Жестокая память: Как Германия преодолевает нацистское прошлое

Гарантией против возрождения национал-социализма могут стать «только дела самих немцев», только способность нации «быть безжалостной к самой себе, пересмотреть свою историю, чтобы изгнать из своего настоящего все то мрачное, что, словно кошмар, душило любой свободный порыв былых поколений… Стремление свершить коренным образом новое – такова самая мощная движущая сила перевоспитания немецкого народа, его внутреннего преобразования»[95 - Там же. С. 279, 280.].

В работах историков ФРГ труд Абуша, если и упоминался, то походя объявлялся орудием пропаганды. Серьезный анализ книги осуществлен только в 2002 г. ученым нового поколения Эдгаром Вольфрумом, который считает, что произведение Абуша фактически явилось марксистским аналогом работы Фридриха Майнеке[96 - Wolfrum E. Geschichte als Waffe. Vom Kaiserreich bis zur Wiedervereinigung. G?ttingen, 2002. S. 66–68.].

Летом 1945 г. на территории советской оккупационной зоны, как и во всех других частях Германии, были образованы Комитеты жертв фашизма, в состав которых вошли бывшие узники концлагерей и участники подполья: коммунисты, социал-демократы, деятели военной и церковной оппозиции, представители еврейских общин. Берлинский Комитет жертв фашизма в начале августа 1945 г. выступил с инициативой проведения общегородского митинга в годовщину гибели Эрнста Тельмана, Рудольфа Брейтшейда и участников заговора 20 июля. Магистрат Большого Берлина объявил воскресенье 9 сентября 1945 г. Днем жертв фашизма. Примеру Берлина последовали другие города Западной и Восточной Германии. Традиция антифашистских митингов была продолжена осенью 1946 и 1947 г.[97 - Der zweite Sonntag im September. Gedanken und Erinnern an die Opfer des Faschismus. Zur Geschichte des OdF-Tages. Berlin, 2006. S. 14–20.] 22–23 февраля 1947 г. на зональной конференции в Берлине было основано Объединение лиц, преследовавшихся при нацизме (ОЛПН). Первым председателем был избран Оттомар Гешке, вторым председателем – протестантский священник Генрих Грюбер. В правление вошли представитель еврейской общины Берлина Юлиус Майер, участник движения 20 июля Курт Шаттер, коммунист Франц Далем, евангелический священник Харальд Пёльхау[98 - 60 Jahre Vereinigung der Verfolgten des Naziregimes. Lesebuch zur Geschichte und Gegenwart der VVN. Berlin, 2007. S. 28.].

Проблеме вины и ответственности немецкой нации уделялось в Восточной Германии немало внимания. В воззвании ЦК КПГ от 11 июня 1945 г. было сказано: «Гитлер навлек неисчислимые бедствия на наш народ и сделал его соучастником своих преступлений, за которые немецкий народ ответствен перед всем цивилизованным человечеством… Жгучий стыд должен испытывать каждый немец за то, что немецкий народ несет значительную долю ответственности за войну и ее последствия… Немецкий народ стал орудием Гитлера и его империалистических хозяев»[99 - Коммунистическая партия Германии. 1945–1965. Краткий исторический очерк, документы, хроника событий. М., 1968. С. 136–138.].

В книгах и статьях восточногерманских авторов, опубликованных непосредственно после окончания войны, активно обсуждалась больная проблема, на несколько десятилетий исчезнувшая затем из поля зрения политиков и ученых ГДР: «Евреи были жертвами фашизма»[100 - Deutsche Volkszeitung. 24.08.1945.]. Необходимо указать в связи с этим на получившие массовое распространение работы известных исследователей-марксистов, активных участников антифашистского Сопротивления Стефана Геймана и Зигберта Кана[101 - Heymann S. Marxismus und Rassenfrage. Berlin, 1948; Kahn S. Antisemitismus und Rassenhetze. Berlin, 1948.].

«Преступления, совершенные против евреев, – говорил в конце 1945 г. поэт и публицист Иоганнес Бехер, – были преступлениями против всех нас, против немцев. Преследование и систематическая ликвидация еврейских сограждан – это бремя стыда, которое мы будем нести и тогда, когда пепел нацистских преступников будет развеян по ветру»[102 - Becher J. Deutsches Bekenntnis. Berlin, 1945. S. 51–52.]. Коммунист, узник нацистских концлагерей Оттомар Гешке обращался к согражданам: «Твое молчание, немецкий народ, было подлостью. Ведь ты не оставался в неведении, но ты закрывал глаза и затыкал уши – именно потому, что ты знал о преступлениях. Ты молчал и навлек на себя страшную вину»[103 - Geschke O. Schuld des Schweigens // Freies Deutschland (Mexiko). 1945. H. 24. S. 2.]. В феврале 1948 г. член секретариата правления Социалистической единой партии Германии Пауль Меркер заявлял: «К еврейскому населению обращены симпатии и действенная помощь всех прогрессивных сил»[104 - Neues Deutschland. 24.02.1948.].

И хотя в октябре 1949 г. в решении пленума Центрального правления СЕПГ от 4 октября повторялся тезис о вине немецкого народа за преступления гитлеровского фашизма, акценты оказались смещенными: текст резолюции был дополнен далеко не бесспорным положением о том, что вина немцев уже «нашла свое историческое искупление»[105 - Образование Германской Демократической Республики. Документы и материалы. М., 1950. С. 122.]. Характерна лексика одного из выступлений Вильгельма Пика в конце 1949 г., после провозглашения ГДР. Говоря о позиции германского народа в период 1933–1945 гг., Пик применял исключительно пассивную форму глаголов: население было «обмануто», «совращено», «вовлечено в катастрофу», его «использовали в преступных целях», им «манипулировали»[106 - Pieck W. Reden und Aufs?tze. Auswahl aus den Jahren 1908–1950. Berlin, 1950. S. 562–576.]. Уже в это время, с горечью писал писатель-антифашист Фридрих Вольф, признание вины немецкого народа «рассматривалось едва ли не как предательство»[107 - Цит. по: M?ller H. Antifaschismus und Stalinismus. Zum Beispiel Friedrich Wolf // Beitr?ge zur Geschichte der Arbeiterbewegung. 1991. H. 2. S. 169.].

В ходе «антикосмополитической» (антисемитской) кампании 1949–1953 гг., а также в порядке «извлечения уроков из "дела Сланского"»[108 - Dokumente der Sozialistischen Einheitspartei Deutschlands. Bd. 4. Berlin, 1954. S. 199–204.] по решению ЦК СЕПГ были распущено Объединение лиц, преследовавшихся при нацизме, и выдвинуты обвинения против еврейских активистов союза[109 - Reuter E., Hansel D. Das kurze Leben der VVN 1947 bis 1953. Berlin, 1997. S. 479–485; 60 Jahre Vereinigung der Verfolgten des Naziregimes. S. 29–30. См. также: Barck S. Antifa-Geschichte(n). Eine literarische Spurensuche in der DDR der 1950er und 1960er Jahre. K?ln, 2003.], а также блокированы исследования (порой и упоминания) о расовой основе преступлений режима. Меркера исключили из партии и приговорили к тюремному заключению[110 - Kiessling W. Partner im «Narrenparadies». Freundenkreis um Noel Field und Paul Merker. Berlin, 1994; Herf J. East German Communists and the Jevish Question. The Case of Paul Merker // Journal of Contemporary History. 1994. No. 4.]. Тайно готовился (но так и не состоялся) судебный процесс против Александра Абуша[111 - Groeler O. Erblasten: Der Umgang mit dem Holocaust in der DDR // Holocaust. Die Grenzen des Verstehens. Reinbek, 1992. S. 112.].

* * *

Историко-политическая мысль Германии второй половины 1940-х гг. делала первые шаги в познании феномена германского фашизма, но в 1945–1949 гг. немецкими учеными и публицистами были поставлены «проклятые вопросы».

Была ли нацистская диктатура продуктом германской истории или же воплощением абсолютного разрыва связей с традициями прошлого, неким «особым путем» развития?

Можно ли было предотвратить установление нацистских порядков в Германии?

Кто несет ответственность за утверждение режима, за его преступления?

Почему стала возможной массовая поддержка преступного государства?

Вопросы, обращенные к науке. Вопросы, обращенные к нации.

Глава вторая

Зубы дракона

Кажется, судьбой Федеративной Республики уже стало тихое, постепенное, медленное, неотвратимое возвращение людей вчерашнего дня[112 - Kogon E. Beinahe mit dem Rucken an der Wand // Frankfurter Hefte. 1954. H. 9. S. 641.].

    ОЙГЕН КОГОН

Если в Бонне или в Гамбурге спросить немцев старшего поколения о том, как вошли в их память 1950-е гг., то они наверняка вспомнят о купленном в рассрочку «фольксвагене», о первом телевизоре, первом путешествии в Италию… Но у западногерманского «экономического чуда» (которое вызывает нынче немало восторгов наших публицистов) была и оборотная сторона…

Процессы против нацистских военных преступников прекратились, так, по существу, и не начавшись. Тысячи нераскаявшихся нацистов оказались на свободе и великолепно приспособились к «социальному рыночному хозяйству». Никто не хотел слышать о войне и фашизме, о неистребленных корнях прошлого. Школьники и студенты не решались спрашивать у преподавателей, что же в действительности происходило в Германии в 1933–1945 гг. Все чаще на всех уровнях раздавались раздраженные восклицания: «Ну, сколько же можно! Пора уже забыть обо всем этом! Покончить с очернением немецких солдат!» В ФРГ стали влиятельной силой 2 тысячи «традиционных союзов» бывших военнослужащих вермахта и войск СС. Объединение «вернувшихся из плена» (Heimkehrer) насчитывало более 100 тысяч человек[113 - K?hne T. Zwischen Vernichtungskrieg und Freizeitgesellschaft. Die Veteranenkultur der Bundesrepublik // Nachkrieg in Deutschland. Hamburg, 2001. S. 93–94.].

К перечню элит, якобы не связанных с гитлеризмом, достаточно быстро были добавлены высшие государственные чиновники, предприниматели, журналисты, юристы, дипломаты… В книге бывшего деятеля Государственной партии Густава Штольпера (опубликованной в 1947 г. на английском, а через два года на немецком языке) идея о чужеродности Гитлера немецкому началу была выражена почти афористично: «Австриец по имени Гитлер организовал и осуществил программу… Мир германской индустрии и финансов не имел ничего общего с политикой Гитлера, так же как и рабочие, сельские хозяева или другие группы населения. Все они были беспомощными инструментами в его руках»[114 - Stolper G. Die deutsche Wirklichkeit. Hamburg, 1949. S. 213, 255.]. Выступая в бундестаге 11 января 1950 г., министр юстиции ФРГ Томас Делер (Свободная демократическая партия) призывал к «забвению этого зловещего времени», к «вечному забвению всего того, что происходило с самого начала беспорядков»[115 - Цит. по: Weinke A. Die Verfolgung von NS-T?tern im geteilten Deutschland. Vergangenheitsbew?ltigung 1949–1969, oder: Eine deutsch-deutsche Beziehungsgeschichte im Kalten Krieg. Paderborn, 2002. S. 59.].

Ханна Арендт, посетившая Германию после 17 лет изгнания, была поражена масштабами «всеобщего бесчувствия», которое она именовала «бросающимся в глаза симптомом глубоко укоренившегося, упрямого, грубого отказа от оценки происходивших в прошлом событий»[116 - Arendt H. Zur Zeit. Politische Essays. Berlin, 1986. S. 44.]. К 1953 г. относится горькое пророчество романиста Артура Кестлера: «Полная правда не может быть внедрена в сознание нации и наверняка не будет внедрена никогда. Просто потому, что она слишком страшна, когда открыто глянешь в ее лицо»[117 - Цит. по: J?ckel E. Umgang mit der Vergangenheit. Beitr?ge zur Geschichte. Stuttgart, 1986. S. 95.]. В 1956 г. правительство Аденауэра добилось того, что из программы Каннского кинофестиваля был исключен фильм французского режиссера Алена Рене «Ночь и туман», повествовавший о трагедии Освенцима[118 - Euchner W. Unterdr?ckte Vergangenheitsbew?ltigung. Motive der Filmpolitik in der ?ra Adenauer // Gegen Barbarei. Essays. Robert M. W. Kempner zu Ehren. Frankfurt a. M., 1989.]. «Наверное, никогда еще не были так велики масштабы равнодушия по отношению к гигантскому итогу страданий, причитаниям страждущих»[119 - Бёлль Г. Собрание сочинений. В 5 т. Т. 2. М., 1990. С. 677.], – писал в 1957 г. Генрих Бёлль.

С начала 1950-х гг. в политической и научной литературе ФРГ широкое распространение получил термин «реставрация прежних отношений собственности и власти»[120 - Подробнее см.: Fr?hlich C. Restauration. Zur (Un-)Tauglichkeit einer Erkl?rungsansatzes westdeutscher Demokratiegeschichte im Kontext der Auseinandersetzung mit der NS-Vergangenheit // Erfolgsgeschichte Bundesrepublik? Die Nachkriegsgesellschaft im langen Schatten des Nationalsozialismus. G?ttingen, 2008.]. Одним из его авторов считается католический журналист Вальтер Диркс, опубликовавший в основанном им (совместно с Ойгеном Когоном) журнале Frankfurter Hefte статью «Реставрационный характер эпохи». «Возрождение старого мира столь очевидно, что надо признать его как факт»[121 - Dirks W. Der restaurative Charakter der Epoche // Frankfurter Hefte. 1950. H. 9. S. 942.], – писал Диркс. В наши дни не раз предпринимались попытки представить установку о реставрации как «деструктивную» или «вненаучную», как попытку «дискредитации» западногерманской демократии, как «полемический термин», исходящий со стороны коммунистов[122 - Morsey R. Die Bundesrepublik Deutschland. Entstehung und Entwicklung bis 1969. M?nchen, 2000. S. 70; Nolte P. Die Bundesrepublik in der deutschen Geschichte des 20. Jahrhunderts // Geschichte und Gesellschaft. 2002. H. 2. S. 176; Schwarz H.-P. Die ?ra Adenauer. Gr?nderjahre der Republik 1949–1957. Stuttgart, 1981. S. 445; Conze W. Staats- und Nationalpolitik. Kontinuit?tsbruch und Neubeginn // Sozialpolitik der Bundesrepublik Deutschland. Beitr?ge zur Kontinuit?tsproblem. Stuttgart, 1983. S. 462.]. Однако при всей очевидной неточности и эмоциональной заостренности термина (разумеется, полного возврата к прежним порядкам не произошло) отказ от указанной формулировки, подчеркивает Кристоф Клессман, оставляет вне поля внимания важное политическое измерение истории ФРГ[123 - Kle?mann Ch. Ein stolzes Schiff und kr?chzende M?ven. Die Geschichte der Bundesrepublik und ihre Kritiker // Geschichte und Gesellschaft. 1985. H. 4. S. 480.].

Процесс реставрации решающим образом повлиял на деформацию западногерманского исторического сознания. На страницах газет времен «экономического чуда» не часто, но все-таки можно было встретить признания такого рода: в ФРГ функционирует «быстродействующая техника забвения», здесь «забывают слишком часто и слишком быстро»[124 - Die Neue Zeitung. 30.08.1952; Vorw?rts. 30.12.1955.]. Современный публицист Петер Бендер свидетельствует: «О прошлом время от времени говорили, но не извлекали из него выводов. Но и такие разговоры постепенно стихали – они мешали спокойствию и восстановлению экономики»[125 - Bender P. Episode oder Epoche? Zur Geschichte des gеteilten Deutschland M?nchen, 1996. S. 37.]. Говоря словами Ансельма Дёринг-Мантейфеля, «вопросы, обращенные к истории, находились под знаком табу»[126 - Doering-Manteuffel A. Bundesrepublik Deutschland in der ?ra Adenauer. Au?enpolitik und innere Entwicklung 1949–1963. Darmstadt, 1983. S. 210.]. «То, что оставалось от Третьего рейха, – с горькой иронией замечает Норберт Фрай, – превратилось в инкарнацию абстрактного зла, в национал-социализм без национал-социалистов»[127 - Frei N. Das Problem der NS-Vergangenheit in der ?ra Adenauer // Freundliche Feinde? Die Alliierten und die Demokratiegrundung in Deutschland. M?nchen, 1996. S. 193.]. С точки зрения Фрая, в послевоенном западногерманском обществе происходило сохранение «тяги к самореабилитации», к «подведению черты под прошлым», преобладал «менталитет, в основе которого лежала идея "подведения черты под прошлым"»[128 - Frei N. Vergangenheitspolitik. Die Anf?nge der Bundesrepublik und die NS-Vergangenheit. M?nchen, 1996. S. 401, 135, 53.].

Выдающийся писатель Вольфганг Кёппен (1906?1996) в романах «Голуби в траве», «Теплица» и «Смерть в Риме», увидевших свет в первой половине 1950-х гг., представил горько-выразительную панораму этого процесса: «Все осталось по-прежнему, в заведенных испокон веков формах жизни, о которых каждый знал, что они лживы… Взаимное страхование от катастроф действовало безотказно, теперь такие, как он, снова при должности, все стало на свое место… Теперь можно вооружаться, надеть каску, пользующуюся почтением у граждан, каску, показывающую, кто стоит у власти, каску, придающую безликому государству лицо… Репутация демократии подмочена. Демократия никого не вдохновляла. А репутация диктатуры? Народ молчал… Народ считал, чему быть, того не миновать, все равно ничего не поделаешь… Жребий на этот раз снова был брошен»[129 - Кёппен В. Голуби в траве. Теплица. Смерть в Риме. М., 1972. С. 209, 227, 325, 224. 318.].

Как же консервативная западногерманская пресса ответила на неопровержимые суждения Кёппена? Его книги были названы образцом «сомнительно-фантастической картины действительности», критики писали, что они «действуют читателю на нервы и вызывают только раздражение», «уже с первой страницы хочется швырнуть их о стену»[130 - Die Neue Zeitung.15.11.1953; Stuttgarter Nachrichten. 7.11.1953.].

Едва ли можно согласиться с тезисом философа Германа Люббе, предпринявшего в начале 1980-х гг. попытку оценить (или оправдать?) отношение к нацистскому прошлому, которое господствовало в общественном сознании и в исторической науке первого послевоенного десятилетия. По утверждению Люббе, отказ от противоборства с нацистским прошлым, его «согласованное замалчивание» имели «национально-терапевтическое значение» и привели к «политической консолидации», «реконструкции государственности»[131 - L?bbe H. Der Nationalsozialismus im politischen Bewu?tsein der Gegenwart // Deutschlands Weg in die Diktatur. Internationale Konferenz zur natiоnalsozialistischen Macht?bernahme. Berlin, 1983. S. 336–338. Критическую оценку позиции Люббе см.: Die Zeit. 18.03.1983; Die Tat. 22.04.1983.].

Либеральные тенденции в исторической науке явно отходили на задний план. Антифашистский импульс в историографии Западной Германии был надолго исчерпан, тон стали задавать идеологи, однозначно осуждавшие режим, но стремившиеся уйти от ответа на «проклятые вопросы». Публикации о нацистских концлагерях были постепенно вытеснены с книжного рынка, их место заняли мемуары военных преступников или «попутчиков» режима.

* * *

Только-только закончилась война, а американские оккупационные власти собрали в нескольких лагерях германских генералов, захваченных в последние месяцы и недели войны войсками Великобритании и США. Среди них находились три бывших начальника генштаба (Гальдер, Цейтцлер, Гудериан), их сослуживцы в генеральских чинах (Варлимонт, Блюментритт, Хойзингер), командующие группами армий (Хейнрици, Рендулич). Сложилась парадоксальная ситуация: одни немецкие генералы находились на скамье подсудимых в Нюрнберге, а другие по прямому приказу военных властей США (в группу входило до 150 человек) уже с лета 1945 г. интенсивно работали над составлением документальных отчетов о ходе военных кампаний вермахта, преимущественно о боевых действиях на Восточном фронте.

Бывший генерал-фельдмаршал Кюхлер в марте 1947 г. указывал – как старший по званию – на недопустимость «какой-либо критики германского командования» и поставил перед подчиненными задачу «соорудить памятник германским войскам»[132 - Wegner B. Erschriebene Siege. Franz Halder, die «Historical Division» und die Rekonstruktion des Zweiten Weltkrieges im Geiste des deutschen Generalstabes // Politischer Wandel, organisierte Gewalt und nationale Sicherheit. M?nchen, 1995. S. 294.]. Как признавал бывший генерал фон Швеппенбург, участники группы даже получили возможность «изымать из обращения те или иные разоблачительные документы, которые могли быть использованы на Нюрнбергском процессе»[133 - Uebersch?r G. Generaloberst Franz Halder. Generalstabschef, Gegner und Gefangener Hitlers. G?ttingen, 1991. S. 95.].

Материалы, подготовленные под американским контролем и уже имевшие на себе печать холодной войны, легли в основу многочисленных мемуаров бывших военачальников Гитлера, в избытке заполнивших позднее книжный рынок ФРГ. «Первой ласточкой» стала выпущенная в 1949 г. брошюра бывшего генерал-полковника Гальдера «Гитлер как полководец»[134 - Halder F. Hitler als Feldherr. Der ehemalige Chef des Generalstabes berichtet die Wahrheit. M?nchen, 1949.]. Начала формироваться легенда о «чистом вермахте», которая как нельзя лучше отвечала обстановке международной конфронтации.

Широкое распространение тенденциозных генеральских публикаций стало фактором деформации массового исторического сознания. Именно из «резервуара лицензированных мемуаров», по оценке Ханнеса Геера и Клауса Наумана, черпались аргументы, получившие «широкое одобрение в контексте восстановления военной мощи ФРГ»[135 - Heer H., Naumann K. Einleitung // Vernichtungskrieg. Verbrechen der Wehrmacht 1941 bis 1944. Hamburg, 1995. S. 33.]. Война против СССР, уверен Ульрих Герберт, «была переосмыслена в войну против большевистской угрозы», и, таким образом, создан «элемент преемственности между горячей войной против СССР и холодной войной западных демократий против советской империи»[136 - Herbert U., Groeler O. Zweierlei Bew?ltigung. Vier Beitr?ge ?ber den Umgang mit der NS-Vergangenheit. Hamburg, 1992. S. 13.]. Якорем спасения представлялась идея единоличной ответственности Гитлера за германскую катастрофу и непричастности к его преступлениям немецкой правящей элиты. Этот тезис на два-три десятилетия вперед определил главную направленность западногерманской историографии Третьего рейха.

Наибольший успех выпал на долю книги «Утраченные победы» бывшего генерал-фельдмаршала фон Манштейна[137 - Manstein E. von. Verlorene Siege. Bonn, 1955.], приговоренного в 1949 г. британским трибуналом к 18 годам тюрьмы за военные преступления, совершенные на оккупированных территориях СССР. Но уже в мае 1953 г. Манштейн был выпущен на свободу, его приветствовали как «героя Крыма и Сталинграда».

Для Манштейна, несшего прямую ответственность за гибель немецких солдат под Сталинградом, главным в его мемуарах являлись самооправдание и объяснение трагедии на Волге «интересами государства». Книга хорошо расходилась, ее направленность удачно совпала с политической линией правящих кругов ФРГ; отзывы в печати были сугубо позитивными.

Формировался идеологический климат, вполне подходящий для создания западногерманской армии, во главе которой стали бывшие генералы вермахта, и для вступления ФРГ в НАТО. В записке, подготовленной в августе 1950 г. по поручению канцлера Аденауэра бывшим генерал-лейтенантом Шпейделем, прямо выдвигались требования «помиловать военных преступников, прекратить диффамацию немецких солдат»[138 - Baring A. Au?enpolitik in Adenauers Kanzlerdemokratie. Bd. 1. M?nchen, 1971. S. 152.]. Аденауэр, выступая в бундестаге 5 апреля 1951 г., утверждал: «Среди военнослужащих число тех, кто действительно виновен, столь невелико, столь незначительно, что это не наносит какого-либо ущерба чести бывшего вермахта»[139 - Цит. по: Naumann K. Wehrmacht und NS-Verbrechen // Mittelweg 36. 1992. H. 5. S. 132.].

Центральным пунктом в деле оправдания (и прославления!) вермахта служила трактовка битвы под Сталинградом. Многочисленные апологетические изложения истории дивизий вермахта, воевавших под Сталинградом[140 - Lemelden J. 9. Division. Bad Nauheim, 1950; Grams R. Die 14. Panzer-Division 1940–1945. Bad Nauheim, 1957; Werthen W. Geschichte der 16. Panzer-Division 1939–1945. Bad Nauheim, 1958; Dieckhoff G. 3. Infanterie-Division. G?ttingen, 1960.], воспоминания Манштейна стали, по словам Михаэля Кумпфмюллера, выражением «идеологического противостояния холодной войны и перевооружения ФРГ» и «отчетливого отказа от категорий вины и покаяния»[141 - Kumpfm?ller M. Die Schlacht von Stalingrad. Metamorphosen eines deutschen Mythos. M?nchen, 1995. S. 212, 208.]. Гётц Али считает, что после 1945 г. правда о войне «была заморожена». «Политической формой, которая была найдена для этого замораживания, стала холодная война»[142 - Die Zeit. 14.03.2013.].

Непременным компонентом западногерманского массового (и для ветеранов, и для молодежи) чтения 1950-х гг. стали серийные выпуски «солдатских историй» карманного формата, большая часть которых повествовала о «войне на Востоке», в том числе и о битве под Сталинградом. Бойко раскупались еженедельные выпуски серии «Der Landser» (объем 64 с.), «Der Landser – Gro?band» (объем 96 с.), «Der Landser – SOS» (объем 88 с.). Общий месячный тираж выпусков составлял 230 тысяч экземпляров, а число названий превысило 5 тысяч.

Катастрофа 6-й армии трактовалась следующим образом: «Германии не надо стыдиться своих сынов, воевавших в Сталинграде… Героическая борьба в Сталинграде навсегда войдет в историю». Солдаты и офицеры вермахта представали благородными и страдающими героями и жертвами, СС и СД – злодеями, творившими грязные дела без ведома армии, а русские – жалкими, но коварными варварами[143 - Цит. по: Conrady P. «Wir lagen vor Stalingrad». Oder: Nichts gelernt aus der Geschichte? Die Landshefte der 50er und 60er Jahre // Faschismus in Texten und Medien: Gestern – Heute – Morgen? Oberhausen, 2004. S. 131. См. также: Geiger K. Kriegsromanhefte in der BRD. Inhalte und Funktionen. T?bingen, 1974; Schornsteiner M. Die leuchtenden Augen der Frontsoldaten. Nationalsozialismus und Krieg in Illustriertenromanen der f?nfziger Jahre. Berlin, 1995.]. Налицо прямое продолжение нацистского мифа о Сталинграде.

Большими тиражами издавались десятки романов о «войне на Востоке», герои которых сражались за «абендланд». Ни о какой вине за развязывание массовой бойни не было и речи. Типичным примером хорошо продававшейся литературы такого рода был вышедший в 1956 г. роман Хайнца Конзалика «Врач из Сталинграда», на страницах которого немцы, вторгнувшиеся на советскую землю, представали жертвами Красной армии. Конзалик приписывал русским «плоский сибирский ум» и «первобытный страх рабов»[144 - Konsalik H. G. Der Arzt von Stalingrad. M?nchen, 1981. S. 53, 59.].

В 1954 г. западногерманский издательский концерн Bertelsmann выпустил на книжный рынок новинку, немедленно ставшую бестселлером, – «Последние письма из Сталинграда»[145 - Letzte Briefe aus Stalingrad. G?tersloh, 1957.]. В подборку вошло 39 фрагментов писем, многократно и обильно цитировавшихся историками и публицистами, у которых не возникало сомнений в подлинности текстов. На основе «последних писем» были сняты кино- и телефильмы, написаны музыкальные сочинения. Однако речь идет о документах фиктивного характера. Письма весьма пространны, по нескольку страниц. Но у солдат не было ни бумаги, ни карандашей, ни времени для сочинения длинных посланий. Нелепо выглядят церемонные обращения к адресатам. В письмах не раз было сказано, что через какое-то время из окружения вырвется последний самолет. Но откуда можно было в той кошмарной обстановке всеобщей паники и неразберихи знать, какой самолет окажется последним? Солдаты прекрасно знали, что каждое письмо внимательно прочитывается цензором, поэтому были невозможны то и дело встречающиеся высказывания типа «Гитлер нас предал», «Германия погибла», как и сообщение о том, что «200 тысяч солдат сидят в дерьме» (о численности войск в котле стало известно позднее).