Кресение

Так ли это, я не знаю. Это надо принимать на веру. Но определенно видно, что «кривить душой» можно, и этому препятствует совесть. Совесть оказывается и свидетелем любых действий, которые ты совершаешь со своей душой, и даже некой силой, сопротивляющейся им. Ведь мы все знаем, что совесть мучает и терзает укорами. Что такое укоры совести, стоило бы исследовать особо. Но это явно некое болезненное действие, которое совершает совесть.

Но кто такая Совесть? Это сущность, живущая во мне или даже вне меня? Или же это часть меня, ведь мы же говорим: моя совесть. Моей может быть и собака, и машина. И мой друг может попрекать меня. Так что Совесть вполне может быть чем-то внешним. Но я больше склоняюсь к естественным объяснениям, и для меня совесть – лишь определенное состояние души, которой неуютно от того, что мы делаем. А именно оттого, что мы ее кривим. Но не существо, вроде Эриний или Лихорадок.

Пока я исхожу из того, что совесть – это болезненные ощущения души оттого, что мы заставили ее потерять естественное состояние.

Это может быть и неверно, но это позволяет понять, что является тем исходным понятием о «душевности» или «нелживости» и что является отклонениями от него. Душевность – это такое состояние души, в котором она пребывает естественно, без нашего на нее давления.

На деле это всегда связано с искренностью: Рад душой, искренно, сердечно.

Искренни мы естественно, а для нарушения искренности и душевности нужно оказать на душу давление. Похоже, мы именно так можем воздействовать на душу. Во всяком случае, народные наблюдения говорят именно о грузе, который мы на нее берем, о тяжести или камнях, которые лежат на душе и давят ее: У меня дело это на душе лежит, совесть упрекает или забота не дает покою. Это на твоей душе, ты виноват, дашь за это Богу ответ. Это мне на душу легло. Что-то на душе тяжело.

Однако, это не все действия, которые мы можем с нею совершать: Вертеть душою, отлыгаться. Затаить что в душе, держать в тайне. Он так и вьется, так и лезет в душу, льстит, обольщает. И при этом: В чужую душу не влезешь.

Душой можно вертеть, в ней можно что-то затаивать и в нее можно влезать.

Влезать в душу – это как раз то, о чем мы говорили как о возможности достучаться до чужой души. Иначе говоря, это не означает действительного «влезания внутрь души», это всего лишь способ обратиться к тому в тебе, что сделает тебя управляемым, хотя бы откровенным, и позволит вызнать у тебя нечто сокровенное или добиться чего-то.

Вертеть душою – тоже вовсе не обязательно является наблюдением над самой душой. Скорее всего, речь идет о самом обычном вранье, почему и сказано: отлыгаться. Вертят при этом не душой, а словами, одновременно торгуя собственной совестью, так сказать. Иначе говоря, ты сначала говоришь одно, и как бы ручаешься за это, присягаешь, то есть берешь на душу. А потом вдруг говоришь противоположное, и начинаешь присягать и в этом. Но душа не может быть сразу в двух местах, по крайней мере, ее надо для этого сильно искривить, согнуть в дугу. Но если ты проделываешь такое упражнение многократно, складывается впечатление, что ты весь извертелся.

В действительности, ты всего лишь создавал противоречивые образы. Но что происходило при этом с твоей душой? Как она вела себя относительно этих образов? Вопрос пока без ответа. Это надо исследовать. Без исследования невозможно определить, в каком отношении находится то, что мы называем сейчас душой, к тому, что называем образами. Но ясно то, что с душой ложь связана так же, как и совесть. Она на нее воздействует, заставляя искривляться и терять естественность. И это видно и твоему внутреннему свидетелю – совести, и свидетелям внешним, другим душам, поскольку душа душу знает…

В сущности, этих примеров достаточно для того, чтобы было ясно, что через понятие «душевной кривизны» русский народ описывал то, как на душу берется груз. И поскольку тот же народ говорил: не бери грех на душу, облегчи душу, покайся, – мы вполне можем говорить о том, что грех – это груз кривизны, она же есть душевная нечистота. Нечистота – как обозначение того, от чего надо освобождаться. Собственно говоря, это же звучит в выражении: Грязная душонка.

Для самопознания это означает, что мы можем как принимать подобную нечистоту на душу, так и убирать ее. Это присутствует в народных описаниях состояний души: На душе легко, тяжело, спокоен и весел; озабочен и грустен. У меня душа не на месте, боюсь, тревожусь. Отвести на чем душу, отдохнуть, утешиться чем-нибудь.

Иными словами, мы вполне можем менять состояние своей души, она доступна нашему воздействию. И значит, ее очищение возможно.

Вопрос только, как это сделать?

Ответ общеизвестен, он множество раз звучал в ушах любого русского человека: Расскажи, облегчи душу. Покайся, не носи груз на душе. Не томи душу, рассказывай!

Каким-то неведомым нам пока образом мы ощущаем томление души, которая носит тяжесть, которую можно воплотить в слова, и с ними она уходит! Как происходит это чудо, я пока не знаю, но оно просто и привычно настолько, что мы даже разучились ему удивляться, как материнскому поглаживанию. Поэтому и не исследуем, наверное.

Глава 2. Кривизна души

Народ говорит, что душа может быть грязной, может быть черной или порочной. Также можно принять выражение «больная душа», во всяком случае, это верное выражение, раз есть «душевные болезни». Не в психиатрическом, а в народном смысле, конечно.

Однако, если начинаешь смотреть, что же означает каждое из этих выражений, то приходишь к ощущению, что сама по себе душа остается все той же, но на нее словно бы наваливается что-то снаружи, что и придает ей некую кривизну. Чаще всего, мы сами оказываем на нее давление, вынуждая покривиться.

При этом у меня лично остается ощущение, что душа кривится не как палка или плоскость, она, скорее, комкается, сминается. Но при этом она – некое тело, и мятой оказывается лишь ее поверхность. Для меня это означает, что искривлений на душе может быть множество, как извилин на мозге. Они-то и рождают бесконечное разнообразие странностей нашего мышления.

То, что эти «искривления» поверхностны, и подобны морщинам, для меня следует именно из описания способа, каким душа ощущает воздействие на себя – давления. Давят снаружи. Даже когда мы говорим о том, что пища давит на стенки желудка, распирая его, пища внутри желудка, но снаружи относительно его стенок. И хотя и есть выражения, говорящие о возможности залезть в душу, я вовсе не уверен, что они описывают именно проникновение в душу, как тело. Мне кажется, как я постарался показать это в предыдущей главе, что в них речь идет о проникновении сквозь мышление к самой душе.

Но как все это возможно?

Мазыки говорили, что и душа, и сознание наши подобны пару. То есть тонкоматериальной среде, которую можно видеть, как виден горячий воздух над огнем. И к которой можно прикоснуться, оказать воздействие. И я много лет показывал работы, в которых осуществлял это, и учил тому, как видеть эти среды и оказывать на них воздействие. Все это описано мною в других книгах, и всему этому мы обучаем в Академии Самопознания.

Выглядит это для стороннего человека как боевое искусство высокого уровня, но на самом деле является не более, чем способом почувствовать, что ты есть не только тело. То есть познанием себя за рамками анатомии и физиологии.

Вслед за стариками, когда я обучаю Накату, то есть воздействию на расстоянии, я говорю о том, что это возможность познать себя как душу, потому что воздействие без телесного прикосновения может передавать только она. Но это лишь прямая передача: как учили, так и говорю. А что в действительности?

Я описывал, как действует Накат. Человек делает взмах рукой на расстоянии, а у тебя либо вышибает ноги, и ты бьешься об землю, либо тебя мягко начинает тащить куда-то, крутить, вести… Это зависит от того, какой вид Наката был применен.

Но это не важно, важно другое: что оказывало воздействие и что его передавало. Ведь не дуновением же воздуха тебя свалило с ног? И не в тело же это дуновение давило?

Самое естественное объяснение возможности подобного «бесконтактного» воздействия для меня таково. Человек сложнее, чем описывает естественная наука. У него есть душа, и есть ее продолжение в пространстве в виде тонкоматериальных сред, разливающихся вокруг. Эту «гипотезу» я проверял в своих исследованиях, начиная с «Введения в общую культурно-историческую психологию», и пока не нашел в ней противоречий.

Душа имеет какую-то условную «вещественность», о чем говорили еще русские святые Феофан Затворник и Игнатий Брянчанинов, почему и может рассматриваться как своеобразное тело. Вещественность эта, вероятно, не больше, чем полевая, как говорят современные физики. Но она есть.

И она единой природы с теми средами, которые разлиты вокруг человека. Именно поэтому душа может передать свое движение в эту среду, а через нее оказать воздействие на другую душу. Это возможно просто потому, что души есть, они не абстракции и не нечто, что настолько не от мира сего, что в этом мире они лишь условный способ говорить о психических процессах.

Но душа, если мы вспомним самые исходные ее определения, – это то, что привносит в наши тела жизнь и движение. Вот это важно: если в нашем теле, если вообще в теле рождается собственное движение, то только тогда, когда это тело одушевлено! Движение – это способность одушевленных тел!

Все остальные тела только перемещаются под воздействием тех или иных физических сил. Наше тело, кстати, тоже довольно часто не движется, а лишь перемещается, как сгусток атомов…

Что же делает одна душа, когда передает воздействие на другую и тем вызывает ее движение? Она тоже оказывает давление!

При Накате ты просто давишь волной той тонкоматериальной среды, через которую оказываешь воздействие, на душу или другие составы человека. И ты либо вызываешь у его души желание заставить двигаться собственное тело, либо прямо своей душой начинаешь управлять тем составом, той средой у другого человека, которая передает движение от души к телу.

Когда я говорю о душе или других составах, я хочу этим показать, что человек еще сложнее, чем я только что нарисовал. Мазыки считали, что у него было несколько душ.

Живая или животная душа, она же – Жива, обеспечивала выживание тела. Как считалось, ребенок в утробе матери уже обладает ею. Она передается ему от матери, как зародыш в виде кусочка ее Живы. Душа же входит в тело младенца с его первым криком.

При этом вокруг Живы и вокруг Души разливаются их среды. Вокруг живы – пара. Вокруг души – сознание. Пара и сознание, как я понимаю, очень схожи, из них, как из некоего вещества, создаются образы, и в них они хранятся, создавая слои разума и мышления. Там же могут находиться и инородные вкрапления, от которых и очищало кресение.

Мой дед, который, как и я, немало занимался изучением всех этих мазыкских знаний, писал о том, что у человека три души, живущие в трех ядрах сознания. Соответственно, у него и три вида тех сред, в которых могут существовать содержания. Эти ядра он называл вслед за русскими сказками тремя царствами: Медным, Серебряным и Золотым. В Медном, находящемся в груди, правит Дева Обида, в Серебряном, которое в животе – Дева Боль, а Золотом – София Премудрость Божия.

Я не буду рассматривать эту мифологию. За ней определенно что-то есть, поскольку в сказках отразилось видение народом устройства мира. Но те живые мазыки, с кем мне удалось общаться, при всем их уважении к моему деду, ничего такого мне не рассказывали. Они были гораздо проще и больше учили тому, как делать кресение и другие вещи, чем мифологии. Возможно, раньше подобная мифология у мазыков действительно была, и дед записал ее. Но доказать я это не могу, а выставлять его выдумщиком не хочу. Поэтому я просто не буду пока рассматривать мазыкскую мифологию человека и очищения.

Я даже не буду пока говорить о живе.

Да мне сейчас и важнее то, что душа оказывается как бы неким ядром, имеющим продолжение или истекающим, как источник света, изнутри наружу. Истекая, она творит вокруг себя объем того, в чем могут создаваться образы и что, тем самым, оказывается пространством для их жизни.

Но это же значит, что образы как бы лежат на поверхности души и в каком-то смысле давят на ее тело.

Вот при таком способе видения можно понять, как возможно искривление души, и можно поставить вопрос о том, как же от него освобождаться.

Глава 3. Давление образов

Люди – охотники за образа?ми, говорили мазыки. Но что такое образ?

Если мы говорим о содержании сознания, то это явно не «внешний вид, облик». Скорее, это «то, что рисуется, представляется внутреннему взору, воображению». Или – «результат отражательной (познавательной) деятельности субъекта, отражение в сознании предметов, явлений объективной действительности».

Последнее определение «Словарь русского языка» заимствовал из философии, точнее, из политической философии советской поры. Поэтому в нем больше скрыто, чем раскрыто. Например, что такое «субъект»? Наверное, это я. Но так не сказали, и это не случайно, потому что, стоит сказать это все про себя, как станет невозможно обманывать себя словами, вроде «результат». А что такое результат?

Такая ложь для отведения глаз воспринимается допустимой лишь в объективной науке, изображающей из себя нечто подобное математике. А вот в живом человеке результатов просто не может быть, в нем может быть съеденная пища, воспоминания, образы… Но это уж слишком явно заводит нас в осужденную естествознанием психологию сознания, а от нее всего один шаг до души. Вот и врут ученые о каких-то «явлениях объективной действительности».

А что мы в действительности имеем в итоге «познавательной деятельности»? Попросту говоря, если я понял что-то, то в виде чего сохранится мое понимание? Или если запомнил нечто, то как будет храниться воспоминание?