По следам адъютанта Его Превосходительства. Книга вторая

Он протянул Наташе свёрнутый вчетверо лист бумаги.

– Здесь список посольств, фамилии, приметы и фотографии моих спутников, а также план операции. Пусть там подготовятся к нашей встрече, и обеспечат всё необходимое для работы…

Наташа быстрым взглядом окинула бумагу.

– Толково придумано! Очень то…

Наташа замолчала на полуслове: в гостиную возвращался Платон Иваныч.

– Знаете, Пал Андреич, о чём я сейчас подумал там, на кухне?

– О чём же?

Старский уже прилаживал к лицу маску скорби.

– Я подумал о том, как это несправедливо, что все сокровища достанутся «чужому дяде»!..

Концов рассмеялся.

– Ну, почему же «чужому»: родной Советской власти! Так сказать, власти рабочих и крестьян!

– Так-то оно, так, – кисло улыбнулся Платон Иваныч, – но… не удержался от фамильярного

– Вам, дорогой Платон Иваныч, – Концов похлопал старика по плечу, – дай только волю – так Вы всю Россию сюда в карманах перетаскаете! Не забывайте, что мы с Вами – русские люди, как-никак! И Россия – наша Родина!

– Какая, там, Россия!

«Нумизмат» скривился, как от кислятины, и пренебрежительно махнул рукой.

– Какая, там, Родина, Павел Андреич! Оставьте лирику поэтам! Для делового человека Родина – там, где его капиталы! Там, где этим капиталам выгоднее всего работать! «Родина»!..

В известном смысле, он был прав – и Концов понимал это. Какая, в самом деле, может быть Родина, если никто из них, вероятнее всего, уже не вернётся «туда»? Да и куда возвращаться: в нищету и плановую экономику? Это – из такой-то цивилизации и из такого-то богатства?!

Может, и поэтому, де-факто будучи солидарным с Платон Иванычем, Концов не стал реагировать на его пренебрежительный возглас и жест. Он и сам был «не без греха» – и как раз по этой части: миллионер Концов давно уже не рвался совершать подвиги во имя мировой революции. Превращение состоялось – и как-то незаметно, эволюционным путём. Павел Андреич уже не нуждался в адреналине ради… адреналина. Он уже искал не подвигов, но денег. Пока ещё – как случайный и даже стихийный, а не профессиональный бизнесмен. Но именно бизнесмен – уже сознательный, а не паллиативный, из «красного» и «белого». Служения революции уже не было. Не было и служения ЧК: было служение одному конкретному человеку из этой организации. Но человек этот был настолько конкретным, и у человека этого были настолько конкретные факты и «крючки», что служить ему приходилось и за страх, и за совесть. Хорошо служить, то есть. Почти даже – честно.

– Ну, тогда – всё…

Концов решительно поднялся из-за стола.

– Спасибо, Наталья Николавна, за чай: такого варенья я в жизни своей не отведывал!

Он поцеловал руку связной, которая зарделась то ли от похвал своему кулинарному искусству, то ли от избытка галантности в полковнике, то ли от того и другого, вместе взятого.

– Ну, а Вы, Платон Иваныч, готовьте пока своих компаньонов к появлению нового учредителя – а за моими миллионами, как говорится, дело не заржавеет.

Старский не выдержал. Вернее, не выдержал в нём коммерсант, почти добившийся желанного результата. Как минимум – осчастливленный почти стопроцентными надеждами.

– Павел Андреич, дорогой: как, всё-таки, я ошибался в Вас! Как ошибался! Какого человека не разглядел! Ну, простите Вы меня, дурака!

Ни одного мгновения Концов не сомневался в том, что такой приступ раскаяния мог быть вызван только одной причиной: цифрой с шестью нулями. Под такой залог «Нумизмат», коммерсант до мозга костей, мог «пройтись по себе» словцом и похлеще «дурака». И прежний Концов не преминул бы отработать на этой площадке «по полной». Но отвечать в духе прежнего Концова Павел Андреич уже не мог. И не только от свершившихся метаморфоз, но и по причине грядущих финансовых выгод.

– За что же мне прощать Вас, дорогой Иван Платоныч? Я ведь не сразу превратился в сегодняшнего Концова. Я был именно таким, каким Вы меня и принимали. А, если, кто и ошибался, так это я – в отношении Вас. Разве мог я предвидеть тогда, что всего через несколько лет генералы будут вымаливать пятиминутную аудиенцию у всесильного главы концерна «СтарКо» – и только для того, чтобы услышать заслуженный отказ?

Острым чутьём коммерсанта Платон Иваныч понял, что эти слова – совсем не формата «кукушка хвалит петуха». Другим стал Павел Андреич. И мысли у него стали другими. И взгляды на жизнь. Привычный к комплиментам и непривычный к словам искренним, Старский порозовел от удовольствия – и даже смутился.

– Дайте-ка, я Вас расцелую – по-нашему, по-русски!

И соратники-подельники заключили друг друга в объятия…

Глава сорок вторая

…Аркадий Леопольдыч долго ждал благодарности от своего предшественника на посту начальника Зевакинских складов. Ждал, как оказалось, напрасно: таких намерений у Антон Макарыча Закладина не было и в помине.

Утомившись ждать, Аркадий Леопольдыч решил действовать. Но не так примитивно, как незабвенный Семён Васильич, и не так спонтанно. В отличие от того, он руководствовался не импульсами, а исключительно трезвым расчётом. То есть, Аркадий Леопольдыч решил действовать по плану. Тем более что у него было одно существенное преимущество перед экс-атаманом: он был у себя дома, а не в гостях. «Дома» – и в значении государства, и в значении конкретной точки, а именно Зевакинских складов.

Первым делом он направился в Исторический музей, где со дня на день должна была закрыться экспозиция найденных сокровищ. Ответственным хранителем музейных ценностей был старинный приятель Аркадий Леопольдыча ещё по дореволюционным временам. Поэтому ему не составило труда узнать, в какой таре были доставлены сокровища в музей. Стимулированный энной суммой в рублях, смотритель не стал задавать лишних вопросов, а просто извлёк из недр стеллажа грязный мешок. Будучи весьма кстати вызван по какому-то неотложному делу, он оставил Аркадий Леопольдыча наедине с тарой.

Не мешкая, Пинский внимательно осмотрел мешок. Не обнаружив ничего интересного, он вытряс его «содержимое» на газету, сунул свёрток с мусором за пазуху – и к моменту возвращения приятеля уже старательно прокисал лицом.

– Ну, что? – поинтересовался запыхавшийся смотритель.

– Увы – ничего! – якобы огорчённо махнул рукой Пинский. – А я думал найти на мешке какое-нибудь старинное клеймо…

– … по которому можно было бы найти остальные сокровища! – со смехом подхватил смотритель. – Как это сделал граф Монте-Кристо в романе Дюма! Тоже решил заделаться кладоискателем на старости лет? Брось, Аркаша: тебе ли, да ещё при такой должности, суетиться? Ты ведь и так: с золота ешь, из серебра пьёшь! Да, и что ешь, и что пьёшь?! Нам, простым смертным и не снилось!

…Унося мусор из мешка, Аркадий Леопольдыч был доволен: сходил не зря. Во-первых, он нашёл материал для работы. А, во-вторых, в целях соблюдения конспирации сумел обратить всё дело в шутку и даже фарс. Его более чем устраивало то обстоятельство, что смотритель простодушно высмеял причуду «зажравшегося» хозяйственника, который в представлении того «просто с жиру бесится»…

Следующим шагом было подключение к этому делу другого знакомого Аркадий Леопольдыча – геолога и геодезиста. Получив солидный аванс и заверения в получении по окончании работы ещё более солидного гонорара, тот с усердием взялся за исследование материалов, представленных «на лесопатологическую экспертизу».

Вскоре Пинский имел на руках профессионально составленное заключение, из которого следовало, что образцы исследованных частиц почвы достаточно редки для геологии региона. К заключению прилагалась точная карта почв города, из которой выходило, что исследуемые образцы могли быть взяты только в трёх местах. Два из них, находящиеся за пределами складов, Пинского не заинтересовали, а вот расчёты местонахождения третьего, последнего, пробудили в нём неподдельный энтузиазм.

Сопоставив карту эксперта с планом складов, Пинский с точностью до нескольких метров определил источник происхождения исследованного мусора. Обнаружить тайник уже не составляло труда. Одно только обстоятельство несколько омрачало радужное настроение Аркадий Леопольдыча: а вдруг, как тайник уже выбран «до донца»? В связи с этим тут же всплывало и другое, ещё более «кислое» обстоятельство: он обладал более или менее достоверными координатами только одного тайника. Экспертиза не позволяла делать даже предположительных выводов о местонахождении остальных. А в том, что они существовали и находились именно на территории вверенных ему складов, Аркадий Леопольдыч уже не сомневался.

Не откладывая дела в долгий ящик, по окончании рабочего дня Пинский отправился «инспектировать» склады на предмет выборочной проверки соответствия хранения материальных ценностей требованиям инструкции.

После обследования условий хранения на двух первых складах, выбранных наугад – проверка-то выборочная – он отпустил сопровождающих лиц, сказав, что дальше будет работать один, чтобы проверить всё, как следует, и не спеша. Такое указание шефа не могло вызвать – и не вызвало – ни малейших подозрений со стороны персонала. Товарищ Пинский был известен дотошностью, и привычкой лично вникать во все детали. Да и такие проверки были не в новинку: начальник складов взял за правило устраивать их еженедельно.

Едва только «вольноотпущенные» скрылись из виду, Аркадий Леопольдыч тут же нырнул в туннель, ведущий в один их тупиков: и тех, и других на складах было великое множество. Через пять минут глаз его без труда определил различие в «целике» и работающих под него маскировочных приспособлениях. Душа его рванула наружу – и прямиком к лопате.

Минут пятнадцать упорного труда – и обливающийся потом, но не замечающий этого, Аркадий Леопольдыч дошёл до точки. До точки залегания клада. Дальше он заработал по-собачьи – обходясь без лопаты, то есть. Когда ещё через несколько минут клад был отрыт и явлен глазу, при взгляде на него Аркадий Леопольдыча чуть не хватила «кондрашка».

– Бог ты мой!..

Это было единственное, что в первую минуту он только и смог выдавить из себя. Зрелище было действительно фантастическим. Наверно, точно также безумствовал взгляд Кощея Бессмертного или будущего графа Монте-Кристо при виде тускло отсвечивающих в полумраке, казалось бы, бесчисленных груд золота, платины, бриллиантов, рубинов, изумрудов, сапфиров и прочих умопомрачительных вещей.

Придя в себя, Аркадий Леопольдыч быстро сосчитал всё – и груды, и составляющие их предметы. Предметов было много – но все они, вопреки утверждениям авторов приключенческих романов, к сожалению, не являлись несметными. «Осметить» их оказалось делом весьма несложным и не потребовавшим много времени.

Но, к радости своей, опытным взглядом «жулика со стажем» Пинский сразу же определил, что ценности, выставленные в Историческом музее, составляют лишь незначительную часть того, чем он обладал сейчас. И это обстоятельство бальзамом проливалось на его душу, страдающую от того, что обнаруженный им тайник – лишь один в ряду себе подобных.