Искушение Кассандры

– Что вы можете сказать о Локридском?

Девушка подняла глаза к потолку и пожала плечами.

– Практически ничего. Мы с ним по долгу службы не сталкивались. Так, старикашка, как старикашка.

– Но вы, насколько мне известно, присутствовали при его драке со Смирновым.

– Из-за Берии? – улыбнулась Катя. – Да, я была. Помню! Когда привезли восковые фигуры, сторожа позвали разгружать экспонаты. Затем заставили его распаковывать ящики. Он был очень недоволен, что его привлекли к общественным работам. Сначала ворчал, что такелажником не нанимался, потом, увидев, что недовольство не доходит до ушей начальства, сорвал досаду на Берии.

– Как это проявилось?

– Обычно. Сначала ругался, потом стал размахивать кулаками. Мы все смеялись, думали, что Локридский шутит. Оказывается, нет. Чем больше мы смеялись, тем больше он распалялся. Потом схватил молоток и кинулся на Берию. Смирнов отнял у него молоток. Тогда Локридский плюнул фигуре в лицо. Олега это очень возмутило. А кого такое не возмутит? Он схватил Яковлевича за грудки и вытащил в коридор. Там они начали драться. Но Алла Григорьевна их разняла.

– Разняла и отослала Локридского в каптерку?

– Да, сторож добился, чего хотел. Его отстранили от общественной работы…

– Значит, по-вашему, Локридский затеял скандал для того, чтобы отстраниться от дела? – поднял брови Карасев.

– Думаю, да. Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление. Он ужасный лентяй. Ему проще удавиться, чем лишний раз пошевелить пальцем.

– Понятно… – кивнул следователь. – Ну, а что это за история с императрицей Анной?

Катя хлопнула ресницами и зябко передернула плечами.

– Это случилось во время дежурства Коробкова. Первой пришла на работу Котельникова, наша вахтерша. Как она рассказывала, звонила полчаса и била ногами в дверь, но до Коробкова не доходило. Потом выяснилось, он с вечера закапал уши борным спиртом и заткнул их ватой. Спиртом от него действительно пахло. Видимо, очень много закапал. Потом, когда он, наконец, услышал звонок и впустил Анну Владимировну, снова вернулся в каптерку и завалился спать. А тетя Аня стала ждать Аллу Григорьевну. Как вахтерша рассказала, ей захотелось в туалет, но она боялась идти через зал с восковыми фигурами, поэтому дождалась директрису. Вдвоем они вышли в фойе, и вдруг перед дверьми увидели императрицу Анну. Женщины завизжали, разбудили сторожа, но от него ничего не добились. Коробков уверял, что ничего не слышал, не видел, и эту тетку в фойе видит впервые. Только потом, когда явился Олег, мы более-менее успокоились. Смирнов объяснил, что на подобные явления не стоит обращать внимание. Такое случается во всех восковых салонах мира. Дело пустяшное – выведенного яйца не стоит. В результате императрица была возвращена на место, и инцидент, можно сказать, исчерпан. Но когда мы ее втаскивали в зал, заметили, что Иван Грозный тоже был в другом месте. Он стоял рядом со Сталиным плечом к плечу. Царя вернули в его угол, а Коробкову впаяли строгий выговор. Вот, собственно, и все.

– И больше такое не повторялось, после выговора Коробкову? – поинтересовался Карасев.

– Точно такое – нет! Но что-то наподобие – случалось каждый день.

Карасев с улыбкой смотрел на Александрову и думал, что если бы такую ахинею нес кто-нибудь другой, то это воспринималось бы как издевательство. А из уст этой девушки получалось очень даже мило.

– И что же еще случалось?

– Много чего. Вы лучше у Веры Александровны спросите. Она много интересного расскажет про фигуры. Вера Александровна несколько раз видела, как они оживали. А однажды, когда она задремала, по ее волосам провел рукой царевич Алексей.

Карасев не выдержал и рассмеялся.

– Обязательно об этом расспрошу. Но вы сами-то что-нибудь эдакое видели?

– Видела. Это было неделю назад. Как-то во время обеденного перерыва я проходила через пустой зал с фигурами и вдруг совершенно отчетливо увидела боковым зрением, как Берия в мою сторону повернул голову. Я, естественно, развернулась и побежала обратно. Заперлась в кабинете и весь обеденный перерыв прощелкала зубами. Успокоилась только после того, как сотрудники вернулись с обеда. С того дня – как отрезало. Больше через зал с фигурами одна не хожу.

Карасев всмотрелся в ее красивые глаза и не уловил в них ни малейшей тени иронии. То, что она его дурачит, следователь понял сразу. Только не понял, зачем? Что это: разновидность кокетства, или она его не принимает всерьез в качестве следователя? А может, у нее такой завуалированный юмор? «Нет-нет, красотка не так проста, как хочет казаться», – подумал Тарас и сказал, что вопросов больше не имеет.

И когда она вставала, Карасеву снова захотелось выскочить из-за стола и услужливо ухватиться за спинку стула, как в лучших домах. А потом забежать вперед и распахнуть перед ней двери. А потом нежно взять за локоток и попросить телефон. Хотя с телефоном, пожалуй, будет перебор.

Поднявшись с места Александрова красиво проследовала к двери, вежливо оглянулась и покинула кабинет. Сразу сделалось и скучно и грустно.

Следователь поднял трубку и попросил вахтершу, чтобы она отыскала администратора фигур. Через пару минут администратор угрюмо топтался на пороге.

– Проходите, Олег Константинович и присаживайтесь, – вежливо пригласил Карасев, кивнув на кресло.

Смирнов шумно вздохнул и плюхнулся на стул напротив следователя. Его взгляд был сердитым. Он смотрел исподлобья и недовольно сопел. Администратору было около сорока. Седые виски, лысеющая голова, между бровей глубокомысленная морщина. Он был напряжен и чувствовал себя виноватым. Это не могло ускользнуть от внимания следователя.

– Традиционный вопрос, Олег Константинович, – начал Карасев. – В котором часу вы вчера ушли с работы?

– Как и все, в шесть, – ответил Смирнов.

– Вы ушли с кем-то из сотрудников?

– Почему обязательно с кем-то? – ощетинился Смирнов. – Я ушел один. Если ушел, как все, в шесть, это не значит, что непременно с кем-то в обнимку!

– А почему вы так нервничаете, Олег Константинович? – сверкнул глазами Карасев.

– Как же мне не нервничать, когда я подозреваемый номер один, – тряхнул головой администратор.

– Кто вам об этом сказал? Алла Григорьевна?

– И без Аллы Григорьевны понятно, что это убийство повесят на меня. На кого же еще? Если моя восковая фигура замочила сторожа, то ясное дело – сидеть за нее буду я. Экспонат же не посадят.