Оспорившие тьму

Он не оглянулся, только крепче сжал ей руку и прошептал свистящим прерывистым шёпотом:

– Не бежим… Ничего не боимся… Но поспешаем нормальным ускоренным шагом… Всё будет хорошо…

– Я тебе верю, Пётр… Не сердись на меня…

– За что сердиться я должен?

– За то, что отказалась настучать на бандитов…

– Не бери в голову, – сказал он весело и подумал почему-то с уверенностью: «Ещё успеешь с ними посчитаться с моей помощью».

Она неожиданно на ходу поцеловала его в щёку и весело предложила:

– Давай перейдём на ты, как будто мы с тобой на брудершафт выпили вина – не возражаешь, Пётр?

– Не возражаю, Катюша. Твой посыл брудершафта принят на ура.

Пётр слышал сзади шаги преследователей, но нарочно не оглядывался, чтобы не сбиться с хорошего темпа. Он вдруг осознал, что даже не спросил Катю, где её дом, куда надобно проводить её? Он шел с ней, крепко сжав ей тёплую девичью ладонь, прямо к своему собственному дому…. «Зачем? Ты что хочешь привести её к себе домой? И уложить в койку? Она тебе понравилась? Конечно! Не то слово, ужасно нравится, как никогда и никакая другая… И прошлая невеста не в счёт… Катя просила защиты, и получит защиту…»

Пётр во время быстрого хода в ночной темноте, как всегда в предчувствии неизбежной схватки, раскалялся, чтобы взорваться в праведном гневе. Но ведь надо же быть форменным идиотом, чтобы драться с двумя, а то и тремя бойцами атлетами. И чем всё это закончится? Его изобьют, и на глазах его, покалеченного, изуродованного изнасилуют во тьме Катю – втроём хором! – и он будет стонать от бессилия и жалости к ней, к себе…

Значит, надо выйти, выбежать хотя бы на свет… А тут даже на фонарях кто-то сэкономил, не горит ни один… Вон, только в конце пустынной улице горит один фонарь… Они вдвоём почти подбежали к фонарю… и обернулись лицом к преследователям… Двое с мерзкими ухмылками, чуть ли не пуская похотливые слюни, вразвалку подходили к ним, разомкнувшим руки, молчащим и сосредоточенным на своих думах…

Пётр отодвинул девушку за железный жезл фонаря, словно поместил её в тень от жезла, а сам спокойно отделился от Кати и фонаря сделал короткий шаг, навстречу преследователям, ещё полшага с раскрытыми для объятий руками… Потом взмах руками, словно крыльями в состоянии невероятного психического напряжения, внутренней экзальтации, мысленного экстаза на грани транса… самого транса без ограничений и границ… И он взлетел над остолбеневшими преследователями с отвалившимися челюстями…

Он абсолютно не чувствовал притяжения земли… Сила поля гравитации исчезла… Он спорил и с тьмой, и с гравитацией в состоянии глубинного просветления, озарения невероятной свободой и собственного всесилия над пространством и временем …

Но земной человек грешен в своих потаённых мыслях и желаниях… Чувствуя, что он этим удивительным феноменом просветления, выигранным спором у гравитации способен не только спасать, но и ещё наказывать, захотелось передвинуться к двум преследователем и врезать им сверху кроссовкой по затылку или по мерзкой похотливой харе… Но он чувствовал, это уже перебор…

Неужели ему хотелось повергнуть бандитов в нокаут ударом ногой по затылку? Или услышать лязг выбитых зубов по асфальту? Ведь так можно и потерять летучесть, способность взмывать в психическом экстазе и мысленном трансе в воздух и передвигаться, совсем не чувствуя никакого поля гравитации, притяжения к земле… Но ведь что-то надо было сделать…

Да, надобно поставить финальную жирную точку унижения над злой похотливой силой… И Пётр не нашёл ничего лучшего, как, взмыв над головой главаря бандитов, атлета Бориса, двумя ногами встать на его голову, спокойно и элегантно сохраняя естественным образом равновесие и оттуда победно махнуть рукой Катеньке с внутренним возгласом: «Эй, запомни меня таким в победе над злом, победителем, никому не причинившим физического ущерба».

Он после секундного парения назад к фонарю тихо спустился, у ног Кати он снова спокойно протянул руку девушке, крепко сжал и устремился вперёд во тьму рыцарем без страха и укора. После нескольких десятков шагов, на безопасном по всем нормам расстоянии, Пётр обернулся назад и презрительно бросил словесный камень в темноту преследователям:

– Отомрите, скоты! И больше не покушайтесь на невинных девушек, а не то накажу!

2. Взгляд со стороны

Они подошли к какому-то дому и остановились. Катя, едва отошедшая от случившегося, когда у неё мгновенно улетучились остатки алкогольных паров, сделала торопливый жест рукой, привлекая внимание Петра необходимостью оценки острой ситуации и даже возражения герою, совершающему под фонарём неожиданные поражающие воображение девушки героические поступки.

– Я не невинная девушка, я просто молодая 22-летняя женщина, как выяснилось, не разбирающаяся совсем в людях, близких друзьях и врагах, – тихо, но твёрдо, с достоинством отозвалась Катя и почему-то расплакалась. – Спасибо, Пётр… Видишь, я хочу быть честной со своим спасителем, и, вообще я не люблю врать по крупному и по пустякам – понимаешь?.. Куда мы идём – к тебе?..

– Нет, я ведь обещал, что провожу тебя до дома, смелая Катюша, гроза фашистов-бандитов, уничтожаемых залпом…

– Я пошутила насчёт залпа «катюши».

– А меня ты вдохновила на феномен просветления…

– Какой феномен, Пётр?.. Я даже не успела сказать тебе, где мой дом… А ты повёл меня в сторону своего дома…

– Да, это мой дом… Я выбрал направление сюда автоматически – ещё до просветления… а после просветления дошёл сюда с тобой по инерции… Инерция кончилась… я тебя провожу до твоего дома, как и обещал… Причём в нынешнем варианте развития событий, по иронии судьбы, я провожу Катюшу от парадного моего дома до дверей твоей квартиры, чтобы доставить тебя домой в целости и сохранности…

– Но ведь дом – это защита… и моя, и твоя, Пётр… Неужели ты не боишься новой встречи в темноте с бандитами?..

– Теперь уже нет…

– Почему – теперь, Пётр?

– Потому что я уверовал… – он хотел добавить «в силу просветления», но разумно промолчал. Ему именно в эту ночь хотелось разобраться в том, что же с ним произошло, и для этого ему нужна была ночная прогулка с Катюшей. Он был мистически уверен, что, окажись они вдвоём с ней у него дома, рухнув с ней в койку, он тут же потеряет свою заряженность на чудотворное действо спасения, потеряет на время или навсегда внутреннюю связь с феноменом просветления, который он обрёл на мгновение под фонарём, споря с тьмой и гравитацией, оспорив гравитацию фантомом или реальностью левитации. – …и хочу разобраться в этом… вместе с тобой… точки над «и» расставить…

– А я думала, что… – Она тоже оборвалась на полуслове и надолго замолчала, ещё сильней сжав его руку.

Тогда он спросил, чтобы как-то сгладить шуткой затянувшуюся паузу после обрыва её фразы:

– Неужели у тебя после всего случившегося с нами не пропало твоё неукротимое желание наставить рога своему неверному парню за его измену на дне рождения подруги?..

– Ты ещё помнишь, – она тяжело выдохнула накопившийся в лёгких воздух, ещё тяжелее вздохнула и уточнила. – …о моём бывшем женихе и бывшей лучшей подруге… уже бывших с этой ночи… – И добавила. – Да, мне хотелось быть с тобой… и я хочу быть с тобой…

– …Как в песне Бутусова и Кормильцева…

Она согласно кивнула головой. А он, сбивая окончательно пафос признания, ещё раз недвусмысленно пошутил:

– И непременно в койке…

Она приняла вызов и ответила:

– Да, непременно в койке… Это признание сделано абсолютно трезвой и в твёрдой памяти, тем более, у меня весь алкоголь под фонарём выветрился, понимаешь…

– Понимаю… Вот мы с этого фонаря и начнём твои воспоминания… Итак, где находится твой дом, улица номер дома и квартиры?

Она ответила как-то нечленораздельно и неуверенно. Но он уже не чувствовал сопротивления, в её облике, в сжимаемой им руке… Он уже вёл её по указанному адресу… Проводнику было важно услышать от провожаемой девушки её интерпретацию событий, случившихся под фонарём в конце тёмной улицы… Говори «от фонаря».

– Что ты видела?.. – он сильней сжал её руку, как бы подчёркивая важность её мыслей, превращённых в слова, «от фонаря».

– Тебе так важно знать моё мнение?

– Необычайно важно, Катюша…

– Те трое преследователей-бандитов остолбенели, превратились в своего рода соляные столбы. И я тоже остолбенела, но в соль не обернулась.

– А я?.. Что было со мной?..

– Что с тобой было… Ты в мгновение ока залез на фонарь… Или мне так показалось… Сейчас я уже не чётко представляю это…

– Залез на фонарь, как кошка, как зверь – как? Пойми, мне это невероятно нужно знать…

– Я даже сама не представляю, как ты наверху оказался… – Она вслух засомневалась в сказанном. – Но ведь потом ты каким-то образом… Опять же на высоте двух-трёх метров переместился по воздуху в сторону бандитов… Слушай, кошмар какоё-то. Свидетель-юрист путается в даче показаний… Всё видела своими глазами, но чётко воспроизвести картину не в состоянии… Возможно, тогда я ещё была под алкогольными парами… Но сейчас-то я абсолютно в трезвом здравом уме и, казалось бы в твёрдой не разрушенной памяти… А трудно воспроизвести всю картину…