На грани небытия. Сборник рассказов

– Это здесь, старик? – лениво спросил развалившийся на заднем сиденье генерал Гарет и вытер обильный пот со лба.

– Да, – печально ответил старик, поникнув головой. Весь в грязных лохмотьях с длинной нечёсаной бородой, скрывавшей лицо, он казался призраком. Лишь его впалые исстрадавшиеся глаза с тоской взирали на мир.

Стояло жаркое лето. Но здесь, у отрогов Демонова хребта, росла лишь скудная трава да изредка пробивались сквозь каменистый грунт унылые чахлые кустарники. Ни одно живое существо не селилось возле Адской горы, будто проклятой самой природой.

– Ну пошли, – решительно произнёс генерал и открыл дверцу автомобиля. Затем молодцевато спрыгнул на землю и оправил подогнанную по фигуре военную форму.

Старик—проводник глянул на небо. Солнце стояло прямо над вершиной горы. Самое время.

Ледяное дыхание пещеры даже летом вымораживало саму душу. По мере продвижения вглубь становилось темнее и холоднее. Проводник включил фонарик, и луч света отразился от чёрных стен. «А здесь жутко, – подумал Гарет. – Кажется, с каждым шагом всё глубже опускаешься в преисподнюю».

Вскоре на перекрёстке тоннелей проводник свернул направо. Генерал не отставал. Он шёл буквально по пятам, горя желанием поскорее заполучить приз.

Старик остановился у шахты, почти вертикально поднимавшейся вверх и, сказав: «Нам сюда», начал восхождение.

Погодя, чтобы на голову не сыпались камешки, генерал последовал за ним. Поднимались долго. Гарет едва не сорвался несколько раз. А проводник, несмотря на преклонный возраст, уверенно карабкался вверх.

Завершив подъём, старик и генерал оказались в пещере. Весь пол тут был завален скелетами, а воздух – напоён миазмами разложения. Солнечные лучи проникали сквозь дыру в своде. А по центру грота сиял меч, вставленный в большой камень, словно алтарь, возвышавшийся над полом.

Генерал залюбовался клинком. На конце рукояти, выполненной в виде обнажённой женской фигурки, сверкал кровавый рубин. Гарет сразу начал прикидывать, сколько за него можно получить денег.

– А, великий полководец Ашарат пожаловал, – раздался весёлый девичий голосок. – Давненько я тебя не видела.

– Ашила, – затравленно выдавил старик и рухнул на колени.

Слева от меча Гарет увидел очаровательную девушку с чёрными развевающимися волосами. А затем генерал перевёл взгляд с прекрасной незнакомки на грязного старика.

– Так ты великий Ашарат, завоевавший едва ли не весь мир? – удивился Гарет.

– Да, – выдохнул старик и добавил чуть слышно: – Почти весь мир.

– А ты кто, воин? – спросил задорный девичий голосок.

– Я – Гарет, – ответил генерал, облапив жадными глазищами соблазнительную фигурку красавицы.

Плавно двигая бёдрами, как на подиуме, девушка прошла вперёд и остановилась в нескольких шагах от мужчин.

– Чего же ты хочешь, полководец Гарет? – спросила она томным голосом и игриво подмигнула, словно приглашая разделить с ней постель.

Гарет едва сдержался, чтобы не сказать: «Тебя». Но каким—то чутьём угадал, что это испытание, и ответил:

– Меч.

Девушка, словно опытная стриптизёрша, играючи спустила со своих плеч тонкие полоски ткани, поддерживавшие невесомое одеяние. А затем дала им упасть к ногам, обнажив при этом всё своё обворожительное тело.

Генерал возбуждённо уставился на очаровательную развратницу.

– Неужели ты хочешь какой—то презренный кусок металла, а не меня? – томно спросила девушка.

От страстного женского голоса у Гарета всё закружилось перед глазами. Это дьявольское искушение. В самом деле, зачем ему меч? Такой красавицы он в жизни не видел. Протяни руку – и станешь её обладателем.

– Прочь с дороги, потаскуха! – рявкнул Гарет, сам удивившись, как смог устоять перед искушением плоти.

Собравшись с духом, генерал пошёл на девушку, намереваясь столкнуть её с дороги. Он могуч и решителен, как идущий в атаку танк. Но его руки неожиданно прошли сквозь тело красавицы. Изумлённый и озадаченный, Гарет остановился.

– А ты смелый мужчина, – девушка вновь стояла возле меча и заливалась смехом.

Генерал взглянул на сверкавший клинок. Осталось лишь подойти и взять его. Гарет сделал шаг, но тут девушка перестала смеяться и спросила:

– Ашарат, а ты разве не сказал, что у меча может быть только один хозяин?

Гарет всё понял. Не зря же генерал. Он поворачивался к старику, а пистолет был уже в его руке. Дуло тупым взглядом уставилось на некогда великого полководца – божественного Ашарата. Ещё миг…

За этот миг вся жизнь прошла перед мысленным взором Ашарата. Его сиротское детство при живых родителях, которых он терпеть не мог; бесшабашная юность солдата; ужасный страх перед миром; садистская жестокость к людям и множество трупов. А всё ради того, к чему жадно тянулась его душа – власти.

Ашарат в этот краткий миг вспомнил, как стал полководцем; как Халин всучил ему проклятый меч; как он завоевал с ним почти весь мир; как коварная Ашила сводила его с ума, и он, не в силах выносить влияния дьявольского оружия, отрёкся от власти и покинул войско, чтобы вернуть меч в пещеру. С тех пор он неутомимо искал нового хозяина для Ашилы.

Тело Ашарата было исполосовано множеством рубцов и шрамов – это следы бесчисленных попыток уйти из жизни. Но, сам навлёкший на себя проклятие, он не мог легко избавиться от него. Он должен до конца пройти путь, уготованный ему бессердечной Ашилой, и испытать все муки, на которые сам обрёк себя. Это рок того, кто жаждал власти так, как он, и шёл на всё ради своей заветной цели.

И чего он достиг? Непобедимый Ашарат, от звука имени которого некогда дрожал весь мир, теперь на коленях вымаливал смерть у безжалостной Ашилы. Он больше не в состоянии слушать ужасные стоны умирающих, которые уже ничем не мог заглушить в своём воспалённом мозгу. Перед его глазами стояли жуткие картины смерти, сотворённые собственными руками – брызгающая кровь, вываливающиеся кишки, отрезанные головы.

Всё, к чему бы ни прикасался Ашарат, было отравлено ядом смерти. Он не познал любви, потому что образ Ашилы лишил его страсти. У него не было друзей, поскольку звуки преисподней отравили ему жизнь. Он завоевал почти весь мир, но не насладился радостью победы как человек, потому что не был им. Превращённый маниакальной страстью к власти и дьявольским мечом в чудовище, он своими бессмысленными завоеваниями нёс лишь смерть.

Бессмысленными – потому что всё завоёванное им рассыпалось в прах. Порабощённые народы вновь обрели независимость. Вместо убитых родились новые поколения, теперь проклинавшие непобедимого Ашарата.

Что же осталось в истории после его великих деяний? Слёзы матерей, ненависть мужей, забвение в памяти потомков. Тяжкие годы испытаний помогли Ашарату понять, что на самом деле он ничего великого не совершил. Всё, некогда сотворённое им, забылось спустя лишь несколько лет после его отречения. Народы, дрожавшие от одного имени грозного завоевателя, изгнали его образ из своей памяти. Даже соратники, всегда поддерживавшие великого полководца, затем прокляли само имя Ашарата.

Скупая слеза вытекла из закрытых глаз. Не в силах смотреть на собственного убийцу, которого сам же и привёл, Ашарат склонил голову, будто положил на плаху.

А под беззаботный хохот Ашилы стальная пуля уже несла смерть великому Ашарату, могучему Ашарату, непобедимому Ашарату, чьи войска…

Бездыханное тело Ашарата пало возле обезглавленного скелета некогда великого завоевателя Халина.

На грани небытия

«У циклоунисов сдали нервы, и они решили ответить самым мощным оружием, каким обладала их цивилизация – энергетическим деструктором…»

Павел несколько раз пробежал глазами строку. С минуту задумчиво посидел перед экраном компа и затем отключил программу. Ступор. За целый месяц не написал ни одного предложения. А ведь казалось, что конец уже близок: несколько финальных сцен – и роман готов. Но нет. Муза словно взяла отпуск и уехала далеко—далеко. К сожалению, с этой капризной госпожой такое иногда случается.

Павел устало выбрался из—за консоли. Нет, он сегодня не работал много. Его доканывали безделье и абсолютная пустота в голове. Того волшебного ощущения творческого подъёма, когда строчки будто сами ложатся на лист, а душа поёт от радости, он не испытывал уже давно. И потому страдал.

– Всё к чёрту! – воскликнул Павел в сердцах и вырубил комп.

Спустя двадцать минут, укутавшись в стёганную куртку с капюшоном, он уныло брёл по ночной улице. Фонари горели как обычно, но из—за метели света едва хватало, чтобы разглядеть контуры зданий по сторонам проспекта. Настроение – хочется повеситься. Когда душа страдает, весь мир не мил.

Вот и набережная, сразу же пахнувшая резким ветром и ледяным дыханием реки. Павел надвинул шарф на лицо, стараясь укрыться от пронизывающего холода, и направился к перилам. «А может, утопиться? – пронеслась крамольная мысль. – Зачем такое существование, если ничто не радует?»

А снег крепчал. Отворачиваясь от бивших в лицо колючек, Павел облокотился на перила и склонился над пропастью. Там, внизу, пленивший реку лёд призрачно белел в неярком свете далёких фонарей. Некий внутренний порыв толкал вперёд, но сознание всё же оценивало ситуацию: «Да, у тебя депрессия, вызванная творческим упадком. Но это же не повод для самоубийства».