Первое дело Карозиных

Доблестные полицейские во главе со своим унтер-офицером Коробкиным прибыли незамедлительно. Однако допрос всей многочисленной прислуги генеральского дома не дал никаких положительных результатов. Дело в том, что за день до обнаружения пропажи Арина Семеновна перебирала свои драгоценности, чтобы определиться с тем, что именно из них более всего подходит к ее новому бальному платью. Ожерелье было на месте.

На следующий же день генеральша навещала своего брата, сам генерал был в отлучке по делам службы, так что в доме находилась лишь прислуга. Чопорный дворецкий Иван Карлович сообщил господину Коробкину, что все слуги собрались на кухне и праздновали именины привратника Мокия. Даже сам Иван Карлович снизошел до этого незамысловатого торжества, поэтому со всей ответственностью заявил, что кроме хозяйкиной горничной Варвары никто не отлучался из людской. Да и сама Варя отсутствовала весьма незначительный промежуток времени, примерно четверть часа.

Слова дворецкого подтвердили все остальные слуги. Подозрение в краже само собой пало на горничную. Унтер-офицер допросил Варю, которая Богом клялась, что ожерелья не брала. Так как повторный опрос слуг показал, что Варя ни в тот день, ни позднее господского дома не покидала, то учинили повторный обыск. Однако ожерелья так и не обнаружили. Следствие во главе с Коробкиным зашло в тупик. Горничную даже не стали забирать в участок и сажать под стражу.

– Так что сестра моя пребывает в весьма подавленном состоянии духа, – заключил свой рассказ Аверин. – Мало того, что пропажа дорогого ожерелья само по себе событие, не способное доставить удовольствие. Так ведь Арине еще и перед свекровью ответ держать. Сестрица моя ведь год целый к генеральской мамаше подлаживалась, чтобы старуха ей фамильные драгоценности предоставила. А теперь, зная характер старой мадам Соловец, бедная Арина места себе не находит. С ней, друзья мои, форменная истерика делается, когда она вспоминает Капитолину Власьевну, чей визит из Санкт-Перетбурга ожидается к Пасхе.

– Да, Виктор Семенович, теперь мне твоя озабоченность понятна, – протянул географ. – Но что ж Коробкин-то так оплошал, а? Неужто ни одной зацепки не обнаружил?

Да полно тебе, Иван Петрович! – отмахнулся Карозин. Когда это наши полицейские отличались большим умом?

– Ну, не скажи, брат, – вступился за честь полиции Аверин. – Не такие уж олухи служат в полиции! Как бы иначе у нас поддерживался порядок?

– И ты туда же, Виктор Семенович! – всплеснул руками Карозин. – Да любой человек, хоть сколько-нибудь знакомый с логическими построениями ума и умеющий анализировать события, в два счета нашел бы Аринино ожерелье!

– Ну да! – ехидно откликнулся Аверин. – Тебя послушать, Никита, так логика, это основа, на коей все зиждется, а ты путем обычных умозаключений запросто отыщешь Аринину пропажу!

– И отыщу! – профессора слегка занесло после рюмки мальвазии. Да и вообще, он всегда ставил логику и анализ на первое место среди всех человеческих знаний и умений. Это был их давний с Авериным спор.

– На что спорим, что ты не сумеешь отыскать ожерелье до приезда Капитолины Власьевны? – подхватил Виктор Семенович.

Это, стало быть, до Пасхи? – уточнил Карозин. – На что хочешь! Я в своих силах уверен!

Все это время Катенька молча переводила заинтересованный взгляд с Аверина на мужа и обратно. С одной стороны, она верила в силы своего мужа и гордилась его умом и решительностью, но, с другой стороны, дело о пропаже ожерелья не представлялось ей настолько простым.

– Хорошо! – азартно воскликнул Аверин. – Как ты понимаешь, здесь дело не в интересе, здесь дело в принципе. Значит, спорить будем на что-нибудь простое! Да хоть на дюжину французского шампанского! Иван Петрович, будь свидетелем нашего пари!

Мальцев лихо разбил сомкнутые руки спорщиков, сам увлеченный не менее их. В душе Иван Петрович не верил в успех затеи Карозина, но удачи ему желал совершенно искренне.

Карточная игра уже никого более не интересовала, так что через некоторое время Аверин с Мальцевым откланялись. Никита Сергеевич напоследок попросил Аверина, чтобы тот устроил ему завтра визит к генеральше. Ведь надобно же и ему осмотреть место преступления и поговорить со всеми свидетелями. Виктор Семенович нисколько не возражал и пообещал всячески содействовать своему другу в его нелегком деле. Хотя и не преминул заметить, что в успех Карозина все едино не верит…

После ухода друзей Никита Сергеевич еще долго пребывал в возбужденном состоянии и, оседлав любимого конька, длинно и немного сумбурно рассуждал вслух о преимуществах аналитического способа мышления перед прочими. Катенька, не сильно вслушиваясь в речи мужа, лишь кивала и поддакивала, мысленно прикидывая, что и сама сумеет помочь супругу. Ведь согласитесь, что женщины с их чутьем и тактом частенько умеют заметить что-нибудь путное там, где мужчина не может найти решительно ничего хоть сколько-нибудь вразумительного.

На утро же положение разительно изменилось. За завтраком Никита Сергеевич был явно не в духе. Катенька недоумевала о причине его расстройства, здраво полагая, что незначительное количество выпитой вчера мужем мальвазии не способно было повергнуть его в столь угнетенное состояние. Стало быть, причина была в другом.

– Никитушка, – ласково обратилась она к мужу. – Что с тобой стряслось?

– Ах, право, Катенька, я нахожусь в полной растерянности, – промямлил удрученный Карозин.

– От чего же?

– Да от этого вчерашнего спора дурацкого! – Никита Сергеевич в сердцах отшвырнул от себя салфетку.

– Позволь, голубчик, чем же не угодил тебе вчерашний спор? – Катенька все еще не могла понять.

– Да я все думаю, для чего мне потребовалось встревать в это безнадежное дело, да еще и спорить с Авериным! Ведь выставлю себя на смех перед всем белым светом. Тот же Мальцев мне потом в университете проходу не даст!

Катенька была ошеломлена:

– Никита! Ты ли это говоришь? Ведь вчера ты был полон уверенности, что запросто распутаешь это пустяковое дело!

– Ах, Катенька, я вчера такого дурака свалял! Ну зачем, скажи на милость, мне потребовалось смеяться над Коробкиным? Что за глупость, право, с моей стороны!

– Никита Сергеевич! Но ведь вчера ты говорил совсем другое, полагая полицейских неумными…

– Бога ради, Катенька, хоть ты не сыпь мне на раны соль! Я и так казню себя за все эти нелепые высказывания! С какой, вообще, стати мне пришло в голову, что я справлюсь с расследованием лучше человека, который посвятил делам подобного рода всю свою жизнь? Что за самомнение меня одолело? Право, мне следует сегодня же объясниться с Авериным, признать свое поражение и попросить его, Христа ради, не рассказывать никому о моем конфузе!

Карозин был просто безутешен. Катенька вскочила со своего места, подбежала к мужу и порывисто его обняла.

– Никита, милый Никита, ну что за меланхолия тебя одолела! Как ты можешь сомневаться, что у тебя все получится? Мне даже стыдно за тебя! К тому же, я тебе буду всемерно помогать и содействовать в меру моих женских сил! А вдвоем с тобой мы непременно найдем Аринино ожерелье!

В голосе Катерины Дмитриевны было столько уверенности и в своих и в мужниных силах, а в глазах столько огня и решимости, что Карозин приободрился.

– Ты просто ангел, Катенька! – воскликнул он, целуя жену. – Значит, ты считаешь, что мы справимся?

– Ну конечно же! И не смей в этом сомневаться! Сегодня мы поедем к Арине, ты поговоришь с генералом, а я постараюсь свести дружбу с генеральшей и разузнать самые незначительные подробности. Ведь ты сам мне не раз говаривал, что пустяков не бывает, и даже малюсенькая запятая в числе может привести к огромной ошибке, если ее поставить не на то место!

Никита Сергеевич значительно повеселел, у него настолько отлегло от сердца, что он даже смог улыбнуться жене в ответ на ее цитату из его же собственного высказывания. Словом, на лекции профессор Карозин отправился во вполне приличном настроении, правда не без некоторой озабоченности на лице, которая, впрочем, вполне легко объяснялась.

ГЛАВА 2

Во время лекций профессора Карозина все еще одолевали мрачные сомнения, несмотря на заверения Кати, что успех будет полным и всенепременным. Это состояние ума Никиты Сергеевича отразилось на качестве лекций. Хорошо знающие любимого преподавателя студенты недоуменно переглядывались, пытаясь понять, что же так могло выбить его из колеи.

Лишь во время семинара любимец Карозина, подающий блестящие надежды студент Гладышев вывел профессора из несвойственной тому рассеянности тем, что увлек его своими выкладками по теории вероятности в приложении к карточным играм. В то время многие неглупые люди занимали свою голову подобными забавами для ума.

Домой Никита Сергеевич вернулся, практически напрочь забыв о давешнем споре с Авериным. В приятном расположении духа он поздоровался с Катенькой и приступил к обеду, попутно повествуя жене о замечательных идеях Гладышева. Когда обед подходил к концу, и профессор принялся отдавать должное восхитительному десерту, Катенька воспользовалась паузой в потоке мужниных словоизлияний и задала вопрос:

– Никита, друг мой, нам надобно поторопиться, Арина Семеновна прислала сказать, что ждет нас к шести часам. Неловко будет опаздывать в первый раз. Да и Аверин там будет, чтобы представить нас по всем правилам.

Лицо профессора вытянулась так, будто он внезапно подвергся приступу жесточайшей зубной боли. Катерине Дмитриевне стало понятно, что оживление ее мужа объясняется вовсе не уверенность в успехе задуманного дела, а самой обыкновенной забывчивостью. Она испытала некоторые угрызения совести из-за того, что доставила мужу неприятности, но тем не менее твердо продолжила:

– Никита Сергеевич! Ты опять разуверился в своих силах? Ну как же можно! – Катенька укоризненно покачала головой. – Запомни раз и навсегда: у нас все получится! И хватит об этом. Доедай свой десерт, пей кофе и собирайся. Данилыч уже подготовил твой выходной сюртук, а я распорядилась прислать извозчика.

И, чтобы отвлечь профессора от неприятных мыслей, Катерина Дмитриевна пустилась в ничего не значащую болтовню:

– Я поначалу собиралась прогуляться с тобой, погода нынче славная, но потом подумала, что несолидно это как-то – пешком приходить к генералу! Да и опоздать могли бы, что тоже не подобает. Вот и распорядилась насчет извозчика. Ты не возражаешь?

– Что? – встрепенулся погрустневший Карозин. – А, нет-нет, ты же знаешь, я всегда нахожу твои распоряжения весьма разумными.

– Ну вот и славно, – удовлетворенно подвела итог разговору Катенька. – Так я иду одеваться, да и ты поспеши, друг мой.

Дорогой Катерина Дмитриевна всяческими способами пыталась поднять настроение мужа, в который раз повторяя свой план первоначальных действий.

– Как только Аверин нас представит генеральской чете и объявит цель нашего визита, то через некоторое время ты поведешь беседу с Соловцом, а я переключусь на Арину Семеновну; постараюсь все у нее выведать, да и со слугами поговорю. В тот день ведь, когда полицию вызывали, Арина пребывала в страшном расстройстве, вот и могли что-нибудь эдакое упустить.

Карозин только кивал, во всем соглашаясь с женой, но не говорил ни слова. Но постепенно Катенькины слова снова смогли вселить в профессора определенную дозу уверенности. Так что, переступая порог генеральского особняка на Пречистенке, Никита Сергеевич был полон решимости если и не раскрыть преступление, то, по крайней мере, сделать все возможное для этого.

Благообразный Иван Карлович, дворецкий генерала, уже знакомый Карозиным по рассказу Аверина, доложил о прибытии гостей. Никита Сергеевич и его супруга были препровождены в гостиную, где их ожидали с нетерпением. Аверин приложил все усилия, чтобы встреча была радушной. Виктор Семенович был абсолютно уверен в том, что выиграет пари, поэтому ему казалось недостойным чинить препоны Карозину. Напротив, Аверин считал, что даже при полном его содействии Никите Сергеевичу не удастся найти пропавшее ожерелье.