У кладезя бездны. Бой вечен

У кладезя бездны. Бой вечен
Александр Афанасьев

Бремя империиУ кладезя бездны #1
2013 год. Казалось бы, у Российской империи не осталось серьезных противников – недавняя Вторая мировая закончилась безоговорочной победой русского оружия, Британия повержена и уже не в силах плести интриги по всему земному шару. Но думать так – непростительная наивность для государственных мужей. Пока целы и невредимы зловещие кукловоды, поставившие мир на грань ядерного уничтожения ради своей тяги к власти и наживе, не будет державе покоя. Теперь знаменитому разведчику, вице-адмиралу князю Воронцову предстоит сразиться с врагом тайным, незримым и вездесущим, цепкие щупальца которого опутали всю планету. Это одна из древнейших организаций на Земле, ее история насчитывает тысячелетия, она контролирует экономику и правительства десятков стран, в борьбе с ней пали многие честные и отважные русские люди, в том числе и отец князя. Получится ли у сына взять реванш у сил Тьмы?

Александр Афанасьев

У кладезя бездны. Бой вечен

© Афанасьев А., 2013

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо»

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

«Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладезя бездны. Она отворила кладезь бездны, и вышел дым из кладезя, как дым из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладезя. И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы. И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих. И дано ей было не убивать их, а только мучить пять месяцев; и мучение от нее подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека. В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них. По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну; и на головах у ней – как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее – как лица человеческие. И волосы у ней – как волосы у женщин, а зубы у ней были, как у львов. На ней были брони, как бы брони железные, а шум от крыльев ее – как стук от колесниц, когда множество коней бежит на войну. У ней были хвосты, как у скорпионов, и в хвостах ее были жала; власть же ее была – вредить людям пять месяцев. Царем над собою она имела ангела бездны; имя ему по-еврейски Аваддон, а по-гречески Аполлион. Одно горе пришло; вот, идут за ним еще два горя. Шестой Ангел вострубил, и я услышал один голос от четырех рогов золотого жертвенника, стоящего пред Богом, говоривший шестому Ангелу, имевшему трубу: освободи четырех Ангелов, связанных при великой реке Евфрате. И освобождены были четыре Ангела, приготовленные на день и час, и месяц, и год для того, чтобы умертвить третью часть людей. Число конного войска было две тьмы тем; и я слышал число его. Так видел я в видении коней и на них всадников, которые имели на себе брони огненные, гиацинтовые и серные; головы у коней – как головы у львов, и изо рта их выходил огонь, дым и сера. От этих трех язв – от огня, дыма и серы, выходящих изо рта их, – умерла третья часть людей. Ибо сила коней заключалась во рту их и в хвостах их; а хвосты их были подобны змеям и имели головы, и ими они вредили. Прочие же люди, которые не умерли от этих язв, не раскаялись в делах рук своих, так чтобы не поклоняться бесам и золотым, серебряным, медным, каменным и деревянным идолам, которые не могут ни видеть, ни слышать, ни ходить. И не раскаялись они в убийствах своих, ни в чародействах своих, ни в блудодеянии своем, ни в воровстве своем».

    Откровение 9:1—21

Крымский полуостров

2013 год

– Ракета слева! Ракета!

– Я пустой!

– Крою!

– Справа! Справа!!!

– Ложись!

Вспышка – в который уже раз перед моими глазами. От этого никуда не деться.

Не уйти…

Я открыл глаза. Нейтрально – зеленые, не ярко-зеленые, а такого приглушенного цвета шторы и точно такого же цвета обои. Я их ненавижу…

Будильник. На тумбочке – по нему выверяют время процедур. Наручные часы нельзя, они нарушают ток крови – поэтому приходится пользоваться будильником. До следующих – еще час. Но я говорю сам себе и говорю врачам, что все нормально, – но нормального ничего нет. Хорошо, что я снова могу ходить… все-таки могу. Уже второй месяц я делаю прогулки по берегу. Сейчас – больше трех километров, ежедневно.

Палку я решил не брать. Без палки – больно, но я хожу так вот уже второй день. Когда мне показали устройство, которое мне предстоит использовать в качестве подпорки при ходьбе, слово дворянина, был бы пистолет в руке – застрелился бы. Но я вспомнил кое-что, чему нас учили в училище. Даже если ты висишь над пропастью – никогда не сдавайся. Один шанс из миллиона – что в этот момент произойдет землетрясение, и, если ты не упадешь раньше, – пропасть закроется.

Теперь – уже и без палки хожу. Вот так вот – всем смертям назло.

Набросив на плечи куртку – что-то с моря ветерок задувает – я начал спускаться вниз…

Дорога от санатория к морю – сама по себе проблема. Она очень крутая и замощена галькой – надо идти очень осторожно, а то ноги проскользнут. И нужно держать равновесие, а то, как говорил один альпинист, – до низа только уши твои доедут.

С альпинистом этим, точнее – с горным стрелком – я встретился в Персии. Сейчас, по моим данным, – в живых его не было, погиб. Просто удивительно – сколько людей погибло за последнее время вокруг меня, сколько людей погибло из тех, кого я знал. Мы становимся каким-то потерянным поколением… взорванным на фугасе, расстрелянным из засады, погибшим в атомном кошмаре. Как же получилось так, что времена тридцатых и сороковых – вернулись?

Небольшой электрический карт, проезжавший мимо, – резко затормозил, я взглянул на пассажира. Так и есть – Исакович, лечащий врач. Точнее – один из лечащих врачей, зато для меня – самый главный. По позвоночнику.

– Господин Воронцов, по этой дороге даже я не рискую спускаться. Вы понимаете, что одно неловкое движение – и плоды месяцев труда лучших докторов пойдут насмарку!

– Понимаю. Но я не хрустальная ваза, доктор. И не желаю ей быть.

Профессор поцокал языком.

– Просто поразительно. Вам надо лежать еще месяца два, прежде чем пытаться вставать на ноги. Ну, куда вы спешите, голубчик?!

Я пожал плечами.

– Может быть, жить, доктор? У меня теперь есть не один, а два сына. Вам не кажется, что этого – достаточно, чтоб еще пожить, а?

На пляж ведет небольшая, прикрытая с обеих сторон зарослями розмарина и акации тропка. Весна – и на них уже появились набухшие зеленым почки. Природа пробуждается к жизни, к новому лету – и я и в самом деле рад, что я все это вижу своими глазами, чертовски рад!

Просто не представляете, как рад.

На пляже – никто не загорает, серое, холодное, почти штилевое море – но вот в кабинках для переодевания кое-кто уже есть… и даже не в одной. Местные, туристам пока тут делать нечего. Когда-то давно – и мне для счастья было достаточно кабинки для переодевания на пустынном пляже и доверчивых серых глаз напротив. Там, чуть выше, интернат Его Величества для тех, у кого не осталось не только отца с матерью, но и деда.

Не буду никому мешать. Пойду. Вон там – положенная мной заметка – валун причудливой формы, наполовину обросший водорослями. Каждый день – я дохожу до него, беру его в руки, делаю еще двадцать пять шагов – и кладу обратно. Теперь – это моя новая отметка. Новая цель в жизни – каждый день дальше на двадцать пять шагов.

Майкла я, конечно же, заметил – спрятался неудачно, ноги видны. Эх, парень, поступал бы в Гарвард… если его, конечно, восстановили. Экономический или юридический факультет, потом какой-нибудь солидный банк первой величины или юридическая контора с партнерством к сорока годам, годовой бонус, на который можно купить дом, инвестиционные сделки по всему миру, организация финансирования, клиринговые и учетные операции. Все это – намного проще, чем становиться воином невидимого фронта.

– Эй, мистер!

Я чуть шаркнул ногой – просто проскользнула, – но дальше пошел вперед.

– Мистер!

Только бы не…

– Отец!

Я остановился…

Конечно же, я знал, что он рано или поздно придет… та ракета, пущенная с вертолета, повредила мне позвоночник и черт знает еще что – но мозги оставались при мне… более того… они стали работать еще лучше. Разум, не отягощенный мелочными проблемами бытия, становится острым, как бритва, особенно если постоянно подкармливать его информацией и заставлять работать. У меня в палате два ноутбука, и я работаю на них – до тех пор пока не выключают свет. Теперь-то я точно знаю – ради чего я должен выздороветь. И ради кого.

Майкл стоял чуть в стороне, не знаю, как он пробрался через сетку, ограждающую пляж, – но как-то пробрался. Он отпустил волосы, они у него моего цвета, но чуть вьющиеся, как у матери. В джинсах и с волосами, заколотыми сзади в косичку, – он выглядел стопроцентным мачо – североамериканцем.

Песок на пляже был сухим, проваливался под ногами – а это мне пока не слишком хорошо дается, все-таки меня тогда здорово прибило, спасатели почти мертвым вытащили. Но в конце концов – это мой сын, что бы он ни думал, и ради него – можно перетерпеть и не такое.

Я подошел к Майклу, оставив между нами знаменитое личное североамериканское расстояние – полтора метра. Все-таки он – типичный североамериканец, даже смотрит, как смотрят они, оценивающе. У него это получается неосознанно.

– Мама прислала?

Майкл мотнул головой.