Шуба и труп (новогодняя детективная история)

Шуба и труп (новогодняя детективная история)
Александр Феликсович Борун

Эта история детективная в том смысле, что героям приходится разгадывать таинственное происшествие. Но притом новогодняя – ведь никто не умер. Наоборот…Всё начинается с новогодней вечеринки, во время которой никому нет дела до некоторых непоняток. Но вечеринка-то заканчивается, а вот непонятки – нет…

Александр Борун

Шуба и труп (новогодняя детективная история)

В ту новогоднюю ночь 1990 года, когда к девятиэтажке улучшенной планировки, почти все окна которой разноцветно светятся и пропускают приглушённые праздничные звуки, подъезжает "скорая", ничто не предвещает несчастья. Его и не происходит. Вместо врачей в белых халатах из "скорой" выходит человек в шубе. Впрочем, это врач, более того, врач "скорой": просто заступившая на смену бригада подвезла сменённого коллегу Мрачного на новогоднюю вечеринку. Пожелав оставшимся в машине спокойного дежурства, Мрачный входит в подъезд. "Скорая" отправляется дальше по вызову.

Вечеринка происходит у одного знакомого Мрачного, студента мединститута Авоськина, и, когда врач входит в квартиру, она в самом разгаре. Весь встроенный шкаф в передней давно уже занят, и Авоськин играючи закидывает тяжёлую шубу приятеля на внушительную гору пальто на диване в "непраздничной" комнате, в которой в данный момент происходит, кажется, выяснение отношений между студентом и студенткой из группы Авоськина, а вообще в эти дни проживает его дядя Бейкер, приехавший в командировку, но сейчас он за столом со всеми в другой комнате.

Пока Мрачный раздевается, моет руки, проходит к столу и начинает поспешно навёрстывать упущенное на работе время, Авоськин пытается пересказать ему, что вот тут вот сейчас было. Коллега Гусаров сегодня дежурный по палате послереанимационных больных, и отпустил всех сестёр на праздник, а больной у него был только один, причём здоров, как огурчик, и это и есть предмет сенсации, потому что только что был привезён с улицы совершенно окоченевший и с трудом реанимирован, и вот Гусаров взял да и взял его с собой сюда, это вон тот, щупленький, в пижаме, видишь? И на бутылку так тоскливо уставился… Да смотри же!

Но Мрачный, не глядя, отмахивается от сенсации. Ему нужно срочно поправить настроение, а упоминание реанимации действует на нервы и настроение портит. Он сегодня работал как раз на реаниматоров и слышать о них не может без содрогания. Да ты знаешь, что они делают, когда оживить не удается, а план висит и премия горит?.. А-а, ладно!.. Он машет рукой, выпивает и наливает ещё. Сидящий рядом Бейкер, выделяющийся среди студентов своей лысой яйцеобразной головой и непомерно пышными закрученными усами, пододвигая Мрачному блюдо с бутербродами с чёрной икрой, строго советует племяннику отвязаться от человека. У тебя свои дела есть.

Студент отходит. Ему, на самом-то деле, действительно, больше не до приятеля, потому что окончательно собирается уходить профессор Бассейников, и самое время произнести тост, который Авоськин давно заготовил, но всё что-нибудь мешало. Коллеги! Давайте поднимем бокалы и обмоем, или, правильнее будет сказать, зальём предстоящее мне в этом году неминуемое отчисление!

Коллеги – в основном это студенческая группа в полном составе – со смехом выпивают, а профессор, уже стоя в дверях, подзывает Авоськина и выводит в другую комнату. Где ваша зачётка?.. И, поставив уже не чаемый "уд.", Бассейников одевает шубу и удаляется, улыбнувшись обалделому виду студента.

Авоськин возвращается в комнату и собирается произнести новый тост, противоположный последнему, но его отвлекает, чтобы попрощаться, давно отчисленный из мединститута приятель, бомж Веселовский. Авоськин удивлен. Веселовский обычно сидит до последнего и остаётся ночевать, и назавтра помогает доедать недоеденное и мыть посуду, и гостит потом несколько дней, если не недельку-другую, но сейчас его, по его словам, ждут ещё в одном месте. Авоськину это даже кстати. Обычно Веселовский ему ничуть не мешает, но сейчас у него дядя…

Реанимированный устраивает Гусарову скандал. Сначала он порывается уйти вместе с Веселовским, что, конечно, совершенно невозможно. Тогда он требует вернуть его в больницу, ему тут скучно, то он вот с товарищем разговаривал, а теперь что?.. Бунт подавлен разрешением немного принять в медицинских целях.

Гости начинают расходиться. Уходит в своём пальто Мрачный. А чья это такая богатая шубка? А это дяди. А-а. Последним собирается выходить Гусаров со своим больным. Ему пора сдавать смену, то есть – передавать больного. И тут начинается. Гусаров стоит в своём зимнем пальто и поглядывает на часы, а больной бродит из передней в дядину комнату и обратно в поисках своего. В дядиной комнате ничего нет, а на вешалке только куртка Авоськина, шуба Бейкера и… халат профессора Бассейникова. На кармашке инициалы, из кармашка торчит ручка профессора с золотым пером, в боковых карманах конспект лекции и портмоне с деньгами: зарплатой и новогодней премией. Впрочем, это выясняется потом, пока же ясно только, что пальто больного куда-то делось. К поискам подключаются студент и его дядя. Гусаров выходит на лестницу и окликает уходящих (они, поминутно отвлекаясь на обсуждение удавшегося вечера, с трудом выясняют, кому куда ехать и группируются по географическим интересам, а потому ещё доступны), не надел ли кто чужого пальто по ошибке. Нет.

Тут происходит ещё некоторое недоразумение, потому что, как оказывается, больной не считал выданное ему Гусаровым пальто своим, а Гусаров был уверен, что это его пальто (хотя оно и было ему заметно велико), так как оно лежало в единственном мешке в кладовке. Больной же считал, что его пальто, видимо, недоступно, а это чьё-то, на время. Гусаров мысленно примеряет на больного различные пальто и высказывает предположение, что мог видеть его в шубе. Студент бледнеет и хочет что-то сказать, но удерживается. Больной отрицает наличие у него когда-либо шубы, хотя его пальто было ничуть не хуже выданного (это странное сравнение, так как выданное пальто никто не счел бы соответствующим холодной зимней ночи), а теперь и то сперли, и за это придется отвечать, ведь говорил же, пошли, а теперь что?..

Недоразумение выяснялось бы очень долго, потому что все пьяны, если бы не Бейкер, вносящий конструктивные элементы. Он одалживает больному свою шубу, с тем, чтобы Гусаров занес её, проводив больного. Они, наконец, выходят, причём вместе с ними выходит Авоськин. Он хочет отнести профессору халат. У подъезда они расходятся.

Пока они идут в разных направлениях, Мрачный, которому вполне удалось утопить осадок от неприятного дежурства, уже добрался до дома. Перед дверью он суёт руку в карман и, пока шарит в поисках ключа, замирает от мысли, что он-то в шубе, а ключ в пальто, но тут же понимает, что нет, он в пальто, и по ощущению, и надевал же его у студента. А где же шуба?.. Но тут пальцы натыкаются на ключ, это его ключ, дверь открывается, Мрачный понимает, что сейчас он слишком сильно надрался, чтобы разобраться в этом, и ложится спать.

Между тем Авоськин, уже бывавший ранее у профессора со своей тройкой, то есть тогда ещё двойкой, легко находит его дом (недалеко от своего) и вручает халат. Там тоже празднуют, тихо, по-семейному. Студента благодарят, внучка профессора пытается затащить его играть в шарады, и Авоськин, конечно, пренебрёг бы тем, что эта просьба остаётся без поддержки профессора, если бы у него не было важной причины вернуться. Ему надо разобраться в странном происшествии с пальто. Поэтому он с сожалением отказывается, чем, кстати, повышает свои шансы и у внучки, и у профессора, и отправляется домой, убедившись, что шуба профессора висит на вешалке.

Дома он застаёт Гусарова, уже сдавшего дежурство и больного и вернувшегося с шубой Бейкера. Гусаров объясняет, почему ему показалось, что он видел больного в шубе. Теперь я понял, в шубе был больной, привезённый перед этим, причём, вроде, был, к тому же, похож. Я хотел помочь реаниматорам, но они меня отослали, их и так там много. Ко мне тот, в шубе, потом не поступал. Видимо, его, как это ни грустно, реанимировать не удалось, и он был отправлен в морг. Так что он здесь ни при чём.

Очень даже может быть, что причём! Студент не выдерживает и признаётся в неблаговидном поступке. Этим вечером профессор проводил с нашей группой занятие в морге. Это здесь, совсем близко к дому. Именно оттуда я хотел позвать всю группу на вечеринку: отпраздновать намечавшуюся тогда тройку. Но Бассейников тройку поставить не захотел. Тогда, сам не знаю, как это вышло, но я стащил труп, предназначенный профессором на следующее занятие ("как живой", сказал про него Бассейников), одел в шубу профессора и вынес на перекрёсток.

Вернувшись, я увидел, что наш рассеянный профессор, увлечённый беседой, собирается выйти на мороз в халате. Наверное, думает, что шубу забыл в другом корпусе либо вообще оставил дома. Мне стало стыдно, да и не пропадать же заготовленной еде, опять же не обязательно отмечать только радостные события – и я пригласил всех к себе на Новый год, причём как раз в тот момент, когда кто-то пытался выяснить у профессора, куда делась его верхняя одежда.

Так вот, этот больной, когда Гусаров сказал про шубу, показался мне похожим… Но я сбегал сейчас к профессору и убедился, что его шуба у него!..

Да нет, возражает Гусаров, наоборот, тот, в шубе, отправлен в морг, и там ты его и украл. А этот точно был в том пальто. И вот почему. Он теперь вспомнил, когда больного привезли, он ещё обратил на это пальто внимание, потому что оно было очень похоже на пальто коллеги Мрачного. (Да? – удивляется Авоськин, – он тут был сегодня, рядом с тобой, дядя, сидел). Я даже подумал, уж не надел ли Мрачный своё пальто на больного, чтобы взять с собой в гости, если того, например, на улице до того раздели грабители. Но понял, что нет, когда Мрачный сдал больного вместе с пальто и укатил.

Дядя Авоськина подаёт реплику. А может, это всё же было его пальто, и после праздника он спьяну забыл, что надевал его на больного, надел сам и ушёл?

Вовсе он не такой альтруист, сердится Авоськин, знаю я его, он вроде Веселовского, ну это такой знакомый бомж у меня, а кстати, он здесь был сегодня, и почему-то сорвался так рано… Да и больной с ним прекрасно спелся, может, тоже бомж, и даже знакомый. Они всё и устроили!

Подумавши, Гусаров высказывает сомнение: могли того, в шубе, и не в морг отправить. Он подозревает, но старался закрывать на это глаза, потому что стыдно, что, когда план висит и премия горит (Авоськин вспоминает, что Мрачный что-то такое говорил, но он не обратил внимания; дядя: и напрасно), реаниматоры наши могут труп и обратно на улицу положить, если уверены, конечно, что случай безнадёжный. А тогда уж его могли раздеть грабители, а коллега Мрачный надел на него пальто. В мешке-то, в кладовке, ничего, кроме этого пальто, не было!

Авоськин возражает, что тогда непонятно, откуда у профессора шуба взялась. Не он же её с трупа, то есть как раз не трупа, снял? Такое и представить невозможно.

Приятели в полном недоумении.

Дядя заявляет, что всё очень просто. Ваш друг Мрачный снял.

Общие восклицания.

Авоськин: не может быть!

Гусаров: как это? А зачем опять привёз? А-а, переодел, чтобы обмануть реаниматоров! Нет, стоп…

Бейкер заявляет, что всё это видит, как будто оно происходило при нём. Вот послушайте. Итак, ты, племянник, взял в морге труп ("как живой"), одел в шубу профессора и вынес. Профессор этого не заметил и пошёл в халате, который и остался потом у тебя на вешалке. Бригада врача "скорой" Мрачного тело в шубе привезла в реанимацию, где его оживить не удалось, и сразу было видно, что не удастся, потому вас (обращаясь к Гусарову) и отослали. А план, премия, в общем – вези и клади где взяли. Теперь представьте себя на месте своего коллеги Мрачного. Он приглашён сюда на Новый год, но должен работать. Работа тяжёлая, холодно, на нём под белым халатом пальтишко не по сезону… Теперь ему приказ везти тело назад. И зряшный труд, и неэтично, а главное, премия у всех, а свалили всё на него. Остальные члены бригады "скорой" старательно отворачиваются, когда он один выволакивает тело из машины. Вконец озлобившись, врач теряет всякие нравственные устои и делает то, предположение о чём вызвало ваше возмущение. Он снимает халат и пальто, снимает шубу с тела, благо, шуба не застёгнута, надевает шубу и халат, одевает мертвеца, которому, в конце концов, не холодно, в своё пальто и сует в сугроб. Возможно, в раздражении даже не подумав о том, чтобы переложить в карманы шубы свои ключи, платок, документы или что у него там было. Всё это время он готовится изругать вдоль и поперёк всякого, кто обернётся и, хотя бы молча, удивится. Но они, раз отвернувшись, так и не оглядываются. Покачивание машины, хлопок дверцы, и шофёр трогает… Теперь уже можно никому не говорить.

Гусаров по-прежнему не понимает, зачем Мрачный второй раз его подобрал. И вообще, это чудовищно.

Но Бейкер возражает, что не столь уж чудовищно, если сравнить кое с чем другим. Что такое шуба по сравнению с человеческой жизнью? Вы же покорно ушли, когда реаниматоры вас послали, и закрыли глаза на то, что неудачно оживлённый, простите, не оживлённый, может не дойти до морга. А человека-то оказалось можно оживить, в конце концов. А что касается того, зачем опять забрал, то представьте себе такую ситуацию. Возвращаясь с очередного вызова, бригада видит в сугробе человека и хочет его забрать. Не будет же врач сопротивляться и объяснять, что это тот же самый? Ведь для этого ему пришлось бы рассказать, что он сделал. Так что альтруизм тут не обязателен. Впрочем, может быть, вы и правы. Могла у него быть и такая мысль, насчёт ещё одного мизерного шанса. Но вряд ли. Хотя он и не знал, что это труп из морга. Между прочим, интересно, до него дошло, что этот мизерный шанс осуществился?

Авоськин говорит, что вряд ли. Он пришёл позже, и больного не узнал или даже вообще не заметил. А то бы он не ушёл в пальто. А кстати, почему он не ушёл в шубе?

Дядя объясняет, что в ней раньше ушёл рассеянный профессор.

Вот чёрт, как всё сходится! Студент восхищён. Но всё-таки снимать шубу с трупа неэтично.

Дядя удивлён. Должен ли он так понять племянника, что снимать её со своего профессора и одевать на труп этично? Ты, кстати, потом, пригласив профессора в гости, не собирался пойти поискать его шубу? И снять её с трупа.

Авоськин смущён. Он хотел, но забыл. Думал, в основном, про своё предстоящее отчисление, а про шубу хотел, но не успел. Ладно, дядя, я понял, не мне его осуждать. А ты его не осуждаешь?

Бейкер заявляет, что всё хорошо, что хорошо кончается.

Гусаров всё же не понимает, как такое могло произойти. Раз – не оживили, другой – оживили?

Бейкер делает вывод, что, значит, ему требовалось три раза.

Племянник пытается поправить его, что два.

Дядя стоит на своём. Три. И тебе ли об этом не знать. Ты ведь его взял из морга. Не сам же он туда пришёл?