– Еще ничего не было известно наверное, притом же королева сказала: «подождите меня,» – и она не смела ослушаться королевы.
– Сколько времени королевы не было в комнате?
– Три четверти часа.
– Ни одна из дам не сопровождала ее?
– Только донеа Естефана.
– Потом она возвратилась?
– Да, для того только чтобы взять ящичек розового дерева с ее вензелем, и тотчас же вышла.
– А когда она возвратилась, принесла ли она этот ящик назад?
– Нет.
– Знает ли г-жа де-Ляннуа что было в этом ящике?
– Да: бриллиантовые эксельбантные наконечники, подаренные королеве его величеством.
– И она пришла без ящика?
– Да.
– Полагает ли г-жа де-Ляннуа, что она отдала их Бокингему?
– Она в том уверена.
– Почему?
– На другой день г-жа де-Ляннуа, имеющая обязанность наблюдать за туалетом королевы, искала этого ящичка, показала вид, что беспокоится и, не находя его, наконец спросила о нем королеву.
– И королева?…
– Королева очень покраснела и отвечала, что накануне изломала один из наконечников и послала к ювелиру починить.
– Надобно пойти узнать правда ли это?
– Я уже ходил.
– Ну, что же сказал ювелир?
– Он ничего не слыхал об этом.
– Хорошо! Хорошо, Рошфор! не все еще потеряно, и может быть… может быть, все к лучшему.
– Дело в том, что я не сомневаюсь, чтобы гений ваш…
– Не придумал, как поправить глупость своего агента, не так ли?
– Если бы вы позволили мне окончить фразу, я сказал бы то же самое.
– Знаете ли вы, где скрывались герцогиня де-Шеврёз и герцог Бокингем?
– Нет, люди мои не могли сказать ничего положительного об этом.
– А я знаю.
– Вы?
– Да, или по крайней мере я так думаю. Они были один в улице Вожирар № 25, другой в улице Ля-Гарп № 75.
– Угодно ли вам, чтоб я арестовал их обоих?
– Теперь уже поздно: они наверно уехали.
– Все равно, можно справиться.
– Возьмите десять человек из моих гвардейцев и обыщите оба дома.
– Иду.
И Рошфор бросился вон из комнаты.
Оставшись один, кардинал подумал с минуту и позвонил в третий раз.
– Тот же офицер явился.
– Приведите пленника, сказал кардинал.
Снова привели Бонасиё; по знаку кардинала офицер удалился.
– Вы меня обманули, строго сказал кардинал.
– Я! я обманул вашу эминенцию! сказал Бонасиё.
– Ваша жена ходила не к продавцам полотна в улицы Вожирар и Ля-Гарп.
– Боже праведный, к кому же она ходила?
– Она ходила к герцогине де-Шеврёз и герцогу Бокингему.
– Да, сказал Бонасиё, припоминая, – вы правы. Я несколько раз говорил жене, что это удивительно, что продавцы полотна живут в таких домах, где нет и вывесок, и жена каждый раз смеялась. Ах! сказал Бонасиё, бросаясь к ногам кардинала, – вы действительно кардинал, великий кардинал, гениальный человек, которого все уважают.
Как ни ничтожно было торжество, одержанное над таким простым человеком, каков был Бонасиё, кардинал все-таки насладился им минуту; потом сейчас же, как будто в уме его промелькнула новая мысль, на губах его появилась улыбка и, протягивая руку лавочнику, он сказал:
– Встаньте, друг мой, вы честный малый.