Кресение

Душевные ловушки устроены именно так и действуют только потому, что мы не можем охватить их единым взором. Но этому искусству можно учится, о чем будет особый рассказ.

Есть, правда, ловушки и самого сознания, и о них тоже надо рассказывать особо. Пока достаточно сказать, что у них тоже всегда есть некая исходная причина, которая скрыта от прямого осознавания бесконечными слоями содержаний сознания. Мазыки их «читали» по-охотничьи, как распутывают следы зверей, тем самым облегчая себе работу по очищению привычным делом – охотой. Охотник всегда знает, что любой следочек имеет своего хозяина и ведет из прошлого в будущее. И от него можно перейти к следующему следочку, и к следующему, и так добраться до самого зверя, который есть причина беды или ошибки.

Такое распутывание «набродов» собственного ума или же следов болезни, называлось «Тропление». Тропить – это охотничье выражение, означающее выслеживать зверя по следам. Тропить можно по ходу, а можно в пяту, то есть в сторону исходных причин, чтобы понять, как же все так сложилось в твоем сознании. При кресении тропят в пяту.

Поскольку кресение было важнейшей частью мазыкской жизни, возможно, именно поэтому они говорили о себе как о людях тропы, о ходоках или ходебщиках. Впрочем, это уже мои домыслы…

Охота для человека обычного общества – совсем не простое дело. Это дело магическое, и ни один первобытный охотник не выходил в лес без магических обрядов. Охота никогда не была простым делом, особенно в первобытные времена. Она требовала не только выносливости, ловкости и способности переносить лишения и тяготы, но и особого качества: способности не сдаваться, пока не победишь. Все эти способности осваивались и обретались в особых обрядах и упражнениях. Но для нас их суть – в том, чтобы стать охотником за самим собой.

В силу этого охота – это особое состояние сознания, которое облегчает тебе самые сложные битвы с тем, чем одержимо твое сознание, и его можно освоить. Самое главное в нем – это впитанное в самое естество понимание: кто не сдается, тот однажды обязательно побеждает, обязательно добывает свою добычу. А в отношении кресения из этого вырастает постоянно присутствующее знание: если не сдаваться, очищение обязательно будет достигнуто, потому что у любой помехи, существующей в твоем сознании, всегда есть причина. И ее можно найти.

Состояние охотника при кресении позволяет погружаться в свое сознание как в цельный мир. Образы же, которые мы ощущаем камнями на душе, в этом состоянии начинают видеться объемными, и ты входишь в них, как в особые пространства.

Это очень уважительное отношение к миру и противнику, и очень сильное состояние, в котором тебе по плечу гораздо больше, чем обычно. Этому надо учиться. Это непросто, но могу сказать от себя: очищение, если его делать в состоянии древнего охотника, становится увлекательным приключением.

Глава 7. Осознавание

Но нельзя пойти дальше, пока не будет извлечен урок из предыдущей главы: обида ушла потому, что при расширении видения пришло осознавание, что ты держишь себя в ловушке образа, а не в душе.

Что такое осознавание, сходу сказать трудно, но можно сказать, что в какой-то миг ты вдруг понимаешь, что видел только часть того, на что смотришь. А в следующий ты схватываешь сознанием обе части – и камень на душе, и душу, – и у тебя рождается единый образ этого сложного явления. Его можно назвать пониманием, или пониманием сути, но это всегда образ, причем по-своему завершенный образ чего-то, что ранее ощущалось в твоем сознании лишь как смутное присутствие.

Именно появление образа, который позволяет от восприятия явления перейти к его осмыслению и действиям, и дает ощущение, которое вырывается из нас восклицанием: я осознал!

Осознать – сделать достоянием сознания, а сознание способно хранить лишь образы. Безо?бразное растворяется в нем в смутные тени и уходит.

Но как мы из предмета восприятия делаем образы? Ясно, что речь идет не о восприятии простых вещей. С простых вещей и явлений мы просто делаем слепки или отпечатки. Для них осознавание не требуется. Да мы и не применяем это выражение для простых вещей. Мы говорим: я осознал, – о чем-то сложном для нас. Например, осознал вину, осознал ошибку, осознал свои возможности. Даже о задачах и правилах мы говорим всего лишь: понял.

Очевидно, что речь идет об очень сложных понятиях, даже о клубках понятий. К примеру, нами воспринято очень большое и сложное явление – ссора с близким человеком. Мы ходим с ним и переживаем и переживаем его. Что это значит? Это значит, что мы не в состоянии сразу правильно оценить действия и намерения всех участников, поэтому мы заставляем себя раз за разом заново проживать это событие, чтобы взвесить каждое действие и дать ему оценку.

Переживание оказывается бесконечной битвой за оценки. Без них мы не знаем, что делать, поскольку теряем мировоззрение. В рамках образа мира мировоззрение определяет, ради чего мы будем жить. А оценки оказываются теми вершинами, с которых мы судим о мире и правильности своего движения. Но об этом я буду рассказывать впоследствии подробнее.

Пока только о переживании события. Очевидно, что внутри него существует две или три части: само событие и моя вина, и, возможно, правота другого человека. Если мы увидим свою вину, то извинимся. Если увидим правоту другого, то простим его. Но для этого нам надо их осознать, то есть понять и создать отдельный от всего события образ своей вины и его правоты.

Что произойдет с нами в этот миг, когда мы осознаем свою вину? Нам станет стыдно. А когда осознаем его правоту? Обида уйдет и придет благодарность. Но даже если мы осознаем всего лишь то, что человек действительно враг и его просто надо выкидывать из жизни, нам все равно станет легче, придет освобождение от переживаний и очищение от метаний и лишних образов.

Задача решена, мировоззрение восстановилось, все служебное стало ненужно, сознание высвобождается для работы с новыми образами для достижения наших жизненных целей, хранящихся мировоззрением.

Получается, что для очищения нужно понимание. Что это такое? Даже если мы не в состоянии дать определение сразу, ясно, что это выяснение причин и целей, заставлявших человека действовать определенным образом.

Если это так, то полное выявление движущих сил, составляющих ядро образа любой душевной тяжести, должно давать имя того, что ощущается камнем на душе. Именно этому и служит душевная беседа. В ней мы не обвиняем и не кусаем в ответ на причиненную боль. В ответ мы просто выясняем все, что составило наше переживание и заставило какой-то образ ощущаться тяжестью или камнем на душе.

В душевной беседе мы просто пытаемся понять другого и делаем смутное ясным. В душевной беседе мы всего лишь говорим, говорим, говорим, искренне заглядывая в свою душу…

Глава 8. Имя душевного камня

Древние, умевшие общаться с духами, оставили нам подсказку: чтобы победить духа, нужно узнать его имя. Как ни странно, но то же самое говорили мазыки про очищение пары или сознания.

Хочешь очиститься, хочешь снять камень с души, найди его имя.

Как это сделать?

Если вы научились гудеть, то есть заставлять звучать собственное тело и внешние по отношению к нему вещи и существа, ничего не стоит научиться звучать собственными обидами, болями, заботами. Для этого достаточно просто сесть, погрузив взор в самого себя, и позволить себе тихо-тихо постанывать.

Если вы вдумаетесь, то с очевидностью поймете, что искусство стона, которым мы все владеем как бы помимо собственной воли, не учась, дано нам для облегчения страданий. Оно есть способ, которым мы пережигаем боль, скорее даже, которым пережигает ее само тело, – ведь мы стонем даже во сне, когда душа путешествует вне тела.

Стон – это способность и искусство. Его можно осваивать и совершенствовать. Он, как и вскрик при внезапной боли, дан нам для выживания.