Он показался мне очень красивым, юным и страшно весёлым.
На паркете лежал ковёр – тоже очень красивый.
Вся комната излучала свет, как инсталляция Джеймса Таррелла.
Тимур Зульфикаров приветливо улыбался.
Он спросил меня, кто я и откуда.
Он сказал, что мы с ним земляки: он из Душанбе, я – алмаатинец.
Он сказал, что пишет сейчас поэму об Омаре Хайяме.
Мы пили чай из ярких пиал – душистый горячий напиток.
Он попросил меня оставить сценарий и позвонить через неделю.
На прощанье он крепко пожал мою руку.
5. Прошла неделя.
Перед звонком Тимуру я сильно волновался.
Он сказал в трубку, что сценарий очень хороший.
Сказал, что из сценария могла бы выйти чудесная кинокартина.
Но в Советском Союзе такой сценарий невозможно поставить.
Я был счастлив и так: меня похвалил Тимур Зульфикаров!
Я был счастлив, как никогда в жизни!
Он сказал, что будет следить за моим поэтическим развитием.
Он пожелал мне удачи.
С тех пор я его ни разу не видел.
Не знаю, следил ли он за моим развитием, но я за его развитием не следил и о нём не думал.
А вчера вдруг вспомнил.
6. Стал искать Тимура Зульфикарова в интернете.
Нашёл его официальный сайт – там много чего было.
Наткнулся на такую характеристику поэта: «Тимур Зульфикаров – великий русский поэт и писатель, создавший новый экстатический стиль в Мировой Литературе – стиль, соединяющий русский вселенский космизм и тысячелетнюю мудрость Востока, огненное мессианское Православие, великую Арийскую Традицию, зороастрийское всесожигающее духовидение и неистовость ярого, несгибаемого ислама. Дар Зульфикарова бесценен, он – поэт от пророков, которые когда-то были пастухами».
«Ого!» – подумал я и смутился.
Стал смотреть дальше и вижу: на сайте опубликовано письмо Зульфикарова под заголовком «Враги Путина – враги Отечества!».
Хотел прочитать, а потом раздумал.
Решил просто записать своё воспоминание о Тимуре.
С тех далёких пор со мной много чего случилось – и с ним, несомненно, тоже.
Время проходит и уносит с собой дела и надежды.
Но щенячье счастье, которое я испытал от встречи с Тимуром, осталось.
7. Вот что пишет Гай Юлий Солин в своём сочинении «О достойном памяти»:
«Что касается счастья, то до сих пор не нашлось человека, которого по праву можно было бы назвать счастливым, ведь и Корнелий Сулла скорее назывался счастливым, чем вправду был им. Оракул указал на одного лишь Аглая как на определённо счастливого человека. Этот Аглай оказался владельцем бедного поместья в скудном уголке Аркадии, где он проживал, никогда не покидая отчих пределов».
Созерцание Нанси
Момент, когда персонажи молчат, а яблони цветут, вечен.
Леон Богданов
1. У петербургского художника Андрея Хлобыстина была французская жена по имени Изабель – красивая, импульсивная девушка.
Уж не помню, как я с ней познакомился.
Изабель жила в Страсбурге и, кажется, училась на факультете славистики и одновременно на философии.
Она хорошо владела русским языком.
Страсбург мне понравился своим парком, где стояли гигантские дубы и росла нежная, взлохмаченная травка.
Изабель пригласила меня сделать там выставку – в городской галерее, с которой она сотрудничала.
Вместо выставки я устроил балаган.
Двое моих приятелей – итальянские художники – приехали из Милана в Страсбург, чтобы вместе со мной попаясничать.
Один из художников был альпинистом-любителем.
Другой играл на народном инструменте типа домбры.
Мы вбили в стену галереи альпинистские зацепы, встали на них и привязали друг друга альпинистскими верёвками.
Три фигляра, висящие на стене, – три дергунчика.
Когда галерея заполнилась публикой в день открытия, итальянец с домброй стал наигрывать народные мелодии.