Все должны платить

Все должны платить
Александр Анатольевич Майстренко

Это рассказ о бурной жизни 90-х годов. Тотальный дефицит, разборки, стрельба и убийства были обыденностью того времени. Но наряду со всем этим у главного героя хватало времени на любовь и дружбу, на обычные человеческие радости.

Содержит нецензурную брань.

Александр Майстренко

Все должны платить

– Я, Евгений Палыч, буцкася на чемпионате памяти Когана с этим Нусмугаметовым, помните, нокдаун и потом по очкам выиграл, самоуверенно сказал я.

– Никита. Ты за этот год набрал всего два кило и подрос на три сантиметра, пойми ты не подходишь по весу к этой встрече. Он на восемь килограмм тебя тяжелее и на семь сантиметров выше тебя вымахал. А что если не осилишь ты его?– спокойно, но уверенно произнес мой тренер

–Осилю, иначе не видать мне первого юношеского. А таких соревнований не предвидится до осени, а там я если в техникум поступлю, вряд ли смогу в юношеской сборной тренироваться, как раньше, там учиться нужно будет. Я хочу в Мурманск коком уехать, там мой дядька живет, обещал устроить на круизный лайнер «Белый» называется, он еще на стапелях стоит, но как раз как выучусь на повара, он и станет по северным морям ходить, как представлю: Швеция, Норвегия, Дания и т.д. и т.п., буду Вам из-за границы всякие гостинцы привозить,– мечтательно разглагольствовал я.

– Ну – ну фантазируй, фантазируй, Никитка. Там языки нужно еще знать, да и в техникум еще поступить нужно, а ты , как я знаю еле- еле на тройки взбился.

– Я подтянусь , Евгений Палыч, уж очень хочется мне туда, мы летом с родителями были у них там, дядя Вова нас к себе в порт возил. Мы там судно видели огромное , а с него краном машины иностранные, классные снимали, штук пять , наверное. Вот я и спросил дядьку: – чьи это машины?– а он мне – это кока с этого судна, он их сюда на продажу приволок. Представьте Плимут, Кадиллак, Форд Мустанг, Шеврале Импала и еще какая-то, но все огромные, перламутровые с серебристыми детальками вокруг, закачаешься.

–Ладно пацан, я поговорю с главным. Попробуем тебя протолкнуть, до соревнований две недели, набирай вес, и тактику тренируй, казахи ребята шустрые, особенно не поспишь рядом с ними, можно и отхватить. Я тебя сейчас с Деней Молчаном в пару буду ставить, он на пятнадцать тебя тяжелее и выше на полголовы, поднатаскаешься, сейчас тащи лапы и на ринг, я тебя погоняю на защиту, она тебе пригодится,– бодро согласился Палыч и я поскакал за кожаными лапами для тренера.

Все эти две недели прошли в изнурительных тренировках после школы, которую тоже нужно было не забывать. На носу были экзамены и я должен был к ним подготовиться, так как средний балл за 8 классов учитывался при поступлении в торговый техникум и должен был составлять минимум 3.7 балла.

Честно скажу , я боксом не особенно хотел заниматься, но так сложились обстоятельства. Что мы с родителями переехали в пригород и я попал немного в неуютную для себя обстановку, где приходилось каждый день драться на переменках с местными аборигенами, которые постоянно ко мне приставали. Причем это касалось, как одноклассников, так и ребят из параллельного и старших классов. Я рос ребенком крайне щуплым и слабым, по-этому доставалось мне постоянно. Целый год я приходил домой в синяках и ссадинах, пока мать не отправила нас с отцом в город записываться на бокс. Прозанимавшись год, я стал пожинать плоды от этих занятий. Дети обычно не дерутся на кулаках, а хватают друг друга за что попадется и стремятся повалить на пол, чтоб потом хорошенько придушить. Я же немного подтренировавшись стал встречать своих оппонентов ударом в нос или глаз, отчего по школе пронесся слух о моем искусстве ведения кулачного боя и вскоре с фразой « Пойдзем выйдзем» ко мне обратился признанный драчун Дима Жижук из старшего класса по кличке « Жижа». Я не стал отказывать себе в удовольствии «побуцкаться» так как мой тренер Евгений Палыч успел привить мне любовь к этому занятию на ринге. Мы вышли в школьный яблоневый сад и став друг напротив друга приготовились к драке. Нас мгновенно окружила толпа Жижиных болельщиков и стала его поддерживать бодро улюлюкая. Крепкий высокий семиклассник стал медленно приближаться ко мне, широко расставив руки, в надежде схватить меня в охапку и повалить на траву. Я же максимально сконцентрировавшись и сосредоточившись, принял боевую стойку, защищая кулаками лицо с обеих сторон и прижав локоть правой к боку на уровне печени. Как только Жижа рванул ко мне, я отскочил немного в сторону и нанес хороший удар правой в его самодовольную рожу. Жижа по энерции проскакал шага три- четыре вперед, потом громко завизжал как свинья и повернулся ко мне. Из носа у него ручьем лилась кровь, быстро пропитывая его голубую рубашку и пионерский галстук. Публика в ужасе стартанула по классам, будто подумала, что сейчас настанет и их очередь. Жижа был повержен, но это не принесло мне особой радости, так как меня стали подкарауливать после школы более старшие друзья и родственники Жижи, которые хотели мне за него отомстить. Перепало пару раз неслабо, но потом в школу подъехал мой старший брат со своими друзьями, который к тому времени уже учился в институте и зайдя на перемене в 10-й класс подошел к самому здоровому прыщавому выпускнику и четко разжевал ему что его ждет если не прекратятся нападки на его младшего брата. Попутно он назвал несколько кличек городских авторитетов, о которых слыхали даже здесь в пригороде, ну и жизнь моя с этого дня стала спокойной и скучной так как меня стал крышевать сам Кеша, самый уважаемый в нашей школе десятиклассник, которого боялись даже те, кто уже и в армии отслужил.

Ну вот он долгожданный день республиканских соревнований. На чемпионат приехали все толковые ребята из юношеской сборной нашей республики, а так же гости из Казахстана, Росси и Украины. Было еще пару участников из Прибалтики, но меня не интересовали все кроме одного казаха, так как мы с ним только вдвоем были в самой легкой весовой категории, хотя он был немного крупнее и тяжелее меня. Бои шли очень тяжело, наши ребята то и дело проигрывали, только два из шести предыдущих боев закончились ничьей. Настало время и мне выйти на ринг, врач из спортдиспансера с сомнением посмотрел на меня и потом на Палыча, Палыч скорчил такое молящее лицо, что врач махнул рукой и разрешил мне идти на ринг.

Салават, как звали моего визави на вид был намного мощнее меня, но производил впечатление неповоротливого тюленя с узкими глазами. Но это было всего лишь впечатление. Когда прозвенел гонг, казах оживился и стал атаковать, первый раунд мы присматривались и примерялись друг к другу, я с прошлого поединка помня его привычку опускать руки несколько раз попадал ему в лицо стараясь не бить в защитный шлем, который гасил удары, но он тут же приходил в себя и снова меня атаковал. В третьем раунде я повернул голову в сторону что-то постоянно орущего Палыча пытаясь понять, что он мне хочет сказать и на секунду выпустив руки Салавата из виду получил сокрушительный удар правой в левую верхнюю часть головы. Я покачнулся , но устоял на ногах, все вокруг закружилось и мне ничего не оставалось, как повиснуть в клинче на Салавате. Он нанес мне несколько ударов по корпусу и я немного придяв себя отпустил плечи соперника мгновенно оценив обстановку и видя слегка опущенные его руки изловчился и что было силы нанес ему левой удар в правый висок, казах закатил глаза, и оседая рефлекторно обхвахватил правой рукой мой затылок и сжал как будто мертвой хваткой, в этот момент что-то хрустнуло у меня в шее и я потеряв сознание рухнул на ринг. Пришел в себя я в медкабинете от запаха нашатырного спирта, которым врач натер мне виски и подсунул ватку под нос. Я вернулся в этот мир и понял, что что-то все-равно не так. Перед каталкой на которой я лежал стоял на коленках мой тренер и волнуясь мне сказал:

– Никита, не шевели головой, сейчас скорая приедет.

–Что случилось?– попытался понять что происходит я.

– У тебя травма шеи , нужно ехать на рентген, – быстро проговорил доктор: – пошевели руками , ногами, только осторожно.

Я пошевелил , но вдруг все стало кружиться и меня вырвало водой на врача и на тренера. – Хорошо, что мне завтрак не полез на нервах утром, а только вода,– подумалось мне.

– Ниче, Никита, все будет гуд, ща врачи приедут и подлатают тебя, – обнадеживающе проговорил Палыч.

Меня доставили в травматологию больницы скорой помощи, куда вскоре приехали мама и отец. Врач сказала, что мне придется полежать месяц в больнице, так как на снимке есть небольшая трещина в одном из шейных позвонков. Я спросил, а как быть с тренировками, но врач категорически мне запретил заниматься боксом минимум полгода.

Феерично сдав экзамены за 8 классов благодаря параллоновой шине для поддержания в почти неподвижном состоянии шейных позвонков, вызывая у сердобольных провинциальных учительниц неподдельную жалость и желание хоть как-то подсластить мне жизнь завышая оценки. Позже я договорился в школьной библиотеке, что учебники верну осенью, так как хочу попробовать поступить в достаточно престижный по тем временам торговый техникум. Библиотекарша и присутствовавшие там преподаватели, знавшие меня, как не особо одаренного ученика и обладателя неудовлетворительного поведения с нескрываемым скепсисом отнеслись к моему заявлению, но все же не стали возражать по поводу учебников.

Походив два месяца на подготовительные курсы я не без помощи вездесущих волосатых рук моего бати таки поступил в это учебное заведении и стал ждать осени, чтобы приступить к занятиям.

На дворе стоял последний год восьмидесятых, отгуляло октябрятско-пионерское детство, наступала комсомольская юность. Но все меньше у меня оставалось энтузиазма на этот счет, так как уже во-всю начинало проглядывать неравенство в части материального благополучия среди народных масс. Все больше становилась брешь между слоями населения. Кто-то был у кормушки и перестал стесняться достатка, кто-то открыв кооператив тоже начал потихоньку богатеть на костях развитого социализма посеявшего тотальный дефицит. А были и те, кто еле-еле мог свести концы с концами, и таких было гораздо больше и эту голодную плохо одетую серую массу возможно некогда заслуженных людей составляли не только пенсионеры, но и военные, рабочая интеллигенция учителя, врачи и многие другие представители некогда очень почетных профессий. Параллельно обычным обывателям стали выныривать из непопулярной в советские годы среды уголовные элементы вовсю демонстрируя свои расписанные словно гжельская керамика тела, до пупа расстегивая рубашки и закасывая рукава под покровом которых долгое время скрывались знаки отличия в среде криминалитета.

В один из дней мой брат, придя домой, предложил мне поспрашивать в техникуме, может кому нужны магнитофонные кассеты, джинсы или другое барахло. Он уже к тому времени работал на заводе инженером, но денег катастрофически не хватало и брат собрал компанию единомышленников из числа таких же как он лобатых интеллектуалов. Совместно они разработали очень хитроумную схему, благодаря которой можно было получить доступ к многим остродифицитным товарам, которые легко улетали в два или даже три раза дороже. Но постоянно сидеть в газете «Из рук в руки» и искать в разделе «куплю» покупателей было неэффективно и нужно было расширять круг потребителе. А у меня в техникуме училось очень много евреев, которые готовясь ехать на ПМЖ в Израиль или Штаты продавали все свое добро и закупались техникой, одеждой, золотом , чтобы та в первое время не тратить на это шекели и баксы. Схема моего брата, который в определенных кругах значился, как Гоша состояла в том, что нужно было найти какое- нибудь крепкое сельпо, в отделах «товары по заготовкам» в продаже имелись аудио и видеомагнитофоны, телевизоры импортного производства, французский парфюм и косметика, ковры, холодильники, обувь и одежда. Потом нужно было замолодить председателя правления такой организации, чтобы он позвонил в торговый центр заведущей и приказал принять моего брата со товарищи. Там по закупочной ведомости оформлялось мясо, мед, орехи и в кассе пробивалась сумма в размере розничной надбавки, не более 30% согласно утвержденных цифр, т.е. они как будто сдали мясо или мед с орехами в магазин, а потом сами же все и купили. Это давало доступ к покупке дифицита. Например, видеодвойка Хитачи стоила 4000 рублей, чтобы ее разрешили купить, нужно было сдать в торговый объект 100 кг орехов по 2 рубля. Платилась надбавка 30% или 60 рублей и новый телек с видеомагнитофоном внутри обходился 4060 рублей, а в комиссионке или с рук по газете он легко уходил за 8000- 8500 рублей. Тоже было и с остальными товарами. Торгаши ни как не вьезжали в тему и радовались как дети, когда брат отстегивал им 50 рублей, говоря при этом, что снова и снова будут рады его видеть.

Время шло, жизнь играла на сколько это у нас получалось всеми красками. Хорошие дорогие шмотки, машина, рестораны и девочки быстро вскружили голову. Учеба давалась все труднее, но пара кассет или флакон парфюма делали строгих преподавателей более сговорчивыми и я таки умудрился закончить техникум. Впереди была огромная почти бесконечная жизнь, ставшего к тому времени никому не нужным молодого специалиста. Дядька мой из Мурманска к этому моменту уже скоропостижно умер от онкологии, по-этому направление из мурманского порта уже не имело никакой ценности, тем более, что это уже было другое государство. Советский союз окончательно приказал нам всем долго жить со всеми вытекающими последствиями.

Единственное что меня как-то смущало во всей этой истории, это то, что приближался призыв, и нужно было думать, как откосить от армии, так как к этому времени там был настоящий бардак. Во время каникул в техникуме я несколько раз ездил в Молдавию в стройотряд и познакомился там с дочкой нашего водителя автобуса, на котором студентов возили на поле собирать помидоры. Она была отчаянно красивой девушкой с длинными белыми волосами и огромными как два лесных озера черными глазами. Скромная и работящая, она была моей полной противоположностью, но брат и мои друзья, увидев ее на присланной ею мне на новый год фотографии сразу сказали:

–Надо брать.

Изготовив у Гоши на заводе канистры из нержавейки для вина и пару емкостей для бензина, мы упаковав все в нашу « копейку» поехали на смотрины в Слободзейский район республики Молдовы.

Одного мы не знали, что там уже вовсю горели разногласия среди местных жителей по поводу выбора дальнейшего пути. В Дубоссарах, Днестровске и других городах уже происходили вооруженные столкновения для пресечения которых туда командировали бригаду генерала Лебедя. Проехав пол Беларуси и всю Украину, мы вьехали в Молдову. По карте кое-как добрались до Слободзеи, но подъехав к границе сел Красное и Глиное увидели блокпост с местными вооруженными самодельными секирами для прореживания тутовых посадок.

–Откуда едем?– спросил дохнув перегаром от домашнего вина глуповатого вида молдованин засунув свою давно не мытую башку в окно наших Жигулей.

–Из Минска, пригожий,– ответил Гоша.

– А куда?

– К Гидевану Груце в гости, – вмешался в их диалог я.

– Ясно, -сказал местный и убрав голову из форточки обратился к своим сородичам: – они к Груце, этой контре Кацапской едут!

Все чернявые мужики, включая нескольких подростков подошли к нашей машине и начали , что- то громко и долго обсуждать на своем непонятном языке. Потом резко открыли двери и стали вытаскивать нас с братом наружу. Как я понял сразу, да и из истории прошлых лет в мое прибывание здесь в стройотряде, население этих мест разделилось на два лагеря. Первый это жители села Глиное, который ближе к Слободзее и Днестровску был за консолидацию с Россией. А второй это жители села Красное, которое было ближе к границе, были за союз с Румынией. И как нам стало понятно, баталии тут проходили не шуточные и Гидеван был их идейным врагом, так как я понял, чуть ли не возглавлял политику присоединения к России.

Нас вытащили на воздух и хорошенько отметелив поставили на колени лицом друг к другу. Сопротивляться практически не было возможности, так как их было человек двенадцать, да и у каждого была секира типа мачете заостренная с двух сторон. Сначала они стали заставлять нас кричать «Россия –говно» а потом предложили секирой решить кто из нас отрубит другому голову, того и отпустят. Гоша послал их на хер, я сделал тоже самое. Ненависть местных пьяных и по –ходу укуренных отморозков от такого ответа только усилилась и они уже обыскав всю машину и обнаружив в ней канистры с бензином решили нас попросту сжечь живьем в нашей же машине. Нам еще крепко навешали, приведя в бессознательное и беспомощное состояние и потом связав шпагатом и напихав в рот тряпок усадили в «копейку». Облив бензином нас, а потом и машину, они кинули внутрь кусок подожженной тряпки и все вдруг сильно полыхнуло.

Испугавшись того чего сами натворили, эти утырки побежали в посадки. Я был без чувств, по-этому не помню ничего в том числе и боли, которую в тот момент я не ощущал. Но Гоша быстро пришел в себя и сумев пережечь шпагат у себя на руках стал вытаскивать и меня с горящей как факел машины. Меня к тому времени уже почти всего залило расплавленной обшивкой потолка и она горела прямо на мне, превращая в безобразное месиво лицо грудь и шею. На наше счастье по дороге на Кишинев ехал военный русский БТР. Они подъехали к нам и из боковой двери и двух задних стали выпрыгивать вооруженные солдаты.

–Что здесь происходит?– заорал капитан

– Молдаване нас живьем жгут,– отрешенно ответил мой брат.

–Куда они свалили?

– В кусты

–Вот, суки! Лапин дай пару очередей по посадкам!– скомандовал капитан.

Раздались несколько оглушительных очередей из крупнокаллиберного пулемета, ко мне подбежал солдат и присев рядом на корточки и срезав ножницами с меня остатки некогда дорогой фирменной тенниски стал обматывать бинтами мою голову, плечи и шею, которые горели огнем. По его глазам я понял, что выгляжу, мягко скажем, не очень. Он постоянно извинялся за причиненную мне в процессе перевязки нестерпимую боль, но я уже почти даже не мог стонать, только слезы лились из моих глаз и все. Потом он перевязал моего Гошу, тому досталось намного меньше меня, но все равно на руках и голове имелось пару ожогов. В Днестровске в военную палатку, куда нас привезли солдаты пришел подполковник и поговорив с братом пару минут сказал, чтобы мы не высовывались. Им сообщили о том, что якобы из-за нас при обстреле посадок погибло пять человек включая одного несовершеннолетнего. В результате банда озверевших жителей Красного ворвались в Глиное и убили всю семью Гидевана не пожалев маленького сына.

Эти нелюди , зная , что мы с Гошей приехали к ним свататься, в отместку за убитых десантниками односельчан , заколотили ставни дома, подперли двери и подожгли соломенную крышу по периметру , а так же избили колами поспешивших на помощь соседских мужчин не давая потушить пожар.

Меня и брата перевязали уже более профессионально, но я все равно несколько раз отрубался от боли. Санитары вручив брату шприц с морфином и пакет с бинтами с пузырьками перекиси водорода, сказали ему следить за моим состоянием на случай болевого шока. На улице через пару часов состоялся импровизированный митинг из понаехавших ото всюду прорумынских молдаван. Они требовали Лебедя выдать нас им на самосуд. Для усиления эффекта к расположению бригады были подогнаны два старых бортовых ЗИЛа в которых на соломе лежали искромсанные пулеметными очередями тела убитых ополченцев .

Генерала не было в расположении части, поэтому на переговоры вышел тот самый подполковник. Он в достаточно суровой форме объяснил толпе порядок их дел и приказав солдатам прицелиться замер в намерении дать команду « ОГОНЬ»

Толпа подалась назад и народ стал разбегаться в разные стороны, те кто был на машинах тоже поспешили поскорее убраться, ЗИЛы с убитыми тоже завелись и стали выруливать в сторону дороги на Слободзею.

Ночью нас разбудили, дали поесть тушенки с хлебом. Потом выдали два комплекта летней комуфляжки, и так как документы наши сгорели вместе с машиной, вручили документ, подписанный самим легендарным генералом, который приехал к тому моменту на место. В нем говорилось, что всем военизированным и иным подразделениям настоятельно рекомендуется оказывать посильную помощь гражданам Беларуси, с указанием наших имен и фамилии в доставке нас домой. Мы поблагодарили военных и они усадив нас УАЗик с двумя вооруженными солдатами приказали им доставить нас до Черновецкого вокзала, откуда мы должны были ехать дальше в Минск на поезде. Через час стало светать и я наконец разглядел, как же красиво в этих краях, стало так нестерпимо обидно и больно от того, что люди живя в такой красоте могут поступать так бесчеловечно по отношению друг к другу. Вспомнился Гидеван, Лия, и их дети Женя и мальчик, имени которого я не знал. А потом пришло ужасное понимание того, что их уже нет больше, и Женя никогда не станет моей женой, это чувство навсегда разрушило мою веру в людей и что- то перевернуло внутри. Мы ехали все утро и начало дня в полном молчании, потом на въезде в Черновцы дорога ухудшилась и солдаты по-очереди стали заглядывать через плечо на заднее сидение. Чтобы убедится, что с нами все нормально.

– А что у вас за бочки были на крыше?– спросил солдат с переднего пассажирского сидения.