Планетарные скитальцы

– Боюсь тебя разочаровать, но этот табель-результат протекции. Мария Сильва-внучка адмирала Дорис Сильвы.

Капитанка сочувственно похлопала сестру по запястью.

– Не хочешь портить отношения с космофлотом? Понимаю. Тем более, что клан Сильва силен. Не волнуйся, я все устрою. Мы примем Сильву в учебный состав, а потом я напишу письмо в приемную адмирала, с просьбой присвоить кадетке Марии Сильве внеочередное звание, с переводом в космофлот. Разумеется, за проявленные ею экстраординарные способности. И пусть адмирал Сильва сама занимается своим «сокровищем».

Лина поперхнулась от смеха, пролив немного кофе на столик. В глазах ректорессы плясали озорные огоньки.

– Спасибо, Кана. Ты меня очень этим выручишь. Уже в который раз. И как всегда, удивительно элегантным способом.

Кана Мондье горделиво приосанилась, сложив своим мускулистые руки на груди.

– Не ты одна мастерица в хитрых комбинациях. Интриги у нас в крови. Иначе, клан Мондье давно бы истребили.

Ректоресса промокнула пролитый кофе салфеткой и одобрительно закивала головой.

– Это отличный повод поднять бокалы за клан. А поскольку, не пристало двум солидным матронам распивать спиртное на глазах у публики, давай закажем кофе по ирландски. Тем более, что ты свой уже допила, а я свой благополучно пролила.

Лина Мондье подняла руку и звонко щелкнула пальцами.

– Гарсон. Гарсон, бездна тебя побери. Сколько можно ждать?

Вновь звякнул входной колокольчик, прозрачная дверь отворилась и на террасу вбежал запыхавшийся официант с подносом, на котором возвышалась блюдо с горкой аппетитных круассанов, источающих аромат ванили и шоколадной начинки. Маленький человечек поставил блюдо с благоухающим содержимым посреди столика и собрал пустые чашки.

– Любезный, принеси нам два кофе по ирландски.

По хозяйски распорядилась ректоресса, беря с блюда еще горячий круассан.

– Изволите приготовить с венерианским виски или с марсианским?

Лицо Лины налилось кровью, она нетерпеливо пнула официанта в голень.

– Полудурок. Как ты смеешь предлагать нам марсианское пойло? Думаешь, уважаемые матроны будут пить эту мерзость. Или ты забыл, что всё самое лучшее производится на Венере? Неблагодарный мужлан. Мы позволяем таким как ты жить в наших прекрасных небесных городах, питаться плодами взращенными на наших гидропонных плантациях, а ты, неблагодарная свинья, пытаешься напоить нас отравой…

Официант, прихрамывая, со словами «сейчас все будет» опрометью бросился в двери заведения. В след ему хлопнула дверь и жалобно звякнул колокольчик.

Кана Мондье жизнерадостно рассмеялась, наблюдая за этой сценой.

– Так его. А то совсем распоясались. Скоро совсем нам на головы сядут. Наверное спят и видят, чтобы у нас все стало как на Марсе. Равноправия захотели, слизняки. Марсианский виски. А что дальше? Может быть марсианские зарплаты? А потом мы оглянуться не успеем, как окажемся в марсианском публичном доме. Или еще того хуже-у плиты в переднике с рюшечками.

Ректоресса неопределенно махнула рукой в сторону двери.

– Забудь. Давай вернемся к делам. Кто еще из моих воспитанниц тебе приглянулись?

Кана с хрустом надломила круассан и задумчиво посмотрела на проступившую сквозь надлом шоколадную начинку.

– Скажи, а табель Генриетты ван Дейк тоже проплачен? Ван Дейк-это маленький разрозненный клан, давно потерявший свои родовые земли. О них уже пару сотен лет не было ни слуху ни духу. Я вообще сильно удивилась, когда услышала эту фамилию. Откуда у клана средства на протекцию?

Лина хитро прищурилась. Её радовала каждая возможность чем то впечатлить сестру.

– Генриетта ван Дейк поступила к нам не по протекции. С чего ты решила, что её табель проплачен?

Зрачки капитанки расширились, челюсть слегка отвисла. Она так сильно сдавила круассан, что шоколадная начинка крупными каплями закапала на поверхность столика.

– В таком случае она является обладательницей редкого воинского таланта. Победить мастерку ножевого боя, отправив её на месяц в госпиталь, и при этом отделаться легким ранением-это надо умудриться. Кроме того, соотношение её комплекции и физических характеристик явно отличается от всех остальных. Даже среди моих тренированных подчиненных, далеко не все обладают подобными данными. А они не детский сад-подготовительная группа, а седьмой венерианский батальон специального назначения.

Ректоресса улыбнулась и похлопала сестру по предплечью.

– Она напоминает мне тебя в юности. Уверена, в своем подразделении, ты найдешь достойное применение её талантам и сможешь их правильно развить. Так что подбери упавшую челюсть с пола и принимайся за еду. А то, говоря о нашей с тобой юности, ты вся перемазалась в шоколаде, прямо как тогда, когда мы с тобой залезли в столовую за конфетами. Помнишь, как мы тогда убегали от охранницы?

Сестры вновь добродушно рассмеялись, глядя друг другу в глаза. Воспоминания о счастливом детстве и искрометной юности цементировали их кровную связь крепче любой круговой поруки.

Кана облизала перемазанные в шоколаде пальцы. На её волевом лице заиграла блаженная улыбка. На миг сквозь грубые черты кадровой офицерки проступил образ молодой шкодливой девчушки, в жизни которой не было большего удовольствия, чем пригоршня ворованных шоколадных конфет.

– Это тот самый вкус. Ты знала, что тут подают такую вкуснятину, когда приглашала меня сюда?

Лина протянула пухлую ладонь и ласково потрепала сестру по плечу.

– Ну разумеется, знала. Я хотела тебя порадовать. Ведь ты моя единственная кровная сестра. О ком мне еще заботится?

Кана Мондье ответила ректорессе благодарным взглядом и, придвинув к себе блюдо с круассанами, принялась уплетать угощение за обе щеки…

Доктор Дитрих Фостер сжал пальцами маленький пульверизатор, пропитывая влагой губку, и приложил этот источник живительной влаги к своим жабрам на шее. Фостер всегда чувствовал сухость в жабрах, когда нервничал. А повод для волнения у него был.

– Профессор, мы стоим на пороге прорыва в области экологии. Если эта озоновая карта верна, уровень кислорода в атмосфере поднялся до предсказанного вами значения и ультрафиолетовая радиация наконец то экранируется полностью.

Доктор перевел взгляд с огромной голографической карты Земли на мирно парящего напротив него в невесомости профессора Робура Ларина. Профессор одобрительно кивал словам Фостера, разглаживая когтистым пальцем перепончатой руки густые седые брови.

– Дитрих, мальчик мой, в точности предсказанного я не сомневался, поскольку все в этом мире имеет цикличную природу. Причем не круговую, а природу спирали, когда каждый следующий виток выводит процесс на новый уровень. Истории свойственно повторяться. Каждая новая война масштабнее и страшнее предыдущей. Каждый новый технологический рывок поднимает человечество на новые высоты. Или повергает в новые глубины, как в нашем случае.

Профессор едко засмеялся, но закашлялся и, прочистив горло, продолжил.

Истории Земли в этом вопросе не исключение. Если бы человечество не было столь молодо, в наших письменных источниках был бы зафиксирован циклический путь, который периодически проходит Земля. Несколько столетий подряд мы могли лишь строить разные гипотезы, на основе палеонтологических находок и радионуклидного анализа.

Дитрих Фостер пробежался перепончатыми лапами по сенсорной клавиатуре и изображение на голограмме начало преображаться. Шарик Земли дрогнул, часть суши поднялось из под воды. Затем континенты плавно пришли в движение. Параллельно с этим, шарик начал съёживаться. Когда голограмма уменьшилась примерно вдвое, все континентальные плиты сложились, как гигантская мозаика, полностью покрыв поверхность планеты. Фостер зачарованно наблюдал за рекурсивной трансформацией, бросая периодически оживленный взгляд на Ларина.

– Профессор, а почему теория вашего предка не нашла широкой поддержки в научных кругах еще при его жизни?

Робур Ларин покачал головой и нахмурился.

– Любая наука, это прежде всего система. Система сложившаяся и консервативная. Система, которая имеет свою экономику, которая в свою очередь кормит массу голодных ртов. А истину на хлеб не намажешь. Поэтому, теорию моего пращура вспомнили, когда уже было поздно что-то менять. Впрочем, они бы и не смогли, при всем своем желании. Человечество, в своих жалких попытках удержаться в зоне комфорта, накладывало ограничения на самих себя. Придумывались и подписывались международные протоколы. Целые технологические отрасли попадали под запрет. Велась тщетная борьба со всё нарастающими катаклизмами. А все оказалось намного проще. Может быть сама идея антропогенного воздействия так льстила людям, что они не хотели признавать свое ничтожное положение в масштабах вселенной. Для того, чтобы признать себя блохой, сидящей на слоновьей заднице, нужно поступиться собственной гордыней. Собственной доминантностью. А ведь обратно в воду нас загнали не вредные выбросы промышленности, не изобилие мусора, которым человечество загадило планету тысячу лет назад, даже не радиоактивные отходы первых атомных электростанций. Сама Земля, очередным своим циклом геотермальной активности, вернула большую часть человечества в свое водное лоно.

Ларин выудил из кармашка комбинезона бутылочку с питательной смесью и приложился к соске. Мозг гениального ученого требовал постоянной энергетической подпитки.

Зная о многословности профессора и пользуясь возникшей паузой, доктор Фостер добавил.

– Профессор, я конечно не специалист в вашей области, но я читал монографию Джастина Смитсона, в которой он указывал три основных фактора, подтолкнувших наших предков к генным модификациям. Губительное воздействие ультрафиолетовых лучей, дефицит кислорода в атмосфере, возникший в процессе водородной дегазации, и как следствие реакции водорода и кислорода в атмосфере-образование большого объема воды, выпадения осадков и катастрофического подъема уровня мирового океана.

Ларин одобрительно улыбнулся, согласно кивнул и спрятал бутылочку обратно в карман.