История нашей жизни том-4

День уже пошёл на убыль. Вечерело. Повернулась в сторону дома, которого мне не было видно отсюда. Мне стало страшновато одной в таком огромном саду.

Поспешила в сторону дома, но тут заметила, что молодой граф Фёдор Лебедев наблюдает за мной. Когда наши взгляды встретились, то замедлила свой шаг. Граф направился в мою сторону.

Одет был в форму гусара. Совсем не разбираюсь в различиях, но по виду чин имел какой-то, то есть был офицер царской армии. Гусарская форма была ему к лицу. Он был стройным и подтянутым. Как в такого красавца не влюбиться!

– Не спугнул тебя? Моя красавица, – спросил граф Фёдор Лебедев и поцеловал меня в щеку.

Ничего не ответила ему, так как от его поцелуя у меня сразу закружилась голова, перехватило дыхание. Граф ни стал пользоваться этим моментом моей слабости, а только взял меня под руку, и мы направились с ним в сторону дома. Вся семья уже была в полном сборе за накрытым столом. Ждали нашего присутствия. Родители Фёдора издали наблюдали за нашей прогулкой в саду.

– Ужин давно поспел, – сказала мама. – Молодые, мы вас заждались. Садитесь к нашему столу.

Мы с Фёдором сели в самой середине стола. Папаня и маманя уселись, напротив. За столом сидели молодые, парни и девушки. Примерно, ровесники мне и молодому графу. Видимо, были дети старого графа? Все похожие лицам на папаню и маманю. Славянские черты лица у каждого из них.

– Разрешите вас друг другу представить, – обратился граф Фёдор, к сидящим за столом. – Мой папа, граф Павел Степанович Лебедев. Рядом с ним моя мама, Евдокия Лукьяновна Лебедева. Дальше, будут сестры – Валентина и Ольга, братья – Станислав, Федот и Матвей. Перед вами, моя невеста, Мария Афанасьевна Выприцкая. Дочь атамана казачьего, Афанасия Гавриловича Выприцкого. Прошу вас, друг друга любить и жаловать. Ваш брат, сын и жених – Фёдор Лебедев. Не считайте меня не скромным. Вас всех люблю и уважаю. Добра и здоровья каждому желаю.

– Теперь, гостья, отведайте хлеб-соль стола нашего, – сказала Евдокия Лукьяновна, показывая мне на стол. – Привыкай к хлебу русскому. Мы рады принять тебя в семье нашей. Будь счастлива!

Весь вечер граф Фёдор ухаживал за мной. Старался мне всячески угодить. За четыре года нашего знакомства привыкла к такому вниманию с его стороны и принимала это, как должное в общении со мной.

Лишь бы он не изменил своё отношение ко мне после нашей свадьбы в семейной жизни. Так всякое бывает в жизни людей. Всё равно, когда, если замечу к себе что-то неладное, то сразу уйду от него навсегда.

Пусть он живёт один. Вернусь обратно к себе домой в Старый хутор. В имении ложились спать рано. Не было девяти часов ночи, когда все разбрелись по своим спальням. Мне тоже хотелось спать. День был насыщен до предела. Сильно устала. Вот только где буду спать? Как-то сразу не подумала об этом. Господа, наверно, заранее всё подготовили?

– Мария Афанасьевна! Пойдёмте, покажу опочивальню вашу, – обратилась, на вас, Прасковья.

Фёдор поцеловал мне руку и взглядом проводил до конца веранды. Покуда Прасковья не закрыла за мной дверь в прихожую. Дальше мы поднялись с ней на второй этаж дома и прошли в угловую комнату.

Комната была просторная мне одной. В комнате постель и все вокруг белого цвета. Слегка подсинённые стены. Вся комната будто воздушная. Словно плывёт в белых облаках. Так и хочется парить в небесах. Лёгкий ветерок из сада раздувает белые занавески на окне и на двери, которая выходит на просторную веранду. Закрыла дверь, пошла, закрывать окно.

Случайно, выглянула в окно. В глубине сада, под светом керосинового фонаря, в беседке сидел Фёдор и что-то там писал. Возможно, стихи в мою честь, так как письмо писать мне у него нет смысла и так ему дала своё согласие? Любовное вдохновение могло увлечь его на стихи. Мне было не до поэзии. Глаза слипались.

Переоделась в приготовленную мне прислугой ночную сорочку. Подошла к кровати и буквально утонула в пуховой перине. Наша семья ни из графского сословия, но пуховые перины в доме всегда были.

Все мужчины нашего рода заядлые охотники, а пернатой и пуховой дичи в наших краях было видимо, не видимо? Есть что пострелять. На речках, в полях и озёрах, а также в Каспийском море.

Водятся утки, гуси, стрепеты, дрофы, фазаны, куропатки и много, много видов другой пернатой дичи. Вот только лебедей в наших краях никогда никто не стреляет.

Казаки считают, что лебеди, это жених и невеста, которые умерли по разным причинам. Они не смогли воссоединиться. Кружат молодые над родными краями, чтобы встретиться друг с другом. Поэтому, стрелять в белых лебедей большой грех любого человека.

Так что перины у нас с другой птицы. Чаще всего пух с домашней птицы, которой много в каждом дворе казаков. Мне бы туда вернуться, чтобы поваляться в пуховых перинах Старого хутора.

5. Прогулка на природе.

Давно забыла, когда спала так долго. Пожалуй, в далёком детстве. Мама всегда говорила, что когда дети много спят, то быстро растут во сне. У меня в детстве была проблема с моим ростом. Поэтому долго спала.

Даже в церковно-приходской школе была самая маленькая в своём классе. Именно по этой причине старалась спать больше. Вот и сейчас, как в детстве, проспала до самой половины дня. Господа подумают, что такая лежебока. Перед Фёдором мне неудобно. Тоже, выбрал себе жену, какую-то соню. С бокового окна выглянула во двор. Конюшня пуста.

Возможно, что господа разъехались по своим делам? Лишь валялась до самого обеда. Надо мне выходить из дома, хотя бы на веранду. Накинула поверх ночной рубашки длинный халат до самого пола и на босую ногу в тапочках вышла на веранду.

Там стоял туалетный столик с косметикой и умывальник. Все на веранде мне было кстати. Надо привести себя в порядок, чтобы не стыдно было выходить из дома.

Вот, как раз, Прасковья поднимается. От её тяжёлых шагов весь дом скрипит, будто по всему дому слон ходит. Какая она всё-таки здоровая и неуклюжая женщина. Настоящая деревенская баба.

– Госпожа! День давно. Вы проснулись? – спрашивает Прасковья. – Мне к вам можно входить?

– Пожалуйста, входи, Прасковья, – отозвалась. – Дверь открыта. Пройди на веранду. Помоги мне.

Прасковья, не спеша, протиснувшись сквозь дверной проем, как колобок ввалилась на веранду.

– Прасковья! Куда лошади подевались с конюшни? – спросила. – На выпасе что ли они сейчас?

– На выпас лошадей выводят в ночь, – ответила Прасковья. – Рано утром господа разъехались на лошадях по своим делам. Хозяин на службу уехал. Хозяйка насчёт свадьбы поехала хлопотать. Молодой граф Фёдор отправился к профессору сдавать экзамены по словесности. Он эту всю ночь много писал. Готовился перед экзаменами. Фёдор хочет быть шибко грамотным. Вот он и учится везде. То на офицера учился. Сейчас хочет стать учителем по словесности. Говорит, что будет открывать в Туле собственную школу словесности. Хочет детей всех сословий грамоте учить.

– Думала, он мне стихи по ночам пишет, – растерянно, высказала, мысли вслух. – Вот дура!

– Писать стихи он мастер, – с усмешкой, сказала Прасковья. – Он на меня с Ксенией писал стихи.

У Прасковьи, как арбузы, сиськи сразу в два ряда.

Мне бахчи другой не надо, хочу попасть туда.

Ну, а Ксюша, с толстым задом.

В чехарду играть с ней надо.

– Хи-хи-хи! – едва сдерживая смех, спросила. – Это что, сейчас Фёдор вам такие стихи пишет?!

– Нет! – отмахнулась, Прасковья. – Такие стихи он писал в начале учёбы в гимназии. Тогда ему сильно влетело от отца и матери за эти стихи. После таких стихов у него задница горела от ремня. Фёдор долго дулся на меня и на Ксению. Думал, что мы про его стихи родителям сказали. Но и сама об этих стихах узнала от графа, когда граф привёл Фёдора извиняться перед нами с Ксенией и отдал нам листок этих его трудов. Может быть, Фёдор писал и другие стихи? Мы больше ничего не слышали о его сочинительстве.

Прасковья продолжала рассказывать мне о детских проделках Фёдора, а думала о другом. Была рада тому, что меня не застали спящей до обеда, которым сейчас вкусно пахло через распахнутое окно спальни.

Праздник моего знакомства с семьёй графа Лебедева закончился. Начались обычные будни перед свадьбой. Ни стала напяливать на себя вчерашнее белое платье.

Мне надо было подыскать что-то попроще из одежды, чтобы себя свободно чувствовала.

– Прасковья! Здесь в гардеробе есть из одежды что-нибудь проще? – спросила, прерывая её.

– Конечно, есть, – ответила она, открывая двери платяного шкафа, который не заметила раньше. – Тут есть столько костюмов и платьев, купленных для вас, что вам носить и не переносить их…

Платьевой шкаф длиной в полстены и высотой на уровне двухметровой двери, был весь забит до предела разной женской одеждой. На перекладинах и на стенках шкафа висели бальные и домашние платья, костюмы верховой езды и какие-то наряды мне неизвестные.

Долго копалась в этих нарядах, пока, наконец-то, выбрала с цветочками и с русской вышивкой самоё обычное домашнее платье, в котором было не стыдно показаться на людях и легко передвигаться по двору.

– Пока господ нет дома, пойду на речку, – сказала, вслух, самой себе. – Прасковья! Ты пойдёшь со мной на речку. Очень люблю природу. Своё детство провела на природе у нашей речки Белка в Старом хуторе. Там много зелени и воздух чистый, как райском саду.

– Нет, госпожа, – отказалась Прасковья. – У меня много дел домашних. Пошлю с вами Ксению. Она ни так сильно занята и места эти хорошо знает. Она тоже в детстве на речке жила. Вам обеим будет интересно погулять и поговорить о красивой природе.

После обеда мы с Ксенией отправились через фруктовый сад к речке. Ксения, раскачивая своими жирными бёдрами для чехарды, постоянно закрывала дорогу между деревьями.