История нашей жизни том-6

Ди-Машио Альфред Доменикович, как брат близнец похожий на французского комика Луи Де-Феню, состроил свою артистическую гримасу и стал раздумывать над тем, как меня освободить от проблемы, которая создалась после массовой драки в пионерском лагере «Горный воздух» во время строительства цементного завода в Чечне.

Видимо, что-то грандиозное пришло на ум двойника знаменитого комика? Альфред Ди-Машио стал что-то быстро писать на чистом листке бумаги к будущей машинописи. Терпеливо ждал результата его творческого труда к спасению моей семьи.

– Сейчас секретарша перепечатает моё литературное произведение на бланк. Затем ты можешь лететь к себе в Чечню. – сказал Альфред, нажимая на кнопку селектора. – Думаю, что скоро мы тут в цирке с тобой встретимся.

После того, как литературное произведение Альфреда Ди-Машио перепечатали на фирменный бланк Пермского государственного цирка, а также было подтверждено личной подписью и печатью главного режиссёра Пермского государственного цирка, искренне поблагодарил Альфреда Ди-Машио за оказанную помощь.

Сразу направился в аэропорт «Савино». У меня совсем не было свободного времени, чтобы заехать к своей тёщи в Перми. Мне надо было как можно быстрее вернуться домой. Так как меня, вполне возможно, разыскивает милиция?

До регистрации билета на самолёт до аэропорта «Северный» в Грозный, внимательно прочитал литературное произведение главного режиссёра.

То, что было напечатано на фирменном бланке Пермского государственного цирка, нельзя было назвать документом.

Точнее можно было сказать, что это была характеристика на человека, без которого советское цирковое искусство просто может прекратить своё существование.

Особенно если этот человек не будет работать в Пермском государственном цирке, который может закрыться в отсутствии такого выдающегося человека, которым является яркой личностью Александр Черевков перед цирковым искусством Советского Союза.

Вполне понятно, что после такого письма республиканским следственным органам в Грозном просто будет сложно считать меня виновным в развязывании массовой драки в пионерском лагере «Горный воздух».

Суд может меня оправдать или даже посчитать пострадавшим. Может быть, даже вообще ничего не произойдёт после приезда к нам в Грозный заместителя Генерального прокурора Советского Союза?

Нас просто отпустят по домам. В крайнем случае, нас оштрафуют за погром финских домиков пионерского лагеря «Горный воздух» с возмещением нанесённого ущерба.

Ничего другого против нас предъявить не могут. Никто не подал в суд друг на друга. Выходит, что в той массовой драке непострадавших.

Если нет пострадавших, то тогда уже нет никакого уголовного дела против нас. С промежуточной посадкой в аэропорту «Минеральные воды» на рассвете сам прибыл в аэропорт «Северный» в Грозный.

Добравшись до центра города, первым автобусом в сторону Шелковского района сам приехал до арки посёлка виноградарского совхоза «Бурунный». Наш посёлок весь был на ногах.

По тому, как сухо со мной все люди здоровались, понял, что в совхозе произошли какие-то перемены ни в мою пользу.

Наверно, разбирали на партийном, профсоюзном и комсомольском собраниях мой вопрос о массовой драке в пионерском лагере? Теперь мне придётся внутри посёлка разбираться и доказывать свою невиновность всему молодому коллективу.

– Людмила! Рассказывай, что произошло в посёлке в моё отсутствие? – спросил, у жены, войдя в нашу квартиру. – Наверно, меня решили наказать за то, что сам смог постоять за себя?

– Вчера было общее партийное, профсоюзное и комсомольское собрание. – мрачно, ответила мне, Людмила. – На повестке дня было всего два вопроса. Первый вопрос прощальный. Директора нашего совхоза перевели на повышение в Малгобек первым секретарём горкома партии. По лицу бывшего директора можно было определить, что он не рад своему повышению. В виноградарском совхозе и в посёлке «Бурунный», у него была полная власть и уважение. В Малгобеке одни ингуши, которые не очень-то уважают коммунистов и советскую власть.

Вторым вопросом разбирали твой поступок с массовой дракой в пионерском лагере «Горный воздух». По этому вопросу было много споров.

Посёлок разделился на два мнения. Одни считали, что ты вполне прав в той массовой драке в пионерском лагере.

Другие говорили, что ты как командир строительного отряда, как молодой коммунист должен был уклониться от драки, которую яко бы ты спровоцировал с самого начала до приезда туда к вам милиции.

– Эти умники отсиживались у себя дома. В то время как строил светлое будущее и дрался с нашими общими врагами исламистами. – со злостью, сказал. – Прежде чем меня обсуждать им самим надо оказаться на моем месте…

– Тебе ещё повестку привезли из республиканского отделения милиции. – добавила Людмила, протягивая листок с эмблемой милиции. – В понедельник утром к девяти часам утра ты сам должен приехать к следователю в милицию.

После того, что услышал от Людмилы, понял, что сладкая жизнь в посёлке у меня закончилась. С отъездом из виноградарского совхоза «Бурунный» директора, Игоря Григорьева, многое может измениться в моем отношении с новым директором.

Наверно, временно, место директора займёт агроном Козорезова, которая на дух не переваривает меня только за то, что её бездарный сынок никак не может пробиться в лидеры среди молодёжи нашего посёлка, а с первого дня приезда в посёлок окружён вниманием со всех сторон? С этой мадам наш коллектив расколется сразу на два лагеря.

Одни будут «шестёрками» у Козорезовой против меня. Другие будут поддерживать лишь меня во всех моих инициативах в нашем посёлке. Мне тяжело будет здесь отстаивать своё место.

Хорошо, что сама Тамара Козорезова не коммунист. Так мне легче будет отстаивать свои права среди коммунистов и комсомольцев, которые представляют в посёлке подавляющее большинство.

Наверно, на первом партийном собрании будут обсуждать мой поступок во время массовой драки в пионерском лагере «Горный воздух»?

Было бы лучше, если бы партийное собрание по этому вопросу рассматривалось после окончательного решения по этому вопросу в республиканском отделении милиции или в народном суде, если такой суд вообще когда-нибудь состоится.

В понедельник утром первым автобусом уехал из станицы Червлёной в Грозный. В восемь часов утра прибыл в республиканское отделение милиции в Грозном.

Минут через десять подъехал автомобиль знакомого следователя, который вёл расследование по вопросу массовой драки в пионерском лагере «Горный воздух».

Следователь ни стал откладывать нашу встречу до девяти часов утра. Сразу пригласил меня к себе в кабинет. На беседу со мной. По вопросу рассматриваемого им уголовного дела о массовой драке в пионерском лагере «Горный воздух».

Видимо, за неделю моего отсутствия в республиканском отделении милиции следственный отдел не сидел, сложа руки? Перед следователем лежала огромная папка с документами по уголовному делу массовой драки в пионерском лагере «Горный воздух».

В кабинете следователя республиканского отделения милиции присутствовали следователи республиканской прокуратуры. Наверно, уголовным делом решили всерьёз заняться?

Как бы мне не загреметь лет на семь в тюрьму. Если конечно меня посчитают виновным в массовой драке в пионерском лагере «Горный воздух».

– Подпиши протоколы допроса. – сказал мне, следователь милиции. – Твоё дело передаётся на рассмотрение в народный суд. Дальше с тобой по уголовному делу будут разговаривать следователи республиканской прокуратуры.

Ни стал, не читая подписывать протоколы следственной работы. Мне не хотелось самому себе подписывать приговор.

Поэтому принялся читать каждый лист протокола, который состоял, примерно, из десятка рукописных листов.

Думаю, что правильно поступил, не подписывая листы протокола, пока не прочитал их.

Так как в листах следственного протокола обнаружил массу не только стилистических и орфографических ошибок, но также явный подлог сути проведённого следствия, из которого было видно, что следователь вообще не был на месте массовой драки в пионерском лагере «Горный воздух».

Возможно, что протокол составлялся из рассказов, а точнее, из подсказки со стороны, откровенно не в мою пользу?

Так в общем протоколе допроса с моей стороны указывалось, что сам первый ударил пострадавших топором, ножовкой и кулаком по ранее указанным в протоколе местам тела пострадавших.

Со стороны пострадавших тоже было записано, что сам нанёс физические увечья пострадавшим топором, ножовкой и кулаком. Ничего не указано о причине массовой драки в пионерском лагере «Горный воздух». С моей стороны свидетелей о массовой драке нет вообще.

Зато со стороны пострадавших ингушей свидетелей больше сорока человек. Хотя во время начала драки в моем кабинете не было ни одного человека, кроме тех пострадавших ингушей и меня. Таким образом, согласно протоколам следственной работы со стороны, республиканского отделения милиции выходило, что чистосердечно признаюсь в нанесении телесных повреждений пострадавшим с помощью топора, ножовки и кулака.

Пострадавшие, в присутствии многочисленных свидетелей, тоже подтверждают, что нанёс им телесные увечья с помощью топора, ножовки и кулака.

Выходит, что признаю свою вину полностью и чистосердечно. В чём подписываюсь. Остаётся только объявить приговор и посадить меня за драку на определённый срок в тюрьму.

– Не подпишу такой следственный протокол! – возмущённо, заявил сам. – Тут явный подлог против меня и без свидетелей с моей стороны. Не вижу подписей триста восемьдесят человек с нашего строительного отряда, которые участвовали в массовой драке в пионерском лагере «Горный воздух». Свидетели со стороны ингушей половина вообще не присутствовала в пионерском лагере «Горный воздух». Другие не могли быть свидетелями начала драки. Так как мой кабинет, в котором началась драка, был маленькой комнаткой, а не стадионом, куда пришли посмотреть на драку болельщики со стороны ингушей.

Так что требую, чтобы расследование по данному уголовному делу пересмотрели в присутствии адвоката с моей стороны. В противном случае, вообще никаких документов подписывать не буду. Вообще откажусь от своих слов, так как мои слова полностью искажены в протоколе в пользу пострадавших.

– Правильно говоришь. – сказал полковник милиции, только что вошедший в кабинет следователя с мужчиной средних лет, одетый в форму Генеральной прокуратуры СССР. – У тебя была самооборона, а не нападение на людей. Ты имеешь право на защиту.