Поиграем в ладушки?

Эх-эхха!

От неожиданности Гуля обернулась и открыла второй глаз.

– Хорош ром, подруга, а?! – хмельным голосом пробасил Шутник.

Привратница оторопело глянула на него, потом повернулась к слону и указала на него рукой:

– Во!

– Что, «во»? – поинтересовался Шутник.

– Во… Ета… Слон!..

– Эх-ха! Э-эхха! Хорош ром! – засмеялся Шутник. – Какой такой слон, подруга?!

– Во! – прохрипела Гуля и опять ткнула пальцем в сторону Арчибальда, который гневно сопя от натуги, пытался разорвать магические путы.

– Это все ром, ром! – успокаивающе пояснил шутник. – Контрабандный! Я, бывает, огненное колесо вижу. Но слона еще не видал! А чего он делает?

– Ета… Стоит!

– Стоит? И не уходит? А чего не уходит?

– Так он, кажись, поймался…

– Поймался?! Ну, так мой тебе совет – отпусти его, чтоб перед глазами не маячил, и давай-ка еще по глоточку за здоровье короля Артура Федоровича! Ну?

«Тик-так» раздавалось уже совсем близко. Казалось, вот-вот, и Старик-часы покажется из-за поворота Базарной улицы. Гуля, плохо соображая, посмотрела сначала на Шутника, потом перевела взгляд на слона, снова повернула голову к Шутнику и остановила глаза на бутылке. Нехотя, будто сомневаясь, привратница подняла руку и защелкала пальцами. Круги звякнули. Освободившись, Арчибальд кинулся за ворота.

– Ну, где слон? – Игриво поинтересовался Шутник, метнув незаметный встревоженный взгляд вслед Арчибальду.

– Ета… не знаю… – прохрипела Гуля. Она крепко зажмурилась и потрясла головой. Открыв глаза, она уставилась на то место, где только что был слон, и вдруг расхохоталась: там, у стены сидела Корогуша и с безразличным видом вылизывала шерстку.

– Ох-хо-хо! Ну, дела! Надо ж! Котейку за слона принять! Ух-ха-ха! – хохотала Гуля.

– Ну, вот и славно! А ты не верила, подруга! Эх, хорош ром, а?! – гаркнул Шутник и протянул Гуле бутылку. Та утерла рукавом смешливые слезы, махнула рукой, лихо ухватила горлышко и сделала несколько больших глотков. Она еще похрюкивала от смеха, когда глаза ее закрылись, и голова склонилась на грудь.

Шутник швырнул плащ и шляпу на скамейку, подмигнул Корогуше: «Спасибо!», и выскользнул в ворота ровно в ту секунду, когда из-за дворца на площадь вышел Старик-часы. Увидев спящих привратниц, он укоризненно покачал головой, неодобрительно прицокнул языком, но, так и не сбившись со своего размеренного шага, пересек площадь и свернул на Трактирную улицу. Тем не менее, на ходу он достал из нагрудного кармана блокнотик и записал в графе «Происшествия»: «1 час 4 секунды. Дворцовая площадь. Привратницы спят на посту». Лишь благодаря невероятному везению эта надпись в блокноте выглядела так, а не иначе. Выйди Старик-часы на площадь секундой раньше, в блокноте красовалось бы: «1 час 3 секунды. Неизвестный в штанах с карманами и черной толстовке с капюшоном похитил Королевского слона». Но такая уж работа у Старика, отмеряющего время в Почти Волшебном королевстве. Остановиться, свернуть с пути, задержаться хоть на миг или прийти раньше – значит лишить свое государство времени…

Ночной Шутник догнал слона только у Королевского сада. Слон прижался к забору и дрожал всем телом – так, что кованые завитушки ограды дробно звенели. Юноша подошел к нему и ласково погладил хобот:

– Успокойся! У нас еще полно времени, а самое страшное уже позади! Нужно пройти через сад, а там неподалеку уже и порт. «Колибри» поднимает паруса на рассвете! Скоро ты будешь дома.

Понемногу Арчибальд успокоился.

– Пойдем! – позвал его Ночной Шутник. – Слева от ворот стоит сторожка. Постарайся шагать потише, чтобы не разбудить Амельку.

Вдвоем они неслышно ступили в темноту дубовой аллеи. Где-то над головой ухали совы. Ночной ветер едва слышно шуршал листвой и доносил из глубины сада тонкий аромат спелых помидорлоков. Уловив этот божественный запах, Арчибальд зашагал быстрее, потом перешел на трусцу и под конец сорвался в галоп. Ночной Шутник поначалу даже обрадовался такой прыти, но потом вдруг понял свою ошибку: увести слона из сада, где созрел небывалый урожай помидорлоков, будет просто невозможно!

Опасения подтвердились. Добежав до первого дерева помидорлоковой аллеи, Арчибальд счастливо вздохнул и начал с невероятной скоростью обрывать фрукты хоботом. Он засовывал их в рот, довольно чавкал, зажмуривал глаза и качал головой. Он думал о том, что никогда не был так счастлив с тех пор, как покинул родные берега. Другие мысли в голову ему просто не шли.

– Арчибальдик! Ну, что же ты! Пойдем! Тебе надо домой! – уговаривал слона Ночной Шутник и пытался столкнуть его с места. Но усилия были напрасны.

И тут вдруг одновременно совершилось сразу очень много событий. Поначалу со стороны городских ворот раздался невообразимый гвалт: визгливый лай, шипение и истошное мяуканье.

– Святые Властители! – отчаянно воскликнул Шутник. – Ведь я же не убрал кошеловку! Бедная Корогуша! Она опять в нее попалась!

Сразу вслед за этим на башне Софьи Антоновны ударил тревожный набат. Оглушающие звуки шли тугими волнами и осязаемо чувствовались в ночном воздухе. В последний раз набат звучал триста шестнадцать лет назад, когда Зеркало королевства показало колдунье вражескую эскадру, заходящую в гавань Почти Волшебного королевства. Звуковые волны катились и катились. Но уже после первых ударов набата темноту ночи разорвал чудовищный звук: не то верещание, не то рев. Тут же со стороны Амелькиной сторожки раздался невообразимый треск и грохот. Слон подавился помидорлоком, откашлялся и тут же тревожно затрубил. Но даже этот трубный звук в окружающей какофонии показался комариным писком. Сердце Ночного Шутника похолодело…

***

Стоит пояснить, что некоторое время назад Корогуша с успехом закружила и запутала своих преследователей в лабиринте переулков около Торговой площади. Для такой ловкой черной бестии эта задача была совсем несложной. Сидя на карнизе колбасной лавки, кошка некоторое время слушала, как переругиваются собаки, пытаясь выяснить, кто виноват в том, что она сбежала. Но перелай быстро ей наскучил, и Корогуша отправилась назад на дворцовую площадь. Здесь она стала свидетельницей бегства слона и Ночного Шутника, а так же удачно подменила Арчибальда перед глазами Гули. Кошачье любопытство подтолкнуло ее на городскую стену – посмотреть, куда направились беглецы. И надо ж такому случиться – очутившись на стене, Корогуша вновь попалась в Универсальную кошеловку!

Рома и Римма не отличались особым умом, но зато нюх имели отменно острый. Через несколько минут они взяли верный след и оказались на Дворцовой площади. К этой поре Корогуша сидела на городской стене перед зеркалом и заворожено любовалась своим отражением. Черный хвост ее свисал со стены и едва заметно покачивался. Проявив неожиданную прыть, Рома и Римма с разбегу вскочили на лавку между спящими привратницами, перепрыгнули на кованую спинку и, сильно оттолкнувшись, сиганули на стену. Толстуха Римма преодолела чуть больше половины расстояния. А вот разозлившийся Рома умудрился пролететь дальше, клацнуть зубами и достать самый кончик Корогушиного хвоста. Кошка зашипела, истошно мяукнула, и слетела с городской стены. На привратниц упал мяукающий, лающий, царапающийся и кусающийся клубок, от которого во все стороны летела шерсть. Гуля и Фая вскочили, словно ошпаренные, и тут же над их головами ударил набат…

Еще вечером колдунья Софья Антоновна, набирая программу снов, по рассеянности поставила себе седьмым по счету «Сверх-реалистичное сновидение о свадебном пире князя Жратослава». Виды фрикасе из гавайского индюшонка, изысканной итальянской панакоты, нежнейшего французского бланманже и фирменных блинчиков кухарки Десертины так разожгли ее аппетит, что колдунья проснулась и отправилась к холодильнику немного подкрепиться. По пути Софья Антоновна заглянула в лабораторию и, обнаружив огромный смайл вместо хрустального шара, тут же ударила в набат, как то предписывал Королевский кодекс безопасности.

При первом же ударе тревожного колокола с Гулей и Фаей стали происходить ужасающие перемены. Гуля вдруг вытянулась вверх почти вдвое. За спиной ее расправились огромные кожистые крылья, руки превратились в когтистые лапы, лицо – в рогатую драконью морду. Фиолетовая кожа Гули еще потемнела и растрескалась – даже с очень близкого расстояния ее сложно было отличить от камня. Если бы это чудовище застыло на месте, оно казалось бы ужасным каменным изваянием. Но монстр стремительно двигался, будто разминаясь перед боем: левая лапа, правая лапа, злобный щелк зубами, выпад головой! Коготь-коготь-укус-рог! А на закуску – струя ледяной воды, извергнутая с огромной силой из клыкастой пасти!

Фая не выросла – казалось, наоборот, она скрючилась еще больше. Неожиданно горб на спине старухи лопнул, и из него выскочили два черных вороньих крыла. Платок на ее голове зашевелился словно живой – из-под него показался отвратительный клубок шипящих змей. В правой руке ужасной старухи невесть откуда появился кинжал, кривой, как коготь, а в левой – длиннющий кнут с металлическими крюками на конце. Старуха оскалила желтые клыки, обвела площадь мерцающими красными глазами, открыла нечистый рот и дико заверещала. Каменное чудище ответило кровожадным ревом.

– Горгулья и Фурия! – зазвучал вдруг с башни пронзительный голос старой колдуньи Софьи Антоновны. – Кто-то ослепил Зеркало королевства! Ищите врага на небе, на земле и в воде! Если вы его найдете – да смилуются над ним Небеса! Вы же не давайте врагу пощады!

Горгулья Гуля и Фурия Фая тут же взмыли в ночное небо.

– Адрамеллех! – Крикнула колдунья.

При звуках этого имени со стороны Королевского сада от рухнувшей сторожки поднялась гигантская тень, словно сотканная из черного дыма и копоти. Над городской стеной возвысился гигант с головой осла и павлиньим хвостом:

– Кто потревожил Адрамеллеха, Славного ассирийского царя, пожирателя детей и Повелителя Мух?! – пророкотал он.

– О, демон, крадущий солнечные лучи! – воскликнула колдунья, – Сдерни завесу тьмы, скрывающую врагов! Обрати ночь в день и покарай наглецов!

Адрамеллех гадко расхохотался – будто заревел осел, взмахнул своим павлиньим хвостом, поднял руку, разжал кулак, и темноту вдруг прорезал яркий луч. Мертвенно бледный свет скользнул по городской стене, прошелся по воротам Королевского сада и уперся прямо в помидорлоковую аллею.

Ночной Шутник прикрыл глаза рукой от слепящего свечения. Он повернул к Арчибальду бледное лицо.

– Похоже, это была последняя шутка, дружище… – прошептал Шутник побелевшими губами. – Прости, что не смог помочь тебе! Спрячься под деревьями и не шевелись! Я отвлеку их! В конце концов, я ведь один во всем виноват.

Незадачливый похититель повернулся, чтобы уйти, но слон ухватил его хоботом за воротник и удержал. Где-то наверху вдруг захлопали тяжелые крылья.

– Пусти! – забился Шутник, – Пусти! Я! Один! Во всем! Виноват!

Но Арчибальд лишь гневно тряхнул ушами. Несмотря на сложный характер, он умел ценить дружбу и готов был сражаться до последнего.

Воздух наполнился стрекотанием и клекотом. От городских ворот приближались тяжелые шаги. Мертвенный слепящий свет становился все ярче. И вдруг…

И вдруг пошел снег. Необычайно мягкий, настолько пушистый и ласковый, что казался теплым. Он гладил щеки Шутника и щекотал его нос. Снег поглотил жестокий луч Адрамеллеха, кромсающий ночь, и словно периной обволок страшные крылья Горгульи и Фурии. Крылья эти еще чуть слышно хлопали где-то за подвижной пеленой, но Шутник знал – снег уводит их куда-то далеко. А еще он надежно укрывает слоновьи следы, чтобы никто на свете не смог разгадать тайну побега из Королевских слонюшен.