас бы Машку, да за ляжку…

– Встать! Смирно, прапорщик! – вдруг взбесился Бельмов, разглядывая веснушчатое лицо ровесника с погонами прапорщика.

– Ого?.. Сильно! На, лучше, браток, гитару возьми. Подыхаем со скуки, говорят, ты можешь… Нашу любимую знаешь? «У духов на прицеле бывали мы не раз… Я остался целым, меня товарищ спас, мой брат, Семенов Вовка, красавец и пижон, из духовского бура в Панджшере был сражен. Он не пройдет со мною по Арбату…». Знаешь, лейтенант?..

– Знаю, но здесь не место песням под гитару. Вернемся, там, пожалуй, сыграю и станцую, – строго отрезал Бельмов.

– Ты ча, в натуре? Голубь мира! Я тут уже два года, кончай базар, не в штабе и не на плацу! Пить не будешь, можешь гулять и дальше. Афган большой, кишлаков много… Комсомольцы, добровольцы…

– Встать! Пристрелю за неподчинение приказу старшего по званию!

– Есть! Спокойно, офицерик… Не кипишуй, в натуре, на пацанов!

Высокий, словно шпала прапорщик, и его дружки поднялись и нехотя поправили ремни.

– Доложите обстановку и вашу задачу, – спокойней спросив Бельмов.

– Задачу? Какую еще задачу? Я что, опять в школе? – засмеялся прапорщик и хотел допить бутылку с остатками водки прямо из горлышка.

Бельмов рванул из его рук бутылку и мигом бросил ее вниз, в расщелину между камней. Где-то внизу раздался звон стекла.

– Еще раз, товарищ гвардии прапорщик… Доложите боевую обстановку и задачу, которую поставил вам майор Рогов, – повторил вопрос Бельмов.

– Ха, майор Рогов… Майор смылся, как кусок дерьма в унитазе! Его царапнуло, он и завизжал, как поросенок на вертеле…

– Отставить базар. Это не наше дело. Майор здесь четыре года, уважать надо стариков. Разве не так, парни?

– Ладно, так и есть…

– Значит, он не поставил вам реальную задачу на ночь?

– Задача простая, старший лейтенант. У меня это двадцатое десантирование. Сегодня спим, а завтра с утра спустимся в кишлачек. Поищем духов, найдем, повяжем, сдадим, или в расход. Там броня придет. Вот на ней и поедем домой, стало быть, в родную дивизию, в Кабул… Усе, взводный?

– Ясно! Ставлю вам новую задачу на ночное время суток! Наблюдать за кишлаком, на тропах установить сигнальные мины, два скрытых секрета! Водку не жрать! Личный состав накормить! Организовать боевое охранение, часовых менять. Шкуру спущу! Пароль – пять! Фамеди, товарищ гвардии прапорщик?

– Усе понял! Разрешите присесть, мой «генерал»? А то, не ровен час, снайпер – бача малолетний снимет? Бах и готово! – нервно рассмеялся прапорщик.

– Действуйте! Не подведите роту!

– Есть! Не подведемс, не впервой. Ха…

– Отойдем, прапорщик…