Рождение богатыря

Рождение богатыря
Александр Александрович Гуляев

Вы все слышали эту историю. Но так ли всё было на самом деле? Как стал богатырём простой крестьянский сын? Знаете ли Вы о его похождениях до знаменитой схватки с Соловьём-разбойником?Кто я? Муромец Илья!

Александр Гуляев

Рождение богатыря

ПРИСКАЗКА.

Широко, привольно раскинулась Святая Русь, силушкой налилась под правлением мудрого князя Владимира. И какого только говора не услышишь нынче на улицах стольного града, каких только людей не повстречаешь! Есть здесь и послы могучей Булгарии, и купцы из далёкого Константинополя, что хоть и плетёт интриги против возмужавшей варварской страны, но открыто выступать пока не решается. Почитай, сам басилевс князя Владимира братом называет.

Но что это? Толпа торопливо расступилась. Кто-то испуганно крестился, а кто-то украдкой смачно плюнул через левое плечо. По улице шёл богато одетый человек, с виду обычный купчина. Обычный. Да не совсем. Ибо чёрен был прохожий, как обугленная на добром костре головешка. Нечасто, ой, нечасто встретишь подобную диковину. А впрочем, на то он и стольный град, чтобы всякому встречному-поперечному место нашлось.

Но наша история начинается совсем не здесь, на одной из главных улиц матери городов русских, куда забрёл таинственный мавр, а немного подальше. В городе Муроме, славном своими ремёслами. Да и прохвостами тоже.

– Ой, обокрали, люди добрые, обокрали!

С этих слов, а вернее криков, начиналась народная русская забава под названием «держи вора», в которой с превеликим удовольствием принимали участие все, от мала до велика. Вот и сейчас мясные ряды муромского рынка превратились в место массовой погони, причём большинство участников действа даже не имели представления о причине происходящего.

Над прилавками, кудахча и теряя последние перья, летали куры, обретшие долгожданную свободу, когда кто-то случайно или преднамеренно опрокинул клеть с домашней птицей. За курами, проявляя недюжинную для возраста прыть, коршуном носилась их хозяйка, бабка Маланья из Учуевки. При этом подолами своих многочисленных юбок бойкая старушонка создавала вокруг себя настоящий ветродуй, который умудрялся поднимать в воздух не только свитки с записанными на них доходами-расходами и писчие перья, но и целые пласты нарубленного мяса.

Один из таких аппетитных кусков, преодолев по воздуху внушительное расстояние, со звучным чмоканьем приземлился прямо на покрытую потом лысину Ерёмы из Булатова. По щекам и носу крестьянина ручейками побежал тёплый мясной сок. Проведя рукой по внезапно ставшему мокрым лицу и обнаружив на пальцах кровь, Ерёма не нашёл ничего лучшего, чем закричать «убили!» и рухнуть в обморок. Да так неудачно, что переломил толстенный кол, к которому был накрепко привязан полоумный бык старого Гордея. Почуявшая свободу животина с бешеным рёвом врубилась в толпу.

Кудахтали куры, блеяли овцы, мычали коровы, ругались люди. Шум стоял невообразимый. Да ещё и юродивый Васька умудрился таки забраться на колокольню и целых два раза ударить в меньшой колокол, создавая дополнительную панику. Церковный звонарь, уютно устроившийся наедине с бутылью браги, от неожиданности подпрыгнул чуть ли не на высоту своего роста. А учитывая габариты звонаря, которого за глаза острословы звали просто Пузом, повторить подобный подвиг он вряд ли когда-либо смог бы ещё.

Сокровенная бутыль, не удержавшись в потных ладонях, рухнула вниз и разлетелась вдребезги, разбрасывая во все стороны глиняные черепки и кисло пахнущие брызги. Мирно дремавшая подле звонаря кошка, окаченная хмельным дождём, одним прыжком преодолела расстояние до ближайшего оконца и буквально вылетела на улицу. Впрочем, полёт зверушки продолжался совсем недолго. А приземлилась она аккурат в шапку с подаянием, которое клянчил кривой на один глаз хромец. Услышав рядом с собой заветный звон, хромец скосил и без того кривой глаз к своей шапчонке в надежде на монету покрупнее, но увиденное повергло его в остолбенение. Потому что мелочь из нещадно разодранной кошкой шапки мирно раскатывалась туда, куда ей катиться было не положено.

Вот тут-то и случилось чудо. А может, то было вовсе не чудом, но явлением, внимания, безусловно, заслуживающим. Которое позже обрастёт небывалыми подробностями на языках местного люда и станет легендой. Либо забудется через несколько часов.

Случайно ли, по воле ли провидения, но, опережая голосящую толпу на добрый десяток шагов, из мясных рядов выметнулись двое. Первым был рыжий прохвост, который и явился первопричиной неразберихи. Зажав в подмышке ворованного гусака, который злобно шипел и норовил ущипнуть пройдоху крепким красным клювом, конопатый воришка проявлял чудеса прыти, чтобы скрыться от преследователей.

Вернее даже, от преследователя. Ибо вторым был тот самый полоумный бык, который и так кротостью нрава не отличался, а развевавшаяся по ветру красная рубаха воришки действовала на животное, как, собственно, и должна была действовать красная тряпка на всех представителей этого вида.

Углядев впереди пересечение рядов, рыжий Павка со всей возможной скоростью ринулся туда, здраво рассудив, что, свернув налево али направо, он может избавиться от преследовавшей его бешеной скотины. Но надежды его не оправдались, ибо на пути прохвоста неожиданно возникло препятствие.

На перекрестье неторопливо выходила группа людей, которых на Руси издревле именовали «калики перехожие». Откуда пошло это название, и кем были первые калики, вряд ли бы ответил нынче и самый древний старик. Странники без дому и имени, но не бродяги и попрошайки. Что заставляло их бросить всё, и где должен был закончиться их путь? У каждого калики имелись свои причины и свои ответы, непонятные и недоступные большинству обычных людей.

В общем, сами по себе калики чуда не представляли и были для Руси явлением вполне привычным. Но то, что произошло на перекрестье в следующие несколько мгновений…

Слепой странник, в объятия которого влетел незадачливый воришка, в считанный миг разлучил Павку с его добычей и, раскрутив над головой, забросил проходимца аккурат в ближайший стог сена. Гусак же, от удивления даже переставший шипеть, аки стрела, выпущенная из богатырского лука, отправился в дальний полёт. Закончившийся точнёхонько в хозяйской телеге, откуда домашняя птица и была ранее выхвачена конопатым прохвостом.

Но гордеевскому быку до произошедшего не было никакого дела. Низко наклонив лобастую голову с опасно блеснувшими на солнце рогами, он, не сбавляя скорости, мчался прямо на предводителя калик, сухонького, как лучина, и седого, как лунь. Какая-то баба в ужасе завизжала, предвидя кровавое зрелище. Меж тем, старик неторопливо и словно бы даже нехотя выставил вперёд левую руку и двумя пальцами ухватил взбесившуюся скотину за рог.

Чудесным образом продвижение быка сразу прекратилось, в то время как набравшие разительную скорость задние ноги ещё продолжали бежать, занося вперёд тяжёлую тушу. В результате этого бык, удерживаемый щуплым дедом, в прямом смысле плюхнулся на зад, да так и остался сидеть в этой непривычной для копытного позе. Второй рукой калика отвесил быку звучный щелчок по лбу, от которого сдвинутые части мозга животного встали на своё место, и сдал резко «поумневшую» скотину в руки подоспевшего Гордея. После чего калики неторопливо продолжили свой путь.

СКАЗКА.

Он открыл глаза, выныривая из сна, в котором опять были сражения, лязг металла и разбойный посвист стрел. Один и тот же странный сон вот уже несколько недель. К чему? Впрочем, в окно уже вовсю светило весеннее солнышко, а значит, время снов уже прошло. «Негоже крестьянину столько спать», – невесело подумал про себя Илюша.

Он опустил ноги со скамьи и, оперевшись руками, попробовал встать. И, как всегда, ноги не удержали, и Илюша рухнул лицом вниз, не заработав очередных синяков и ссадин лишь потому, что место падения было предусмотрительно укрыто кучей тряпья. Как и всегда. Вот уже тридцать лет и три года. Но всё равно каждое утро Илья повторял и повторял свои бесплодные попытки.

Трёхлетним ребёнком Илюша провалился в полынью. Малец сам сумел выбраться и даже вернуться домой. И всё бы ничего, но после этого ноги наотрез отказались слушаться. Вот и рос мальчик красивым и крепким, да только по дому передвигался на руках, волоча по полу отказавшие ноги. Погоревали отец с матерью, да что тут попишешь? Жить и работать надо дальше, хоть и без помощника. А Илюша по мере сил старался не быть обузою, выполняя домашнюю работу, насколько это позволяли руки. Всё какая-никакая, а помощь. Так что мог Илья и в доме прибраться, и обед батюшке с матушкой приготовить, и дрова поколоть.

Чем и занимался, выбравшись во двор и воздев тело на толстый опил берёзы. Тяжёлый топор взлетал над головой и камнем падал вниз, со звучным треском раскалывая сучковатые поленья. Из-за этого треска и не услышал Илюша скрипа калитки, предупредившего бы крестьянского сына о прибытии гостей.

– Здрав будь, добрый молодец!

Скрипучий голос, чем-то неуловимо напоминавший хриплое карканье столетнего ворона, вырвал Илью из плена тягостных раздумий. «Не мешало бы», – – мрачно подумал про себя крестьянин. Но вслух сказал совсем другое.

– И вам здравия, гостеньки!

– А не подашь ли странникам ковш водицы холодной, испить с дороги?