Иван III. Новгородское противление. Роман

Он со тщанием обследовал повязки на груди, а после сам осторожно снял их, осмотрев начавшие подживать раны.

– Ты ведь спас от верной гибели младшего представителя тверских князей, а ныне – старшего воеводу государева, Данилу Дмитриевича Холмского. Вся забота о тебе – его главная обязанность. Уж ты будь добр, не обмолвись с ним о моих словах.

Андрей молча кивнул головой, поблагодарив лекаря за надлежащее лечение и обхождение. И как только сознание обрело необходимую силу, он выразил благодарение Господу за оказанную ему возможность узреть своего благодетеля.

Даниил Дмитриевич не был лишён такого малейшего человеческого качества, как обыкновенная признательность. Этим, по его мнению, должен обладать любой настоящий христианин. Возможно, и басурманам такое свойственно, однако православные острее чувствуют ответственность за благие дела.

Холмский ещё сам полностью не излечился от татарского булата, но всё же превозмог слабость и смело перешагнул порог горницы, увидев лежавшего спасителя. Оный тоже заметил вошедшего воеводу и попытался приподняться на локтях, чтобы взобраться повыше на подголовник.

– Не переусердствуй в почести мне, – Данила Дмитриевич протянул ладонь в предостережении к дальнейшим действиям со стороны Аврамьева. – Я пришёл просто глянуть, как тебе создали необходимые условия к скорейшему преодолению немощи.

– Благодарю тебя, княже, – улыбнулся Андрей. – Устроили меня тут замечательно. Моя признательность в этом тебе выше всяких похвал.

– Благодарить тебя должен я. Лежать бы мне подле городских стен среди мёртвых, если бы не твоё самооттвержение и всяческое презрение к опасности. По этому поводу хотелось бы сказать тебе доброе слово и предложить какое-либо вознаграждение за твой героизм.

– Пустое всё это, воевода, – шевельнул губами новгородец. – Ты правильно поверил в мою самоотверженность. А вот опасности я всячески стараюсь избегать, желаю всё-таки живым возвратиться на Торговую сторону в Новгороде. У меня там старый отец, да и братец младший. Доброе отношение твоё ко мне весьма приятно.

Думается, и ты бы поступил также, будь у тебя необходимость защитить чьё-либо сердце.

– А ты, ко всему прочему, ещё и бессеребренник, коих мало. Сие похвально, но я не привык многое время пребывать в долгу. При малейшей возможности в будущем обязуюсь вернуть его с лихвой.

– Кастати, тебя просили поблагодарить те несчастные, пленённые казанцами. Об этих людях ты тогда нам сообщил. Их освободили. Татарских грабителей успели разгромить, частью разогнать. Лишь немногие враги сумели ускользнуть и укрыться в лесу. Выздоравливай, герой, позже ещё поговорим.

С этими словами Холмский покинул горницу.

Пятая глава

Великий князь был весьма раздосадован столь внезапной утратой Тверитянки и всеми событиями, связанными с её гибелью. Матушка Ярославна очень любила невестку, не зря же она сопровождала её в последний путь. Вспомнил Иван слова свои, сказанные в горячности супротив супружницы своей, которую получил в наследство от батюшки по законам государственной необходимости. Подобное не единожды было слышимо, наверняка, и многое видимо внимательным оком дьяка Полуектова, доверенного человека Василия Тёмного.

Не исключено, что последний повелел своему слуге всячески оберегать княжеского сына от всех бед и страданий. Дьяк принял намёки государевы о недовольстве супругой к сведению. Именно он, возможно, и поручил своей жене извести великую княгиню, не бросив в то же время и тени на сумрачность венценосной особы. Не должно оной запятнонною быть. Вот теперь и думай, есть ли нужда в тайном дознании отравительницы. О дьяке и речи нет: он должен перейти от принятых при дворе в опальные (хотя бы на время).

Решение своё Иван спокойным тоном словно бы продиктовал Марье Ярославне. И видел испуганно-вскинутые глаза матери-княгини, которая сдержанно промолчала. Она спустя лишь совсем короткое время осмелилась выведать у сына о недавно узнанном ею из уст боярина Посольского приказа, который сообщил про приезд римского посланца.

– Наверняка выставлял очередные требы политические.

– Отнюдь, государыня Ярославна, – спокойно возразил боярин. – Оный привёз из далёкого Рима предложение для великого князя жениться на греческой принцессе Софии Палеолог.

Услышанное сильно поразило властную и умную женщину. Подобное следовало расценивать весьма высоко из-за возросшего престижа Руси на европейской арене.

Со времён нашествия Чингизидов русские князья рассматривались дворами Европы как жалкие данники Золотой Орды. Самое большее, на что они могли рассчитывать в плане женитьбы – рука желтоволосой литовской княжны или знатной ордынской красавицы. Теперь же князь Иван вызвал интерес императорского дома в изгнании.

Мать-княгиня добилась своего от сына, который лишь подтвердил слова высокопоставленного чиновника.

– Однако так просто латынщики не выкажут своё одобрение связью с греками, – поразила Ивана Ярославна своей проницательностью.

– Тебя бы, матушка, да в боярскую Думу, – усмехнулся великий князь. – А, может и правильно, что ваше племя туда не допускают.

– Слова матери навели государя на несколько печальные размышления. Он понял, что Русь перед каким-либо важным политическим шагом просто обязана продемонстрировать всему образованному миру не только своё умение хозяйствовать, но и воинскую силу, подкреплённую успехами русского оружия. Иван вдохновился такой идеей и стал деятельно готовиться к летним схваткам с казанцами.

Поэтому для начала он решил совершить акт мщения союзникам Казани – черемисам (современное название марийцев). С этой целью государь поставил над своим войском князя Семёна Романовича. Этот полководец прошёл огнём и мечом по черемисским землям, учинив там много зла: жгли жильё, угоняли скотину. Бравшие в руки оружие черемисы полегли от московского возмездия за Кичменгу и Галич. Поход на татарских подручников явно удался. Лесные жители были частично перебиты или пленены, частично запуганы. Одновременно с этим походом Иван отправил нижегородцев и муромцев опустошать земли казанского ханства вдоль Волги, чтобы нанести татарам дополнительный урон и внести смятение в ряды врага.

Во Владимире великий князь находился с крупными силами. Из этого города он имел возможность быстро направить свои войска в случае необходимости на юго-восток или к Костроме. Нахождение большой воинской рати перекрывало татарам дорогу на Москву. С Иваном вместе находились его братья Юрий и Борис, наследник престола Иван, которому в зиму исполнилось девять лет, а также сын Михаила Андреевича Верейского Василий Удалой. Простояв во Владимире несколько недель в томительном безделье, московская рать вернулась домой.

И снова отзвуки начавшегося противостояния между Казанью и Москвой напомнили о себе, потому что великий князь повелел не оставлять без внимания даже самые незначительные вылазки татар. И теперь Иван привлёк к ответным действиям против них свой двор и многих детей боярских. Оные должны были на Каме воевать места казанские. К участию в походе привлекались в первую очередь добровольцы – те, кто пострадал от недавних набегов «поганых» или просто хотел испытать судьбу. Вот тогда, услышав об этом, возжелали вновь встать на защиту православия знакомые ушкуйники: Лука и Игнат Малыгины, Александр Авакумович, Степан Ляпа да Прокоп Смолнянин.

– Жаль, что нет промеж нас Андрея Аврамьева, – цокнув языком молвил последний.

– О ком это вы? – осведомился московский воевода Иван Дмитриевич Руно.

– Да был в нашей команде один новгородец, просили его с нами пойти к Нижнему, а он к Мурому отправился.

– И давно то было?

– Месяц назад точно будет, – ответил Степан.

– В таком случае, могу сказать вам определённо, – заявил ушкуйникам воевода, – что пока вы с нижегородками по питейным заведениям развлекались, ваш приятель наверняка с татарами в Муроме поединничал. Это доподлинно мне ведомо от человека, который по указу тамошнего воеводы Данилы Дмитриевича Холмского мне и самому государю ту новость доложил.

Поохали вольные люди новгородские на такие известия и вступили в отряд «казаков» (добровольцев), который и был возглавлен Иваном Руно. Оные отправились поначалу в Галич. Там команда пополнилась местными удальцами и пошла далее к Вологде. Вологжане также посодействовали охочими людьми, оружием да провиантом. И тогда всё воинство двинулось на юг, к Вятке. И уж было вятские жители изъявили желание повоевать с татарами, однако прошёл промеж них слушок, якобы казанцы желают напасть на земли вятчан. После этого они сразу поостыли и быстро повернули назад.

** ** ** ** **

Великий князь довольно обстоятельно продумал предстоящую войну с казанцами, поэтому с лёгким сердцем после тщательной подготовки пригласил воеводу Константина Александровича Беззубцева. Последний, как показали позднейшие события, оказался неплохим полководцем.

В ожидании Иван подошёл к окну, подставив лицо ласковым солнечным лучам. Совсем не беспокоили суетные движения слуг в горнице, их перешёптывания и сдержанная брань. Раздумья о важном деле уносили куда-то ввысь. И с этой высоты всё внизу казалось совсем незначительным, мелким и никчемным. Жизнь, а вернее – Господь определил важность этого шага. А вот свершение её Он поручил своему ставленнику на земле.

Воевода ступил через порог княжеской горницы и осторожно кашлянул, извещая государя о своём присутствии. Иван не торопился поворачиваться к вошедшему. Слыхивал от своих сановников, будто вызванный доводился внуком баловня Василия I боярина Фёдора Кошки. Не терпел великий князь любимчиков, от которых можно было ожидать всяческого без утраты с их стороны, однако очень уважал мнение признанных авторитетов в лице своих дедов да прочих предков. А с этими спорить считал бесполезным занятием.

– Проходи, гость желанный, – наконец обратился Иван к приглашённому. – Одно советование утвердил я к действию.

Он внезапно замолчал и выдержал необходимую паузу, давая понять ею, что не только в данной ситуации, но и везде он – главнее всех, а потому и повиновение должно быть непререкаемым.

– Надлежит тебе, моему слуге, отправиться на Казань командовать «судовой ратью».

Великий князь снова замолк, но теперь уже в ожидании обязательного ответа от своего подданного. И он последовал незамедлительно:

– Приказание будет исполнено, государь, – склонил голову Константин Александрович, искоса глянув на Ивана.

Беззубцев вышел из горницы, слышались его решительные и твёрдые шаги.

«Этот действительно выполнит».

Государь решил оставить неизменными прошлогодние намётки казанской войны.

Как и было задумано, удар по Казани должен был наноситься с двух сторон. Иван

Васильевич призвал к походу не только свой «двор» и отряды удельных князей, но также и городское ополчение. Многие города в числе Москвы кроме тверичей и новгородцев обязались выставить своих ратников. Главное войско шло с запада, вниз по Волге. Часть служилых людей наступала с севера, с задней стороны, менее ожидаемой противником. В его состав входили жители Вологды и Устюга, а также часть великокняжеского двора. Это войско государь по совету видного боярства решил поручить одному из многочисленных представителей ярославских князей – Даниилу Васильевичу. Основу «северного» войска составляли устюжане, более других пострадавшие от татарских набегов. Великий князь попросил помощи у вятчан, однако те ответили отказом:

– У нас в действии прошлогодний договор с Казанью.