Страшное дело. Тайна угрюмого дома

В то время когда граф, задумчиво нахлобучив свою панаму, вышел за калитку дачи, к этой последней быстрыми шагами приближался Смельский.

Проходя, он заметил видную фигуру старика и даже несколько раз оглянулся ему вслед, так как тот вышел как раз из той дачи, куда ему сейчас надлежало войти.

Но Сламота не заметил молодого адвоката.

Мысли его были слишком смутны и далеки от всего окружающего.

Первый раз в жизни на душе его было так скверно, а почему – он и сам не мог дать себе отчета.

Любовь и долг

– Подождите немного! – сказала сиделка.?– Я предупрежу сперва больную. Вы говорите: сестра? Хорошо-с.

Анна ждала у притолоки.

Сиделка вернулась и сказала, что Таня опять закрыла глаза и теперь тревожить ее нельзя.

Анна отошла от двери, вернулась в сад и только что хотела подойти к детям, как заметила входящего Смельского.

По лицу его, даже издали, она увидела, что он сильно взволнован.

Она пошла к нему навстречу и потом сделала жест, чтобы он опять вышел за калитку.

Когда они поравнялись на проходной дорожке около дач, Смельский заговорил первый:

– Анна! Я умоляю вас! Сейчас же уезжайте из этого дома! Тут нехорошо! Вы простите меня, они ваши родственники, но…

– Я знаю, что произошло тут! – гордо отвечала Анна и вызывающе прибавила: – И ради негодяя мужа ее я не оставлю без помощи умирающую сестру мою. Не об этом ли вы хотите просить меня?

– Но, Анна…

– Я сказала, и решение мое бесповоротно, господин Смельский,?– еще более вызывающе ответила девушка.

– Но вы мне не даете даже говорить, и что значит этот тон? Разве я лично в чем-нибудь провинился перед вами?

– Вы провинились всеми словами, которые сейчас говорили, а главное, их общим смыслом, заключающим в себе ваш совет.

Смельский даже изменился в лице.

Горячо любя Анну, он, конечно, был не только смущен, но испуган этой переменой отношений к нему. Он не знал, что и подумать.

– Простите, Анна, но позвольте же мне привести мои доводы, на основании которых, может быть, вы и перестанете говорить со мною таким строгим голосом.

– Я слушаю.

– Я сейчас только был у своего товарища Шилова. Оказывается, что все дело в том (как это не дико!), что он ограблен Краевым и его сообщниками.

– Я повторяю вам, что я все это знаю! – сказала Анна.?– Мне рассказал уже все эти ужасные подробности граф Сламота!

– Не тот ли старик, которого я встретил?

– По всей вероятности, да, потому что, когда вы вошли, он только за минуту перед тем вышел.

– Стало быть, вам все известно.

– Все.

– И вы решаетесь остаться в доме, над которым висит эта туча позора и которая должна забрызгать грязью всех, в нем находящихся?

– Без фигурности слога! – едко ответила Анна.

– Я понимаю,?– продолжал все более и более теряющийся в догадках Смельский,?– если бы дом этот посетило какое-нибудь общечеловеческое горе, я сам первый посоветовал бы вам во всю ширь открыть ваше доброе сердце для помощи, да и сам я раньше вас сделал бы все зависящее, а тут… Тут, Анна, вы знаете что?… Тут даже соприкосновение опасно… Тут, простите меня, пахнет сделкой между женой и мужем, которой хотят одурачить и правосудие, и родных, и всех доверчивых людей.

Анна слушала эту тираду, и глаза ее загорались, а щеки бледнели.

Смельский взглянул на нее и невольно содрогнулся от действия своих слов.

– Анна! – сделал он шаг к ней, кладя обе руки на грудь.?– Простите меня, но ведь я говорю правду, ограждая вас, дороже которой я не знаю ничего для себя на свете.

Этот искренний порыв любимого человека разразил собиравшуюся грозу.

– Вы не смеете этого говорить! – тяжело дыша, только и сказала Анна и вдруг расплакалась.

– Что же мне нужно делать, Анна? – продолжал Смельский, тихонько дотрагиваясь до нее.?– Не плачьте!.. Я не могу видеть ваших слез!.. Приказывайте!.. И я все исполню!

Анна быстро отняла руки от лица.

– А! Приказывать? Так слушайте! Я не только запрещаю вам говорить то, что вы сейчас сказали про мою бедную сестру, но и думать это! Вы должны заняться этим делом и выступить защитником Краева. Вы должны собрать все данные для его оправдания, если оно возможно, или хоть для смягчения приговора над ним.

– Но разве это возможно! – воскликнул молодой адвокат.?– Ведь он же пойман с поличным.

– Прекрасно! Ищите смягчающих мотивов и обстоятельств. Слышите! Делайте все, что возможно, если вы меня любите!..

Анна вся трепетала, говоря это, но теперь ее глаза, устремленные на Смельского, блестели уже не упреком или оскорбленным самолюбием, а тем знакомым чудным мерцанием, которое с первого раза покорило сердце молодого человека.

Анна протянула Смельскому обе руки. Они были холодны и дрожали.

– Делайте все, что возможно, верьте моему чувству, Андрей Иванович, оно никогда не обманывало меня. Таня непричастна к этой страшной драме… да какой-то тайный голос шепчет мне, что этот несчастный Краев – тоже какое-нибудь слепое орудие… Но я не защитник по профессии, я не присяжный поверенный тайн преступника, а все это – вы и вы должны выпытать у него из души все эти тайны и на них построить свою защиту.

Щеки Анны вспыхнули.

Смельский чутко слушал ее, слегка наклонив голову, а когда поднял ее, ответил только одним взглядом.

Затем они крепко пожали друг другу руки и уже с другим настроением двинулись по дорожке, ведущей к сламотовскому парку.

Теперь не было уже ни слова сказано про это дело.

Анна расспрашивала только про Шилова и заставила Смельского воспроизвести и встречу их, и весь разговор.