Спасибо, папа!.. Семейные хроники

Спасибо, папа! Семейные хроники
Александръ Дунаенко

Эта книга – нежное признание в любви нашим папам и мамам. И щемит сердце, и улыбаешься, и даже смеёшься, и выступают слёзы на глазах – всё это происходит, когда читаешь эту, поистине талантливо и от души написанную книгу. И каждого погружает она в собственные воспоминания, и, прежде всего, оттого, что ничего собственного, частного у нашего поколения и поколения наших родителей не было, а была общая «колхозная» жизнь, которую мы узнаём тут даже в деталях.Ольга Огородник-Антипова

Спасибо, папа!

Семейные хроники

Александръ Дунаенко

Дизайнер обложки Дунаенко Александръ

© Александръ Дунаенко, 2019

© Дунаенко Александръ, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-4474-7134-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Новую книгу замечательного автора Александра Дунаенко нельзя назвать завершающей, скорее – обобщающей. Дочла последние строки книги и надолго задумалась – так что обобщающей?.. Кого?.. В том числе, и меня, и вас. Наше поколение и поколение наших родителей. Нашу страну, если хотите. Страну, которой уже нет, но была… Точно была! Огромную страну нашего детства: от Курил до Днепра, от бабушек наших и дедушек до сегодняшних нас.

Эта книга – нежное признание в любви нашим папам и мамам. И не важно, кто из нас кем вырос, в какой семье родился, в какой географической точке «великой империи» появился на свет. Читая эту книгу, мы узнаём и свои семьи, своих родителей, себя и страну, которой уже нет на карте, страну нашего детства – союз советских социалистических республик. Как пелось когда-то в известной песне: «Я, ты, он, она, вместе – целая страна!..»

И щемит сердце, и улыбаешься и даже смеёшься, и выступают слёзы на глазах – всё это происходит, когда читаешь эту, поистине, талантливо и от души написанную книгу. И каждого погружает она в собственные воспоминания и, прежде всего, оттого, что ничего собственного, частного у нашего поколения и поколения наших родителей не было, а была общая «колхозная» жизнь, которую мы узнаём тут даже в деталях. Собственно, эти «детали» и делают книгу особенно узнаваемой и, если хотите – родной, нашей, своей.

Читайте её и обрящете. Найдёте любовь в ней и нежность. И загрустите по детству. И вспомните родителей и время, когда деревья ещё были большими.

    Ольга Огородник-Антипова.

Как я родился

27 марта 1951 года я сказал маме, что буду родиться. У нас с мамой на эту тему уже проходили совместные обсуждения, так что ничего нового она от меня не узнала и, в принципе, была готова мне помогать.

Собрала вещички в узелок, пошла в контору, где ей выделили лучший по тем временам транспорт – тарантас. Ехать нужно было в город, а до него из нашего посёлка Растсовхоз двенадцать километров.

За кучера на тарантасе был Артур Циммер, пожилой молчаливый немец. За всю дорогу Артур не сказал ни слова. Только, когда подъехали к Илеку, и встал вопрос о том – переезжать на другой берег, или нет.

Дело в том, что весной маленькая речка Илек превращается в широкую полноводную реку. Мутная талая вода в считанные часы поднимается на несколько метров, смывая на пути все насыпи и самодельные мостики, которые люди нагородили для себя, чтобы летом через этот Илек переезжать.

Между посёлком Кирпичный и городом Актюбинском и делали каждый год такую насыпь. Из щебня, камней, протяжённостью около полукилометра. В насыпи были неширокие проходы, русла для протекания речки. И сверху – деревянный настил, по которому в одну сторону могла проехать только одна машина или лошадь с повозкой.

Наступала весна, уровень воды в речке поднимался, вода шла через верх и смывала, уносила в Каспий все доски и брёвна, разрушала насыпь. Потом, после половодья, машины привозили новый камень, брёвна. Приходили бульдозеры. Промоины засыпались. Мостики восстанавливались.

Мама с Артуром подъехала к насыпи-мосту как раз в момент, когда весенняя вода уже пошла через дорогу. Насыпи уже не было видно. О ней можно было только догадываться по линии водопада, которая протянулась от одного берега широкой реки до другого. Обыкновенная такая картина, как на Ниагаре: спокойное течение мутной коричневой воды с обломками мусора, веток и льда на поверхности до определённой линии и – полоса мутной клокочущей пены, поток, срывающийся с насыпи.

Лошадь остановилась. Дорога уходила в воду. По обе стороны реки собралась толпа людей, машин, повозок.

Артур молчал. Мама тоже.

А я толкнул маму и сказал: – Надо бы ехать…

И мама тогда тоже сказала Артуру: – Поехали, может, получится.

Артур согласился. Ответил: – Да…

Тронул поводья, и лошадь ступила в воду.

Он не подгонял лошадь и ею не правил. Просто – сидел, спокойно глядя перед собой на живое течение. Просто – сидел.

Где была насыпь, где – настилы этих нескольких деревянных мостов?

Мутный поток и – шум воды, обрывающейся с насыпи вниз.

А воды было уже много.

Мама рассказывала – временами ей казалось, что вода подбирается под самые сиденья тарантаса.

И ещё она рассказывала, что не боялась. Совсем не боялась.

Лошадь ни разу не ошиблась, не оступилась. И через вечность на сухую землю ступили её копыта, а за ними выехал и сам тарантас с пассажирами.

Артур довёз нас до самого родильного дома. И всё завершилось благополучно.

Я родился в час ночи.

Спустя несколько дней мама возвращалась, уже со мной на руках, обратно в наш Растсовхоз. Через речку нужно было переправляться на лодке. Ну, лодки – они специально приспособлены к тому, чтобы плавать, перевозить людей.

Поэтому особых проблем с переправой уже не возникло. Хотя Илек уже привычно, по-весеннему, разлился, воображая себя Волгой или Амуром-батюшкой.

Возле Растсовхоза рос яблоневый сад. Через него проходила уютная тенистая кленовая аллея. Мама несла меня на руках по этой аллее. Было тепло, солнечно. Пели всякие птицы. В воздухе чувствовался аромат цветущей где-то вербы.

И собирались зацвести яблони.

Уральские яблоки

Пионерский лагерь под Уральском. Мне тринадцать лет. По бесплатной путёвке от железной дороги родители отправили меня на отдых среди пионеров. Да и сам я – самый настоящий советский пионер.

Мой город Актюбинск – это степь да степь кругом. А Уральск – это зелень. Это река Урал с притоками.

Я впервые увидел яблоневые сады. Настоящие, с яблоками. И мы, юные пионеры, через стоячую речку Чаган плавали их воровать.

Сады охранялись. Говорили, что сад, который сразу за рекой, принадлежал Дому инвалидов. Инвалиды свой сад охраняли. И как-то одного юного пионера поймали и сильно избили. Так рассказывали в лагере.

И представление у нас было об этих инвалидах, как о страшных чудовищах. Которые волосатые, с одной рукой, с одной ногой, возможно, даже и только по одному у них глазу – сидят на противоположном берегу и с толстыми суковатыми палками караулят маленьких пионеров, которые просто хотят покушать яблочка из их, инвалидского сада.

И был у нас однажды совершенно фантастический день.