Искушение Кассандры

– Извините, Вера Алексеевна, но я так и не понял: зачем Локридский плюнул в фигуру?

– Да потому и плюнул, что злой он на Берию, – с раздражением пояснила смотрительница. – Понимаете, Берия репрессировал его родителей. Когда отца Яковлича забрали, ему было всего семь лет. Сначала отца взяли, а через год мать. С тех пор он родителей не видел. Сиротой вырос. В детдоме рос. Вот почему он злой на Берию.

– Что за сказки вы рассказываете, Вера Алексеевна? – снисходительно покачал головой Карасев. – Восковая фигура убивает сторожа? Это уже слишком!

– А вы не смейтесь, – затрясла головой Вера Алексеевна. – Эти фигуры живые. Вам здесь все скажут. Про это даже с телевидения приходили снимать. Да что говорить, – смотрительница снова с опаской покосилась по сторонам: – Я сама видела, как они шевелились. А сколько раз я заставала их в других местах? Не поверите, но императрицу Анну однажды нашли в коридоре. Вот так! И еще я заметила, что Берия по ночам пристает к княжне Марии…

Карасев уже хотел покатиться со смеху, но в это время в коридор вышла директриса. Вера Алексеевна молниеносно переменилась в лице и, выразительно взглянув на следователя, проворно юркнула в зал.

– Что она вам наплела? – встревожилась Алла Григорьевна. – Наверное, говорила, что Локридского убил Берия? Вы ее не слушайте! Музейные работники все немного чокнутые.

На лице директрисы не читалось и намека на юмор.

– Да, именно это она мне сказала, – кивнул Карасев, давя улыбку. – Скажите мне, что за конфликт произошел между Локридским и администратором выставки?

– Вряд ли это можно назвать конфликтом, – скрестила руки директриса. – Локридский, я вам говорила, всегда такой тихий, а тут, когда начали устанавливать фигуры, точно с цепи сорвался. Стал нервничать, бурчать, грозить кому-то кулаком. А когда увидел Берию, побелел от злости. Ни с того ни с сего принялся крыть его последними словами и жаловаться, что из-за него он до восемнадцати лет скитался по детским домам. Ну, Смирнов шутливо ему говорит, мол, прекращай ругаться, Яковлич, Берия все слышит. Он здесь, рядом, поскольку на небо его не взяли. Тут Локридский совсем рассвирепел: схватил молоток и кинулся на фигуру. Олег естественно – наперерез. Вырвал молоток и оттолкнул Яковлича. Тот толкнул Олега. И пошло, поехало. Совсем спятили мужики. Сколько работаю, никогда такого не видела. Смирнов оттаскивает Локридского от экспоната, а тот еще больше раскочегаривается. В конце концов, Локридский сбил Смирнова с ног, подбежал к Берии и плюнул ему в глаза. Олег в драку! Охота ему за всеми слюни вытирать? Ну, я вмешалась и разняла. Локридского выгнала из зала. После этого Олег с Яковличем две недели не здоровались. Потом, правда, помирились. Даже, кажется, бутылочку распили в каптерке.

«Значит, без бутылочки не обошлось», – улыбнулся про себя Карасев, а вслух уточнил:

– Я слышал, что администратор пригрозил отомстить за Берию?

– О нет! Все было не так. Не администратор, а сам Берия намеривался отомстить! Как объяснил Смирнов, душа Берии пребывает неподалеку от своего двойника. Как-нибудь ночью она вселится в фигуру и рассчитается со сторожем за обиду. Ой! – хлопнула себя по губам директриса, – и правда рассчиталась.

Алла Григорьевна испуганно посмотрела по сторонам и торопливо перекрестилась. Тревога почему-то передалась и следователю. Он зябко поежился и спросил:

– Неужели вы действительно думаете, что восковая фигура отомстила за себя?

Директриса перешла на полушепот:

– Эти фигуры могут все. Они живые.

– Не понял. Что значит живые? – нахмурился Тарас, подозревая, что его дурачат.

– Я сама до этой экспозиции не верила ни в какую мистику, – перешла на полушепот директриса. – В нашем музее каждый год проходят выставки восковых фигур. Но эти фигуры отличаются от других. Такое ощущение, как будто они все чего-то затаили. Но это цветочки. Представляете, они ночью, – директриса испуганно оглянулась, – сами… пе-ре-мещаются…

Внезапно Алла Григорьевна вздрогнула и метнула сумасшедший взгляд куда-то мимо следователя. Тарас оглянулся и тоже вздрогнул. В проеме полутемной арки стояла застывшая фигура какой-то женщины. В ту же секунду фигура пошевелилась и скучным голосом произнесла:

– Алла Григорьевна, привезли жену Локридского. Пропустить?

– Аня, это ты? – подала голос директриса и облегченно выдохнула. – Ты так тихо подошла, что напугала.

– Значит, богатой буду…

– Давайте, ведите ее сюда, – приказал Карасев.

Через минуту к месту происшествия препроводили супругу Локридского. Следователь незаметно присмотрелся к ней. Она была невысокого роста, невзрачной и совершенно плоской. Черные волосы с сединой были гладко зачесаны назад, маленькие колючие глазки почти не моргали, плотно сжатые губы без единой кровинки, на татарских скулах никаких признаков румянца. Вид ее был суровый и не выражал ни малейших эмоций.

Она молча осмотрела труп и, аскетично кивнув, коротко произнесла через плотные губы:

– Да, это он.

Ее голос был немного с хрипотцой. В глазах – полнейший мрак. Когда ее выводили, Тарас заметил, что женщину немного занесло. «Сейчас разрыдается», – подумал он. Но ошибся. Локридская не обронила ни единой слезинки.

Карасев догнал ее в вестибюле. Он взял ее за рукав и осторожно спросил, не заметила ли она чего-нибудь необычного, когда ее муж собирался на работу: перемену настроения, озабоченность, беспокойство? Женщина отрицательно покачала головой и проследовала к выходу. Однако у дверей неожиданно обернулась и вонзила в следователя свой колючий взгляд.

– Ему перед этим приснился странный сон. Будто он плыл на каком-то корабле и попал в шторм. Затем корабль бросило на скалы и разбило. Все утонули, а он один уцелел, потому что руками зацепился за скалу. И вот он висит на скале и радуется, что все утонули, а он живой. Но, когда он стал подтягиваться на руках, чтобы выбраться на гору, скала оторвалась и вместе с ним рухнула в море…

8

Теперь пришло время побеседовать с Александровой. Когда она вошла в кабинет директрисы, Карасеву захотелось выскочить из-за стола и галантно выдвинуть стул по всем законам светского тона, хотя никакой галантностью Карасев не отличался. «Оказывается галантности не нужно учиться, она пробуждается сама при виде дам подобного рода», – сделал открытие следователь.

Александрова имела пышные кудрявые волосы, осиную талию и длинные ноги. Бархатные джинсы подчеркивали ее грациозность, а голубая блузка придавала лицу аристократическую белизну. На лице – никакой косметики. Губы, как вишни, брови ниточками, на щеках очень милые ямочки. Карие глаза с пышными ресницами, казалось, пронизывали насквозь.

– Садитесь! – кивнул Карасев на стул.

Она грациозно опустилась на предложенное место и вопросительно посмотрела на следователя. «Если все свидетели будут так смотреть, то не ровен час начну заикаться», – вздохнул про себя Тарас и сделал серьезную мину.

– Скажите, Екатерина Алексеевна, в котором часу вы вчера ушли с работы?

Взгляд девушки заволокло дымкой.

– Как всегда, в шесть, – ответила она и снова метнула любопытный взгляд на следователя.

– А в котором часу пришли сегодня?

– Ровно в девять. Может быть, без пяти.

– Насколько мне известно, вы пришли раньше вахтера. То есть сразу после Михайловой. Вы всегда так приходите? – напустил на себя важность Карасев.

– Разве приходить рано возбраняется? – тонко улыбнулась Александрова. – К тому же, я пришла не сразу после Зои Павловны, а после Аллы Григорьевны. Так что вас ввели в заблуждение. А вахтерши действительно не было. Это правда. Обычно она приходит без двадцати, но сегодня опоздала.

– Странно, – хмыкнул следователь. – А Алла Григорьевна утверждает, что явилась после вас, но с этим мы разберемся. Итак, после того, как вы переступили порог музея, кто первым вам встретился в вестибюле?

– Милиционер! Он него я узнала, что убили сторожа.

– Куда вы направились потом?

– К себе в кабинет.

– Сразу направились в кабинет?

– Нет, не сразу. В коридоре лежал труп. Мне было страшно переступить через него. Поэтому я спустилась в туалет. Когда поднималась, тогда я встретила Аллу Григорьевну. Она была без сумки.

– И поэтому вы решили, что она пришла раньше?

– Нет! Мне об этом сказал милиционер.

Следователь замолчал, уловив, что здесь что-то не то. Затем спросил: