Лиана. Хроники затомиса

Так резко о православии, да и вообще о христианстве, Андрей при Леночке высказывался впервые – уж больно она задела его «каналами для бесов».

Леночка просто задохнулась от возмущения. Не зная сразу, что ответить, и чтобы как-то заполнить паузу, она яростно начала натягивать на себя ночную рубашку и долго не могла попасть в рукав.

– Церковь… сатане… – зашипела она, когда нашла, что ответить. – Да это ты ничего не смыслишь в истинной вере! Распятие – это символ спасения. Христос своей смертью смерть попрал, чтобы спасти и приблизить к вечной жизни всех верующих в него. А ты… ты… еретик!

– Я, – ответил Андрей уже спокойнее, – может быть, больший христианин, чем ты и твой отец Сергий. Иисус, чтоб ты знала, в Индии обучался тайным знаниям. Об этом в канонических Евангелиях не написано, но, между прочим, нигде там не говорится, что он делал с семи до тридцати лет. А вот в некоторых преданиях – апокрифах – об этом сказано: в этот период он был в Индии, Гималаях и Шамбале и получил там высшее посвящение. А теперь церковники объявляют индийские религиозные практики сатанизмом. Выходит, и Иисус сатанизму обучался?! Церковь давно от учения Христа отошла и подменила его своим, удобным для нее учением, которое к Богопознанию и тому, что говорил Христос, имеет очень отдаленное отношение. Может быть, дебилов и темных бабулек оно и устраивает, а меня – нет. Думаю, что со временем и ты во всем разберешься, ведь не дура же…

– Думаю, это ты разберешься, – процедила Леночка. Видно было, что ее неглубокие знания Священного писания пока не давали достаточно аргументов, чтобы возразить Андрею. Но это не значило, что она была с ним согласна. – А не разберешься – тем хуже для тебя!

Она яростно шмыгнула носом и с головой накрылась одеялом, повернувшись спиной к Андрею. Такой разозлившейся и отчужденной Андрей видел ее впервые. Неужели ее так охмурил батюшка? Да не похоже, хоть она и увлеклась православием, какого-то фанатизма Андрей в Леночке пока не замечал: в ней было немало светского, она не утруждала себя постами, длительными молитвами, всенощными бдениями и точным соблюдением церковных предписаний, а кроме «Отче наш», не знала наизусть ни одной молитвы. Пока все это было на уровне обычного любопытства, какое года четыре назад Андрей испытывал к йоге и индийской философии, прежде чем это стало частью его жизни. И все же Леночка разозлилась и обиделась на Андрея всерьез, словно почувствовала в нем если не измену, то, по крайней мере, готовность к этому. Хотя… Как ему это раньше в голову не пришло! Да ведь для женщины самое оскорбительное, когда мужчина отвергает ее желание, а религиозные разногласия – только повод обидеться по достойному поводу! А Андрей впервые отверг ее желание, да еще в тот момент, когда она, чувствуя вину, хотела его наградить собой за разыгранное им возмущение. Сообразив, что все объясняется весьма банально, Андрей успокоился и отправился в ванную медитировать.

Полтора часа он усердно закручивал вокруг тела разноцветные дуплекс-сферы, но на этот раз ему все не удавалось как следует сосредоточиться, в памяти все время всплывало прекрасное лицо Лианы и, помимо воли, воображение дорисовывало то, что скрывала ее одежда. Вконец разозлившись на себя за такое кощунство и чисто формально выполнив весь комплекс, Андрей отправился спать.

«Животное! – мысленно ругал себя Андрей. – Она же ангел во плоти, а какие мысли в голову лезут! Это все Ленка тебя испортила, это ей только одного надо, и ты от нее заразился!» А впрочем, в глубине души Андрей понимал, что попросту пытается свалить свою вину на другого человека – уже давно прошли те времена, когда Леночке действительно нужно было «это» от него постоянно. Тут ему стало стыдно за то, что он совершенно незаслуженно обидел жену, которая доверчиво к нему потянулась и, несомненно, в отличие от Андрея, искренне его любила. Забравшись под одеяло, он попытался обнять то ли спящую, то ли притворяющуюся, что спит, Леночку.

– Не трогай меня! – вывернулась из его объятий Леночка. – Ты все врешь, я давно чувствую, что ты ко мне охладел, не удивлюсь, если скоро узнаю, что у тебя есть любовница.

– Да что ты выдумываешь! – испугался Андрей. – Какая любовница, только сцен ревности нам не хватало! Просто секс для меня имеет второстепенное значение, ты же знаешь, что для меня самое главное! Любовница сюда как-то не вписывается, с меня и тебя хватает.

Тут он понял, что вновь сморозил что-то не то, Леночка яростно засопела, и еще дальше отодвинулась от него, натянув на себя одеяло.

«Все правильно, – подумал Андрей, – какие уж тут религиозные разногласия – она уже и забыла об этом». Он снова пододвинулся к жене, начал шептать ей ласковые слова, гладить по головке, нежно называя глупенькой, дурочкой, котенком. Вскоре Леночка затихла, позволила себя обнять, затем страстно повернулась к Андрею и впилась в него губами. В этот момент наш герой совершенно забыл о своей любви-поклонении к Лиане, его душу переполняла жалость и нежность к этому домашнему, пухленькому существу, к которому он все же сильно привязался за два с лишнем года. Впервые у него возникла уверенность, что всему этому скоро придет конец, как бы он ни пытался его отодвинуть. Эта уверенность еще больше усилила сожаление, и Андрей пылко отозвался на поцелуй Леночки.

Полночи они, как в былые, давно ушедшие времена, занимались любовью, словно предчувствие скорого конца возродило угасшую страсть, и оторвались друг от друга только в четвертом часу утра. Леночка что-то продолжала шептать ему в ухо, что он ее, только ее Котя, и никому она его не отдаст, а Андрей, пересытившийся телом жены и снова испытывая некоторое отвращение к ее полноте и ранней обрюзглости, впадал в дремоту и лениво упрекал себя за эту неуместную вспышку страсти, мысленно каясь перед Лианой.

Вскоре он заснул, видел какие-то смутные, плохо запоминающиеся сны, а под утро резко проснулся от знакомых ощущений вибрации. На этот раз в ощущениях было что-то новое, вибрировал не низ живота, а область груди, сердца.

«Давненько в астрал не выходил, – подумал Андрей. – Что-то сегодня новенькое, похоже, Анахата включилась. Интересно, отразится это как-то на выходе или нет?»

Поначалу, кроме места-источника вибрации, особых отличий не было – тот же белый звон, те же екающие провалы, те же скачкообразные понижения регистров. Белый звон заполнил его руки и голову, Андрей сделал привычное усилие и легко вытолкнул свое астральное тело на пол. В комнате оказалось непривычно светло, не испытывая обычного давления, прижимающего к полу, Андрей легко поднялся на ноги. На этот раз на душе его было если не радостно, то спокойно, в отличие от привычной тревоги и тоски прежних выходов. Комната на удивление соответствовала своему обычному дневному виду, да и аберрации зрения не беспокоили, – единственное отличие состояло, пожалуй, лишь в том, что в реальной комнате еще должно было быть темно, но сейчас, после отделения от тела, он погрузился в муть предрассветья. Он посмотрел на кровать и несколько опешил: на кровати под одеялом Леночка занималась любовью с каким-то длинноволосым бородатым мужчиной. Черт его лица Андрей никак не мог разобрать, но точно помнил, что никогда его раньше не видел, а на том месте, где должно было лежать его, Андрея, физическое тело, никого не оказалось. Андрей хорошо понимал, что находится в астрале и, что, скорее всего, вторгся в Леночкин сон, и, тем не менее, его вяло возмутило подобное бесстыдство.

«Вот сучка, – подумал он, впрочем, без особого гнева, – муж рядом спит, она еще не остыла от его объятий, а уже трахается с кем-то во сне». В этот момент он как-то не подумал о том, что с ним частенько бывало то же самое и в гораздо более бесстыдном варианте.

Желая покарать прелюбодеев (они его словно бы не видели), он схватил бородача за волосы и резко рванул вверх. Неожиданно тело прелюбодея просочилось сквозь одеяло и взлетело в руке Андрея, словно большая голая кукла, вяло пытаясь вырваться и уморительно дрыгая ногами. Андрей начал вращать бородача над головой, словно пращу, примеряясь, куда бы его подальше зашвырнуть, а Леночка, словно бы, наконец, осознав происходящее, вдруг расплакалась и запричитала:

– Ты ему волосы и бороду вырвешь, а он без них службу вести не сможет.

– Ах, так это батюшка Сергий! – с яростным весельем воскликнул Андрей. – Так вот чем священники в свободное от службы время занимаются!

Он шарахнул горе-попа о спинку кровати, отчего тот разорвался пополам, словно был сделан из пластилина, и швырнул оставшуюся верхнюю часть в окно, через которое, несмотря на стекло, эта часть легко пролетела и пропала из поля зрения. Затем он подобрал нижнюю часть и проделал с ней то же самое. Исполнив этот акт праведной мести, Андрей грозно подступил к супруге, ожидая слез и покаяния. Но та вдруг, нисколько не смутившись, вынырнула из-под одеяла и, словно бы и не причитала только что по поводу волос своего любовника, приняла откровенную коленно-локтевую позу и заявила:

– Я кончить с ним не успела, давай-ка, забирайся на меня!

– А вот этого не дождешься! – возмущенно крикнул Андрей и влепил супруге такой мощный пинок под зад, что та с воем перелетела через всю комнату и отправилась через окно следом за отцом Сергием.

С чувством выполненного долга Андрей собрался было последовать вслед за разлученной «сладкой парочкой», но затем решил, что не хочет их встретить там, за окном, не сомневаясь в том, что половинки отца Сергия срослись друг с другом и они с его супругой вновь занялись незаконченным делом.

«Надо было ее в другое окно на кухне выкинуть, – недовольно подумал он. – Пусть бы его поискала, там окно совершенно в другую часть астрала открывается». Затем, решив, что раз уж так случилось, то воспользоваться кухонным окном придется ему самому, прошел сквозь дверь, проследовал через коридор на кухню и вынырнул наружу. Уже когда он медленно, словно пушинка, опускался вниз с восьмого этажа, то понял, что под ним не привычный Наров, а какое-то совсем другое место. Хотя, почему какое-то: это была та самая улица и автобусная остановка, на которой Андрей в реальном мире столько раз стоял в ожидании автобуса. Андрей приземлился рядом со своим домом и удивленно стал озираться: да, это была именно та улица и тот дом, где он проживал уже два года вместе с Леночкой, – да, вот и надпись на нем «Космонавтов, 14».

«Правда, – подумал Андрей, – сейчас должно быть еще совсем темно, а на улице словно бы пасмурное утро».

Он глянул вверх, ожидая увидеть черное астральное небо, все в крупицах лже-звезд и туманностях, но ничего такого не было: обычное земное небо, только затянутое пеленой сплошной облачности, из-за которой и в реальном мире не видно солнца. Видеть обычный земной мир, находясь в астрале, было настолько непривычно, что Андрей даже в первый момент растерялся – куда идти и что делать? И реальный мир в восприятии его астрального тела казался непривычным и чужим, гораздо более чужим, чем астральный город Наров. Андрей обратил внимание, что на улице как-то слишком многолюдно для пяти часов утра, поскольку большинству граждан еще рано было выходить на работу. Какой-то гражданин прошествовал сквозь растерявшегося Андрея, и он, не особенно удивившись, тут же смекнул, что невидим и бесплотен для реальных людей реального мира. И все же что-то в поведении прохожих отличалось от того, к чему он привык. Вскоре Андрей сообразил, что люди здесь передвигаются в основном какими-то странными группками по три-четыре человека – один спереди, а три-четыре сзади, причем передний не обращает на пристроившихся сзади никакого внимания и словно бы их не видит и не замечает. Андрею тут же пришла аналогия: это выглядит так, словно важная персона следует в сопровождении двух-трех телохранителей, только здесь «телохранители» держались гораздо ближе к хозяину, чем это могли требовать правила безопасности. И еще: «важные персоны» выглядели весьма потрепанными, жалкими, и, очевидно, большая часть из них в реальном мире относилась к категории алкашей, вышедших ни свет, ни заря на поиски, где бы опохмелиться. Попадались и отдельные граждане без сопровождения, которых Андрей скорее отнес бы к категории средне благополучных, а впрочем, градация эта была условная, и можно было скорее говорить о тенденции, чем об абсолютном правиле.

Пока Андрей думал, куда пойти и чем заняться, сквозь него снова прошла незнакомая гражданка (Андрей в последний момент специально шагнул ей навстречу, чтобы еще раз испытать это необычное ощущение), но тут на него совершенно ощутимо налетел один из ее сопровождающих – к чему Андрей был совершенно не готов, – и этот тип, весьма невыразительного и потрепанного вида, неожиданно обхватил его руками, не издав ни единого звука. У Андрея тут же возникло знакомое ощущение внутреннего холодка и тоскливой тревоги, которую он испытал однажды во время своей первой позорной битвы с лярвами.

«Ах, вот в чем дело! – мелькнуло у него в голове. – Так это лярвочки за живыми людьми следуют – у них, видимо, время завтрака. Ну, нет, парень, не на того напал». Он теперь был в полной уверенности, что лярвы серьезной опасности для него не представляют, и подумал, как с ней лучше расправиться, при этом объятия лярвы заметно ослабели и вид ее сделался несколько растерянным. Андрей с язвительной улыбкой оторвал от себя руки незадачливого вампира.

– Съесть тебя что ли? – сказал он вслух, правда, не совсем уверенный, что серенький гражданин его поймет. – А впрочем, какому уважающему себя астральщику твоя энергия нужна – ты ведь падаль по сути.

Лярва бледнела и таяла на глазах, казалось, еще минута – и она превратится в кучку старой одежды на земле.

– Ладно, пошел отсюда! – милостиво распорядился Андрей и дал лярве ощутимого пинка, от которого та, сделав дугу, шлепнулась в густые кусты и то ли исчезла, то ли осталась там лежать, ожидая, когда уйдет грозный противник.

Андрей перешел проезжую часть (автомобилей было совсем мало) и двинулся к местному универсаму: ему почему-то захотелось побывать в магазине до его открытия. В том, что он беспрепятственно сможет пройти сквозь стеклянные двери, Андрей нисколько не сомневался. По небольшой площади перед универсамом сновали группки людей и редкие одинокие прохожие.

«Вот так, – подумал Андрей, – получается – в действительности по земле ходит в несколько раз больше народу, чем это всем кажется. Вернее, большая часть из них не люди, но выглядят так же. И никто даже не подозревает, что идет он вот так по улице, а в это время от него кормятся две-три твари, в зависимости от того, какой интерес он представляет в качестве источника пищи. Хорошо, что никто не видит, как это в действительности выглядит».

Стараясь не сталкиваться больше с группами прохожих, Андрей пересек площадь. Рядом с универсамом стояла большая палатка, напоминающая развлекательный павильон лунапарка, которой раньше Андрей никогда здесь не видел.

«А это еще что такое? – удивился он. – Никогда ее здесь не было. Значит, это все же не совсем реальный мир? Хотя нет, скорее все же реальный, но, очевидно, в реальном мире существуют строения, которые видны только из астрала. Интересно, каково их назначение? С лярвами понятно, а этот-то аттракцион зачем?»

Андрей подошел к широкому входу в палатку и заглянул внутрь. Внутри царило праздничное оживление. Вдоль стен располагались столики с закуской и выпивкой, и румяные толстяки с аппетитом поглощали всю эту снедь, а в центре зала находился аттракцион с бегающими в беспорядке пузатыми машинами, в которых восседали любители парковых аттракционов. Машины сновали взад и вперед, резко разворачивались, сталкивались и разъезжались, чтобы вновь столкнуться с новым незадачливым водителем. Казалось, народ беспечно веселится и эта картина ничем не отличается от обычной сцены в парке культуры и отдыха, но вскоре все стало меняться. Постепенно скорость хаотического движения машин стала возрастать, сначала это никак не сказывалось на общей картине веселья, но вот две машины разогнались так, что, столкнувшись, изрядно помяли друг друга, а один из водителей вылетел из сидения и угодил под пробегающий мимо автомобильчик. Причем ее водитель даже не пытался затормозить, оставив позади себя раздавленное, распластанное тело. Трагедия эта не вызвала никакой реакции у отдыхающих: водители продолжали весело крутить баранки, а любители выпить и закусить поглощали в немыслимых количествах разнообразные закуски, пиво и водку. Андрей только сейчас обратил внимание на то, что снеди и выпивки на столе меньше не становилось и только что съеденная курица или бифштекс вновь возникли на тарелке, а аппетит обжор все не уменьшался.

«Интересно, долго они так трапезничают? – подумал Андрей, наблюдая за одним обрюзгшим толстяком, который за 10 минут сожрал не менее пяти кур и выпил около 20 бутылок пива. – Это сколько же он в себя жратвы и выпивки впихнул? Да любой нормальный человек давно бы уж либо насытился, либо лопнул!»

Он стал наблюдать за другими посетителями буфета и понял, что картина везде одна и та же: непрерывно поглощаемая пища и выпивка тут же восполняются и никто из посетителей никак не может наесться и напиться. Затем его внимание вновь привлек центр зала. К тому времени бетонированное покрытие, по которому с немыслимой скоростью сновали аттракционные машины, напоминало поле битвы: то тут, то там валялись раздавленные тела, а значительная часть машин превратилась в груду металлолома, но это никак не сказывалось на настроении тех, кто сидел в еще оставшихся неповрежденными или в легко поврежденных машинах. Они продолжали весело крутить баранку, без всякого смущения переезжая и без того многократно раздавленные тела, некоторые из которых к тому времени выглядели так, словно по ним проехались катком. А «оставшиеся в живых» по-прежнему норовили боднуть соседнюю машину, словно продолжали видеть в этом кошмарном побоище всего лишь веселый праздничный аттракцион.

Вдруг со стороны обеденных столиков раздался странный глухой хлопок, словно лопнула большая резиновая емкость, переполненная водой. В воздух взметнулись кровавые ошметки, куски плохо переваренной пищи и целый фонтан пива. Андрей понял, что один из закусывающих лопнул, не выдержав количества поглощенной пищи и жидкости. Вниз еще долго падали куски, оставшиеся от несдержанного гражданина, а за соседним столиком прозвучал аналогичный глухой взрыв, который никак не отразился на аппетите оставшихся, которых – это было уже ясно – ждала та же печальная участь. Вскоре буфетные столики напоминали череду петард, подожженных единым бикфордовым шнуром, в купол беспрерывно неслись кровавые ошметки, и все новые и новые фонтаны пива, а обжоры все ели и лопались, ели и лопались…

К концу этого жуткого и в то же время какого-то несерьезного, гротескного действа – у Андрея не хватало сил оторвать от него глаз – столики полностью опустели, заваленные лопнувшей одеждой, кусками плоти и остатками пищи, залитые целой цистерной пива. В центральной части зала также не осталось в живых ни одного из лихих водителей, и только две чудом уцелевшие машины без седоков продолжали носиться по аккуратно раскатанным телам и груде металлолома. И тут произошла какая-то общая метаморфоза: внутри палатки явственно ощутилось движение воздуха, оно все более усиливалось, и весь мусор, оставшийся после этого вначале столь невинного веселья, стал сдвигаться с места, перемешиваться и закручиваться. Вскоре это был стремительный смерч, а вернее, водоворот, в котором уже толком невозможно было ничего рассмотреть, и, едва Андрей успел отпрянуть от палатки, он ушел в землю, словно в огромной ванной кто-то вытащил затычку. Еще мгновение, и павильон-палатка, вместе с содержимым превратившись в жидкость, ушла под землю, не оставив на площади даже следа.

«Странная палаточка, – думал Андрей, растерянно глядя на асфальт, где только что возвышался павильон для аттракционов. – Что же это такое было? Скорее всего, прощальная гастроль любителей выпить, закусить и повеселиться перед отбытием в нижний астрал. Вот ведь как получается: ходишь по земле и не знаешь, что рядом с тобой сейчас такие жуткие спектакли разыгрываются. Ладно, зайду в магазин. Посмотрю, что там до открытия происходит. А вдруг, с точки зрения астрального наблюдателя, тоже что-нибудь необычное?»

Он подошел к двери универсама и по привычке взялся за ручку, но тут же сообразил, что это реальная дверь, к тому же запертая на замок, поэтому оставил в покое ручку и, как уже делал не раз, бродя по своей комнате в астрале, шагнул сквозь толстое стекло двери – и тут же наскочил на сердитую тетку, которую поначалу принял за обычную живую сторожиху, но по силе толчка сообразил, что она такая же астральная сущность, как и он в настоящий момент.

– Закрыто, закрыто, рано еще! – начала кричать она на опешившего Андрея, который не ожидал, что его увидят, и рассчитывал преспокойно пройти сквозь тетку.

– Для кого рано, а для кого – самое время! – резонно возразил Андрей, отодвигая тетку в сторону. – Ты что, не видишь, кто я такой?

– Ах, простите, – тут же успокоилась тетка, – я по привычке. Что именно «по привычке», она не объяснила и уселась на скамеечке перед дверью, утратив к Андрею всякий интерес.

Андрей шагнул в зал универсама и опешил. Зал был полон посетителей, но несколько необычных: среди застекленных холодильных камер с колбасами, ветчиной и прочими варено-копчеными продуктами уныло бродили коровы, свиньи, куры, утки, индейки. Словно это был не продуктовый магазин, а хлев, но, в отличие от хлева, животные и птицы разгуливали здесь совершенно свободно, не обращая друг на друга внимания.

«Бедные твари! – оценил смысл происходящего Андрей. – Так ведь они среди своих переработанных останков бродят, не могут отыскать, в какой колбасе их филей или грудинка находятся, тут же все перемешано! Вот, оказывается, где их души после забоя обитают! Интересно, куда они потом попадают и долго ли вот так среди прилавков бродят?»

Немного послонявшись среди этого разношерстного стада, Андрей понял, что здесь ему больше делать нечего. Он стал разглядывать стены универсама, прикидывая, через какую удобнее выйти наружу, и тут в одной из стен словно бы высветлилась лестница, которая, как показалось Андрею, должна была вывести его куда-то вовне, в какой-то иной пласт пространства.

Поднявшись по лестнице (она находилась внутри стены, но стена была проницаемой и никак не препятствовала проходу), Андрей очутился в совершенно иной местности, у дачного поселка, похожего на тот, вблизи которого Андрей превратился в сосну. Он долго шел через голое вспаханное поле и любовался дивными красками ранней осени (напомним: в Москве была середина ноября). Сочно золотилась и краснела листва небольшой рощицы, окаймлявшей поле, удивительно контрастировавшая с красками рощи. Радовали глаз маленькие домики, видневшиеся в отдалении, и небо было голубым, и, что существенно, на нем светилось огромное солнце, раза в два больше привычного, но совершенно безболезненное для глаз. Было безлюдно. И повсюду разливался такой раннеосенний покой, такая чистота и ясность, что Андрей впал в состояние восторженного созерцания. Все, что ему хотелось – бесконечно идти по этому прохладному свежевспаханному полю, вдыхать терпкий аромат осеннего воздуха и не думать ни о чем, ни о чем… Куда он идет и зачем, – такие мысли просто не приходили ему в голову, словно в бесцельности движения и состоял главный смысл. Андрей долго брел через это поле, словно Вангоговский сеятель, затем вошел в золотую осиново-березовую рощу, с тем же безмятежным чувством неопределенное время там блуждал, прислушиваясь блаженно к шелесту листвы и шороху пожухлой травы под ногами, и, когда он, наконец, добрался до опушки, сердце его сладко запело: роща выходила к знакомым песчаным дюнам и аквамариновому морю Вечности.