История нашей жизни том-4

– Из древнего рода терских казаков, – без всякой церемонии, ответила. – Может быть, слыхали о Выприцких, Линевых, Ивлевых? Огромная семья. Квас у нас в Старом хуторе, как воду пьют терские казаки.

Папаня одобряюще кивнул головой и залпом допил свою кружку парного молока. Затем, все разбрелись по своим делам. Пришла Прасковья с ворохом разных новых платьев и рубах, которые приготовила мне.

– Черти, как на тебя что-то подобрать? – ругнулась Прасковья. – Задница у тебя большая, а талию можно руками обхватить. Наверно, ты с самого детства корсетом утягивалась? Только волосы свои, зачем, красила? С белыми волосами на тебя со стороны как-то непривычно смотреть.

– Корсета никогда не видела, – с обидой в голосе, ответила. – Волосы у меня такие с самого рождения. От рождения альбиноска…

– Ей богу, врёшь! – удивлённо, воскликнула Прасковья и потрогала мои волосы руками. – Возможно, волосы и вправду настоящие? Мы это сейчас узнаем. Тебе такую баньку устрою, что ты будешь, как новорождённая. Любая краска и грязь с тебя сразу слезут. Так что давай, красотка, пойдём в русскую баньку париться.

Прасковья пошла в развалку за дом. Раскачивая, словно корова, своими огромными бёдрами. Последовала за ней, в сопровождении Ксении, которая несла в руках огромный берёзовый веник.

Со стороны можно было подумать, что это бабы ни в баню меня провожали, а гнали, как молодую телку, на пастбище в поле. За домом, в отдалении, была хорошо срубленная банька, которая больше похожа на добротный рубленый дом в сибирской тайге. Дальше баньки конюшня с хозяйственным двором. Вокруг имения рос огромный сад.

– Ну, раздевайся, молодка! – басом, приказала Прасковья. – Не бойся, не мужик, а баба. Не испорчу тебя.

Прихожая в баньке была огромная. Длинный стол по самой середине и несколько лавок-лежанок у каждой стенки. Прасковья положила ворох принесённого для меня белья прямо на стол. Не дожидаясь моих раскачек, Прасковья стала тут же быстро снимать с меня всю одежду до самого гола. Аж чуть не задохнулась.

– А ты, молодка, ничего, хороша! – снимая с себя одежду, подметила Прасковья. – Была бы мужиком, такую кралю давно бы на лавку завалила. Ладно, пойдём, попарю тебя, и сама в баньке с парком обомлею.

Прасковья шлёпнула меня по голому заду так, что аж взвизгнула от неожиданности и вошла в предбанник, в котором стояли три бочки огромные. Одна бочка была пустой, с пробкой внизу. Вторая бочка была с горячей водой. Третья бочка была наполнена холодной водой доверху. Рядом глиняный кувшин с квасом.

– Полезай! – приказала Прасковья, показывая на пустую бочку. – Тебя надо малость освежить, а то ты в нашей баньке с непривычки сгореть можешь. Тогда молодой хозяин меня точно убьёт. Уж больно строгий он стал, как только ушёл в отставку с армии и принялся учёбой светской.

Не дожидаясь пока раскачаюсь, Прасковья подхватила меня за талию обеими руками и легко поставила в дубовую бочку. Большим деревянным ведром Прасковья зачерпнула холодной и горячей воды.

Потрогала своим локтем температуру воды и сразу вылила на меня целое ведро воды. От такой массы воды едва не захлебнулась. Подскочила вверх и едва не вывалилась из бочки. Прасковья поймала меня прямо на лету. Обратно поставила в бочку. Шлёпнула разок по плечу.

– Ты, что, вдруг, такая прыткая? – удивлённо, спросила меня, Прасковья. – Воды что ли боишься?

– Воды вовсе не боюсь, – с обидой, возмутилась. – Просто, от неожиданности, чуть не захлебнулась водой.

Прасковья вытащила меня обратно из бочки. Мы пошли в парилку. Там, действительно, было очень жарко. Моё лицо прямо обожгло горячим воздухом. Мы присели с Прасковьей на первую широкую лавку, которых в парилке было шесть.

Три лавки находились, как ступени, прямо от самой входной двери, и, ещё три лавки были в глубине парилки до самого потолка. Между лавками и стеной из берёзовых досок, ящик огромный из железа заполненный булыжниками, которые слегка потрескивали от дровяного огня под ящиком.

Когда здорово вспотела, Прасковья плеснула на раскалённые булыжники ковш хлебного кваску. Поднялся от булыжников доверху пар ароматом природы русской наполненный и приятно растёкся по всей парилке, хмельным запахом ударяя в голову. У меня словно крылья появились.

Поплыла своим разумом в пару том, как в тумане белом, закрывая глаза от удовольствия. Мне было приятно это ощущение, словно была дома в Старом хуторе, у нашей речки, которую называют Белка, за глину белую и за чистоту воды.

– Вот, хорошо, разомлели! – прервала мои мысли Прасковья. – Сейчас полезай на вторую лавку, как мужик на тебя лазить будет. Поддам хорошего парку и веничком пошлёпаю твою попку, чтобы пышнее стала.

Прасковья зачерпнула из ведра ковш воды холодной и плеснула опять на раскалённые булыжники. Мне аж ноздри защекотало от пара водяного.

Распласталась вся на этой лавке второй. Прасковья достала из кадки с горячей водой веник берёзовый. Потрясла тем веником над булыжниками. Затем опустила веник в кадку с водой холодной и тут же вытащила с каплями над моим телом.

Словно льдинки скользнули те капли по моему телу. После чего Прасковья опустила всего на одно мгновение веник тот берёзовый в кадку с водой горячей и погладила меня тем веничком по всему телу.

Ощущение такое прекрасное, мне словами вам не передать! Можно сказать, что получила от этой процедуры огромное блаженство для тела и души.

– Мария! Ты знаешь, за что, на нас баб, мужики лазить любят? – спросила Прасковья и сама ответила. – Потому, что им также приятно от нас, как сейчас нам от распаренной лавки. Мы для них, как лавка горячая. Полежит мужик на бабе, удовольствие получит и отдохнёт заодно вместе с бабой.

Прасковья слегка шлёпнула меня берёзовым веником по голому заду. В таком же темпе прошлась по всему моему телу. С каждым разом удары банным веником усиливались.

Покуда терпеть могла. Когда не выдержала ударов веником и вскочила с горячей лавки, Прасковья облила меня тёплой водой и предложила подняться на следующую лавку. Третья лавка была на пару градусов больше.

Поворачивалась из стороны в сторону, подставляя берёзовому венику распаренные места своего тела. Моё тело раздулось и покрылось бледно-розовым цветом.

Так парилась до тех пор, пока сердце и голова терпели горячий пар. Мне было приятно париться в баньке. Когда голова у меня от пара разбухла.

Сердце стало барабанить с такой силой, что мне казалось, сердце вот-вот выскочит сквозь вдвое раздутые груди. Встала с четвертой лавки и спустилась вниз. Прасковья последовала за мной. Прасковья приоткрыла слегка форточку и показала свой огромный кулак мальчишкам, которые пытались подглядывать за нами.

Свежий поток воздуха вернул меня в нормальное состояние. Вся взбодрилась и почувствовала себя более юной. Как в пятнадцать лет. Когда с подругами подглядывала в русскую баньку у речки Белка.

За парнями, лет на пять старше нас. Нам было интересно узнать, что у них между ног растёт. Наши хуторские девчонки были такими же, как тут в России сельские мальчишки. Любители подглядывать за бабами.

– Ну, ты, Мария, молодец! – радостно, воскликнула Прасковья, когда мы обе вышли в предбанник. – При таком паре, в жару четвертую лавку в парилке, не каждый мужик осиливает. Сильна, баба! Такая баба любого мужика в постели заездит, а ни он её. Повезло, молодому графу с тобой! Хорошую невесту себе подыскал. Будет Фёдору, чем похвастаться перед другими мужиками.

Ничего не стала говорить. Стояла в предбаннике и обмакивала себя душистым полотенцем. Вполне вероятно, что полотенец вываривали в кипячёной воде с мятой? Приятно пахнет полотенец, к тому же он такой мягкий, что аж душа радуется от такого прикосновения полотенцем. Даже обсохшей после полотенца выглядела по-прежнему румяной.

Тем временем, Прасковья подобрала мне большое, до самого пола, цветное платье. В таких платьях знатные дамы ходят на бал. Мне было как-то неудобно надевать такое платье. Но в моём сундучке были лишь церковные и хоровые наряды. Напялила на себя то, что выбрала Прасковья. Платье все по краям в кружевах. На груди небольшой вырез и пуговки яркие. Рядом с платьем на лавке лежала перламутровая шкатулка с украшениями. Там же в шкатулке есть губная помада, румяны и пудра в коробочках.

– Платье в самую пору! – радостно, всплеснула Прасковья. – Молодой граф, словно мерку снял.

– «Вот хитрец» – подумала сама. – «Выходит, что он все заранее рассчитал и наряды мне купил».

Платье в талии по цвету было напичкано шнурками, которые были спрятаны в корсет, зашитый в платье. Прасковья стала затягивать эти шнурки, упираясь в мой зад босыми ногами. Мне было тяжело дышать в таком затянутом платье. Попросила Прасковью слегка отпустить эти шнурки.

В самом начале, до платья, Прасковья напялила на меня белые широкие штаны с кружевами. Думала, что они мне будут мешать при ходьбе. Но штаны были просторные и на них, вокруг талии, на бёдрах держался сам корсет вместе с платьем. На ноги мне были одеты вязаные белые носочки и белые туфли на небольшом каблучке. Все это было словно по мне шито. Хорошо и удобно.

Закончив с одеждой, Прасковья одела мне на шею красивое ожерелье из сверкающих прозрачных камней. Такими были браслета на правой и на левой руке. Ничего подобного отродясь не видела и тем более не носила.

Всё это украшение было такое, как на балу у золушки. Мне стало стыдно выходить в таком наряде из бани. Подумают, что дама так, с приветом.

– Разве, можно в таком наряде выходить на улицу? – растерянно, спросила. – Ведь люди засмеют.

– Привыкай, молодка, – улыбнулась Прасковья, – скоро ты графиней будешь. Так что терпи наряды.

Когда все было готово, Прасковья слегка подкрасила мне губы помадой и щеки румянами, подпудрила мой носик курносый, подвела угольком мои брови.

Затем Прасковья открыла дверь в сторону сада. Была ослеплена лучами солнца. Мне пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы не свалиться со ступеней бани. Осторожно ступила на землю и не глядя пошла в сторону голосов.

В это время в саду был накрыт стол. Прислуга суетилась вокруг стола в ожидании своих господ. Люди и домашние животные вовсю громко галдели. Нельзя было разобрать звуки. Когда вышла, вся шумная публика замолчала, разинув рты. Мне стало так страшно, что аж попятилась обратно от этой неожиданной встречи. Никак не хотелось тут выглядеть полной дурой в таком наряде.

– Такой красоты в нашем доме никогда не бывало, – торжественно, заявила Прасковья, подталкивая меня вперёд. – Вон, люди и животные, потеряли дар речи, при виде твоей красоты. Так что смелее, молодка! Шагай вперёд навстречу своей счастливой жизни. Учись жить по-господски!

Пошла вглубь сада, чтобы немного прийти в себя. Прасковья удалилась по своим делам. В саду было все прекрасно. Хорошо дышалось ароматом напоенным запахом фруктовых деревьев. Возможно, что фруктовый сад использовали больше для отдыха, чем для сбора плодов? Так как повсюду была трава не высокая плотным ковром и только у каждого дерева земля копана, чтобы корни деревьев дышали воздухом.

Сад аккуратный, чистенький. Нет нигде листьев сухих и плодов, гнилых под деревьями. Ну, прямо, как райский сад вокруг меня. Осталось змею дать мне запретный плод, чтобы соблазнить сладким плодом Адама, то есть Фёдора, графа молодого. Но не спешила съесть запретный плод любви. Хотелось дольше побыть в девках. Погулять в саду. Вероятно, слишком долго гуляла в саду, так как с речки потянуло лёгкой прохладой.?