Вокруг Петербурга

С переименованием в город Гатчина стала летней резиденцией царя, куда съезжались придворные и петербургская знать. Это вызвало изменения во внешнем облике города. Начались большие строительные работы, которыми руководили выдающиеся русские зодчие. Первым главным архитектором Гатчины был Н.А. Львов, талантливый строитель и художник. В 1797 году его сменил И.Е. Старов, автор Таврического дворца и других замечательных построек в столице. В течение двух лет, с конца 1799 года обязанности главного архитектора исполнял А.Д. Захаров, впоследствии создавший один из лучших памятников мировой архитектуры – здание Адмиралтейства в Петербурге.

Сам город больших изменений не претерпел. Для приближенных царя возвели на казенные средства несколько каменных зданий. По проектам А.Д. Захарова соорудили для общественного пользования торговую баню и соляной магазин (склад). На улицах появились поставленные К.А. Пластининым каменные верстовые столбы.

Попытка городского управления упорядочить застройку главной улицы – Большого проспекта – ни к чему не привела из-за недостатка средств.

Основные строительные работы во дворце и в парке начались в 1790-х годах. Ими руководили, кроме главных архитекторов города, гениальный русский зодчий В.И. Баженов и придворный архитектор Павла I В.Ф. Бренна.

Прежде всего подвергся перестройке дворец. Отходившие от центральной части орловского замка сквозные аркады заложили желто-красной известковой плитой. Вместо открытых лоджий над аркадами появились закрытые Чесменская и Греческая галереи. Надстроили четырехугольные помещения на крыльях дворца – каре. В одном из них – Кухонном, разместились хозяйственные службы, в другом – Арсенальном – библиотека из 40 тысяч томов и коллекция оружия. Земляные бастионы перед дворцовым плацем одели в камень.

Переделали внутренние помещения дворца. Были заново созданы так называемая мраморная столовая, тронные залы, придворная церковь. В их оформлении участвовали виднейшие ваятели, живописцы и мастера прикладного искусства, десятки крепостных умельцев. Для украшения дворца 20 августа 1799 года из петербургского Эрмитажа привезли 158 картин Рембрандта, Тициана, Корреджо и других выдающихся живописцев Европы.

Преобразился Гатчинский парк. Входы в него украсились вновь построенными Адмиралтейскими, Березовыми, Зверинскими, Каскадскими и Сильвийскими воротами. На «Острове любви» возник «Павильон Венеры», вокруг него – партерный садик со скульптурой. На другом острове вырос «Павильон Орла». Оригинальный павильон-сюрприз «Березовый домик» создал архитектор Львов. Домик скрывался от взоров гулявших в парке порталом «Маска» архитектора Бренна. Интересными сооружениями были насыпанный из земли «Амфитеатр», «Цветочная горка» и «Хаос». К парковым постройкам тех лет следует отнести оранжереи, а также выстроенные при участии Захарова здания «Птичника» и «Фермы».

На Белом озере из пудостьского известняка была сложена терраса-пристань со сбегающими к воде ступенями лестниц. Террасы появились на Длинном острове, «Острове любви», над Большим проспектом. Они перемежались паромными пристанями. Проток у Длинного острова и противоположные концы Белого озера украсились изящными Адмиралтейским, Большим Каменным и Горбатым мостами.

Пейзажный парк дополнился строго распланированными «регулярными» садами. Между дворцом и «Коннетаблем» насадили Собственный, Голландский, Верхний и Липовый садики. За Адмиралтейством возник Ботанический сад. В юго-западной части «Зверинца» отгородили большой участок леса для охоты на оленей, проложили дорожки и только за полтора года посадили тут свыше 50 тысяч деревьев. Участок получил название «Сильвия» (от латинского silva – лес). Выкопали обязательные для всех регулярных садов искусственные водоемы – Круглый, Восьмигранный, Прямоугольный и Карпин пруды, а также Водный лабиринт.

Одновременно привели в порядок существовавшие сооружения, очистили аллеи и дорожки, подсадили новые деревья, реставрировали парковую скульптуру. Восстановлением скульптуры занимался талантливый ваятель И.П. Прокофьев.

Несмотря на все художественные новшества, в жизни Гатчины ничего не изменилось. По-прежнему въезд в нее преграждали полосатые шлагбаумы, барабанный бой военных рундов будил и укладывал спать жителей и, как раньше, на полковых плацах муштровали солдат.

Несколько оживала Гатчина летом, когда из Петербурга приезжал царский двор и во дворце устраивались парадные приемы и балы, а в парке и «Зверинце» – гуляния с фейерверками и грандиозная охота.

Многолюдно было в городе и в дни ежегодных осенних маневров, когда здесь скоплялось свыше пятнадцати тысяч войск. «Относительно собственно самих маневров, – справедливо заметил современник, – сказать нечего, они были скудны в стратегии, жалки в тактике и никуда не годны в практике!»

Дворцовые торжества и маневры не удивляли горожан. Пусть в меньших размерах, но они видели всё это и раньше. Необычным было появление в 1798 году на улицах города красных и белых плащей мальтийских рыцарей, черных сутан монахов. Павел I избрал Гатчину местопребыванием приора (игумена) монашеского Мальтийского ордена. На берегу Черного озера по проекту архитектора Львова для приора выстроили специальный дворец – Приорат.

Белоснежный Приоратский дворец-замок – уникальный памятник строительного искусства. Он сооружен по способу землебитных строений, изобретенному Львовым. Сущность этого способа заключалась в следующем. В особых переносных станках утрамбовывался слой серой глины толщиной 5–6 сантиметров, затем вводилась тонкая прослойка известкового раствора и вновь следовал слой глины. Из полученных таким образом блоков, скрепленных между собой известью, сложены все стены дворца. Только башня возведена из известковой плиты. Землебитный способ позволил создать весь дворцовый комплекс в невиданно короткий срок – в два с половиной месяца. Вокруг Приората возник пейзажный парк. Углубили и расширили Глухое озеро, к которому подвели водопроводную канаву из Колпинского озера.

Мартовской ночью 1801 года в Михайловском (Инженерном) замке в Петербурге Павел I был задушен своими приближенными. Гатчина перешла в собственность его жены, Марии Федоровны. Уединившись во дворце, вдовствующая императрица занялась «благотворительностью». В 1802 году на Большом проспекте открыли «сельский воспитательный дом», в который с 1817 года помещались исключительно «незаконнорожденные» дети крестьян царской усадьбы. Вслед за ним создали три дома для слепых на 50 человек и богадельню с таким же количеством мест. Город наводнили вдовы и сироты, надеясь получить приют в одном из этих заведений.

За первую четверть XIX века Гатчина утратила свой военный вид.

Отсутствие военного заказчика привело к закрытию суконной, кожевенной и полотняной фабрик. Прекратили свое существование шляпная и галунная мастерские, фаянсовый и стекольный заводы. Свернулась торговля. Опустели парки. Зарос травою плац…

Только однажды, в грозные дни Отечественной войны 1812 года, город был наводнен множеством людей. По его улицам 4 сентября в направлении на Лугу прошел первый отряд Петербургского ополчения в сопровождении двух эскадронов гусар и улан, солдат Воронежского пехотного полка. Спустя сутки здесь сделал дневку второй отряд петербургских ополченцев. В рядах ополчения было 28 ратников из гатчинских мещан и 114 человек из окрестных селений – Таицкой мызы, Суйды, Рождествено. Царица же не отпустила ни одного из своих крестьян, ограничась добрыми пожеланиями и небольшой денежной суммой.

В 1814 году поредевшее в боях ополчение возвратилось в Петербург. Оно успешно сражалось с армией Наполеона под Полоцком, Витебском, Старым Борисовом, на березинской переправе, участвовало во взятии Кенигсберга, Пиллау, Данцига. Медалями были награждены 393 ополченца из Царскосельского уезда, среди них и гатчинцы. Храбро дрались у Бородина, Малоярославца, Березины гатчинские кирасиры, принявшие участие в освободительном походе русских войск в Европу.

В 1851 году на дворцовом лугу в Гатчине поставили бронзовую фигуру Павла I (работы известного ваятеля И.П. Витали). Бронзовый Павел был не просто памятником, сооруженным Николаем I своему отцу. Он был символом зловещих павловских порядков, возрожденных в стране новым владельцем Гатчины. Потопив в крови восстание декабристов, царь проводил политику черной реакции, жестоко подавляя все выступления против самодержавия, преследуя всякую свободолюбивую мысль, усиленно муштруя армию. При этом сын во многом подражал отцу.

Подобно Павлу, Николай I свою деятельность в Гатчине начал с военных сооружений. В 1829–1831 годах архитектор В.А. Глинка построил в Ингербурге казармы гвардейского батальона и перестроил старые Ингербургские ворота. Рядом с казармами появился учебный плац. Тогда же расширили казармы и манеж Кирасирского полка, возвели Смоленские ворота. Часть города обнесли рвом и валом.

Был увеличен гарнизон. Уже в 1840 году его численность достигала двух тысяч человек, а во время ежегодных маневров под Красным Селом, когда Гатчина становилась штаб-квартирой царя, город, как и встарь, превращался в большой военный лагерь с обязательными постоями солдат на «обывательских» квартирах, шумом и суетой на улицах, помпезными празднествами во дворце и парках.

Форма одежды николаевских солдат отличалась от гатчинского войска большей парадностью и блеском. Этим обывателю стремились внушить уважение к армии самодержца. Но методы обучения остались прежними. Боготворимая некогда Павлом строевая подготовка стала вершиной воинского мастерства и для Николая, который, по меткой характеристике Ф. Энгельса, также «был по натуре посредственный ротный командир». С утра до ночи на гатчинских плацах гремели барабаны и солдаты под руководством вышколенных «дядек» и унтер-офицеров занимались бесконечной шагистикой. За этой бессмысленной, изматывавшей силы муштрой наблюдали офицеры и сам царь, не прощавшие солдатам ни малейшего промаха, ни одной ничтожной провинности.

Палка офицера гатчинца была возведена в принцип жизни николаевской армии. Ни одна солдатская спина не избегла розог или шпицрутенов, не один «служивый» был насмерть запорот на «зеленой улице». Их били за всё, зло и методически, и так же методически регистрировали наказания в формулярных списках: «По приказу командира полка генерал-лейтенанта Туманского 1-го наказан 150 ударами розог за кратковременную из казарм отлучку». Это сказано о гатчинском солдате Чижове, наказанном, кроме того, еще 250 розгами. Подобными записями пестрят и другие формуляры.

Тяжела была 25-летняя служба николаевского солдата. Не легче его доля становилась и в отставке.

В 1832 году за Ингербургскими воротами возникла инвалидная слобода, которой Николай дал имя Павла I. Двенадцать новых домиков предназначались для тех, кто отслужил «верой и правдой» свой срок в гвардейских частях и не имел приюта в родных деревнях. Инвалиды водворялись на жительство в слободу с «высочайшего» разрешения. Первоначально им выделялось единовременно по сто рублей на обзаведение хозяйством. Через несколько лет субсидию сократили, а позднее и вовсе ликвидировали.

Павловская слобода напоминала собою созданные Аракчеевым военные поселения. Дворцовому начальству было строго предписано «иметь через комиссаров своих неослабный надзор в сей слободе как за поведением жителей ее, так и за опрятностью в домах их и за всем тем, что они обязаны исполнять». Вся жизнь поселенцев регламентировалась жестким, почти воинским порядком и дисциплиной. За «дурное поведение» инвалиды подлежали суровому наказанию, вплоть до выселения.

Павел I объявил Гатчину городом, Николай I вознамерился сделать ее уездным центром. В конце 1850 года он приказал рассмотреть вопрос об организации Гатчинского уезда, но потом почему-то раздумал. Город остался в подчинении Министерства императорского двора и к середине XIX века насчитывал свыше пяти тысяч жителей, включая местный гарнизон. Ничем не отличаясь от другие населенных мест николаевской России, Гатчина, по выражению местного литератора А.В. Эвальда, «представляла из себя нечто вроде того города, в котором общий наш знакомец Иван Александрович Хлестаков так удачно разыгрывал роль ревизора. Там были тогда и Сквозники-Дмухановские, и Ляпкины-Тяпкины, и Держиморды, и Бобчинские с Добчинскими, – одним словом все наши неумирающие приятели, носившие только другие имена, вероятно, для сохранения строжайшего инкогнито».

Заботу о населении эти чиновные «отцы города» начали с постройки в 1836 году нового «съезжего дома» для полиции «с ее служителями и инструментами» и местной пожарной команды. Отсюда «всевидящие глаза» и «всеслышащие уши» николаевских жандармов зорко следили за «состоянием умов» жителей. Здесь немало перепороли гатчинских горожан. В расходах полицейской части для этой цели была специальная графа – «заготовка лозы», а архивные дела дворцового управления полны рапортов гатчинских держиморд, из которых следует, что «казенный штукатур Матвей Семенов… наказан 50 ударами розог», дворцовому плотнику дано 60 розог, кузнецу – 20, и так далее.

Именно полиции Гатчина обязана тем, что Николай I сделал ее местом жительства ряда «поднадзорных» лиц. После подавления царскими войсками восстания в Польше 1830–1831 годов здесь жил «бывший польских войск подполковник Продзинский, произведенный мятежным правительством в дивизионные генералы». В 1834 году сюда на поселение направили исключенного из Дерптского университета «по прикосновенности к открытому между студентами сего университета тайному обществу» студента Мелатропуса. Спустя год в городе поселили как важного государственного преступника грузинского князя Дмитрия Иулоновича.

Вслед за «съезжим домом» в 1840 году возвели вместо деревянных построек три каменных здания госпиталя. Открыли частную аптеку. Но здравоохранение от этого ничего не выиграло. Николай I запретил бесплатное лечение. Установленная им плата за пребывание в госпитале была непосильна для подавляющего числа горожан, которые оставались без всякой медицинской помощи.

Не лучше обстояло дело с просвещением. Хотя в 1832 году двухклассное городское училище преобразовали в трехклассное, доступ в него девочкам был закрыт. Высокая плата лишала возможности учиться и большинство мальчиков. Только по гатчинскому дворцовому управлению в 1852 году числилось 457 детей неимущих родителей, но школ для них «за неимением средств» не открывали.

С 1837 года прекратили прием детей «низшего сословия» в сельский воспитательный дом, который реорганизовали в институт для сирот из офицерских и чиновничьих семей. Через десять лет институт превратили в среднее учебное заведение по подготовке чиновников государственных учреждений. Царь утвердил основной принцип воспитания детей в институте – «строжайшая дисциплина», основанная на «страхе божьем» и розге воспитателя.

В 1844 году, чтобы «дать возможность образованному классу иметь приятное рассеяние по вечерам, а также пользоваться чтением газет и журналов русских и иностранных с малыми на то издержками», открыли «Благородное собрание». Местные помещики и чиновники приветствовали создание клуба и, игнорируя его устав, переключили всё свое внимание с читального зала на буфет и зеленый карточный стол.

Простому гатчинцу вход в «Благородное собрание» был закрыт. Ему запрещалось, если даже он служил во дворце, находиться на территории парков, окрестных лугов и лесов, отводившихся под царскую охоту. Рядовому горожанину негде было провести свой короткий досуг. «Остается только единственное место, куда вход не возбраняется и куда он в силу привычки вынужден отправиться, – писал гатчинский гофкурьер Емельянов, – это трактир со всеми последствиями». В городе бойко торговали пятнадцать различных «питейных» заведений.

В 1846–1851 годах в Гатчине возвели новый собор. Строительством руководил архитектор Р.И. Кузьмин, а внутренним оформлением занимались известные живописцы Ф.А. Бруни, И.П. Скотти, В.А. Серебряков и другие.

Пуск в 1837 году Царскосельской железной дороги содействовал установлению регулярного сообщения между Гатчиной и столицей. В 1838 году статский советник Серапин открыл в Гатчине контору дилижансов. В своем прошении на имя коменданта города он сообщал: «Отправление дилижансов приспособляется к отходу паровозов из Царского Села в С.-Петербург и обратно, так чтоб сими средствами жители Гатчины могли б один день побывать в С.-Петербурге и возвратиться в Гатчину к ночи».

Спустя десять лет у чиновного предпринимателя появился конкурент – ямщик Алексей Чернов. Он пустил в обращение общественные кареты «для перевозки пассажиров между Царским Селом и Гатчиной, со взиманием с четырех мест внутри кареты по 1 рублю серебром и с двух мест на передке фаэтона по 50 копеек серебром».

Конкурентов примирил паровоз. В 1854 году до Гатчины дошла линия строившейся Варшавской железной дороги. Наладилось прямое железнодорожное сообщение с Петербургом. Перестали курсировать дилижансы и общественные кареты.

Всё это, однако, не облегчило доступа в Гатчину, не изменило ее склада жизни. Еще в конце 60-х годов прошлого столетия многое оставалось от павловских времен. Те же шлагбаумы и заставы на въездах в город, старый распорядок дня по барабанному бою, привычное «слуша-а-а-й» ночных будочников.

Середина XIX века ознаменовалась волнением дворцовых крестьян. Это было первое открытое выступление в Гатчине против царизма и крепостнических порядков. Оно было вызвано чрезмерным обилием всевозможных «повинностей», которые доводили крестьян до нищеты и отчаяния.

Помимо ежегодных денежных податей в 4 рубля 15 копеек серебром с «души» и 8 рублей 90 копеек с «тягла», крестьяне обязаны были нести «натуральную повинность». Обработка полей, доставка удобрений, дров, казенные покосы, обжиг угля, подвоз в «Зверинец» сена для оленей и другие дела заставляли их «исполнять казенной работы по 189 дней с тягла же, из коих 110 дней с лошадью». Кроме того, различные дополнительные работы выполнялись всем «миром» (деревней). Тяжелой повинностью были рекрутские наборы, вырывавшие из крестьянских семей молодые, здоровые рабочие руки.

Еще в 1831 году в Гатчине обнаружили листовку: «Наступило тое время, в которое должно очистить матушку Россию от разбойников-дворян. Они нас не жалели, так режь их дочиста. Забушуем, забунтуем, с кровью воды все смешаем. Бей тиранов!» Призыв к бунту привел в трепет дворцовое начальство. Министр двора приказал срочно «отыскать сочинителей оного». Но найти их не удалось.

И вот в 1852 году зревшее недовольство вылилось в бунт. Началось с того, что в 1851 году гатчинские крестьяне подали начальнику дворцового управления генералу Люце прошение перевести их «по примеру удельных крестьян на оброчное положение». Такую же просьбу направили Николаю I. Ответа не последовало. Крестьяне отказались подчиняться властям и самовольно созвали мирскую сходку всей волости.

Усмирение крестьян дворцовое начальство возложило на местный гарнизон. Бунт подавили. В 23 деревнях установили воинский постой. Особо «непокорных» отправили в арестантские роты, а 41 человек «царской милостью» получил от 50 до 150 розог.

В заключение расправы летом 1852 года 800 крестьян были согнаны на дворцовый плац. Перед ними выступил наследник престола. Пригрозив новыми карами, он потребовал от крепостных, чтобы они «ходили на барщину согласно воли, выраженной государем императором… слушали начальство и исполняли все приказания».

Так состоялось знакомство гатчинцев с будущим царем-«освободителем» Александром II. Став в 1855 году хозяином Гатчины, он, естественно, продолжил политику своего предшественника в крестьянском вопросе. Лишь 3 января 1861 года гатчинских крестьян перевели, наконец, на оброк. Понятно, что и эта мера не принесла заметного облегчения.

Александр II избрал Гатчину постоянным местом дворцовой охоты. В связи с этим в 1857 году на берегу извилистой речки Пильной (Колпанки), южнее Мариенбурга, возникла Егерская слобода. В однотипных домиках, построенных по проекту архитектора Гросса и украшенных резными изображениями оленьих голов, поселили переведенных из Петергофа егерей, стремянных, лесников и прочих служителей придворной охоты. «Зверинец» пополнили новыми животными.

Некоторые меры благоустройства коснулись в этот период города.