– Ты для своего журнала делаешь снимки? Неужели ты снова грезишь о надоевшей работе? Ведь ты мечтал уйти из редакции. Эти снимки не надо публиковать. Нельзя привлекать туристов на Звон-остров, – сказал Павел.
– Я машинально. Привычка. Как вижу красивый пейзаж, так рука сама тянется к фотоаппарату. Не переживай, эти снимки я делаю для себя, – уверил друга Олег.
За мостом начинался пологий подъём, преодолев который, путники вышли на равнину. Впереди лежали поля, но которых колосились злаки: пшеница, рожь и овёс.
– Что это за высокий холм, который виднеется за перелеском? – спросил Олег.
– Это Медная гора. Она находится у самого берега озера, – ответила Фотиния.
Они пошли по тропинке, протоптанной среди высокой травы.
– Как много пчёл летает над цветами! – отметил Олег.
– Обрати внимание: местные пчёлы миролюбивые и трудолюбивые, – сказал Павел.
– Вам так нравятся пчёлы? – удивилась Фотиния.
– Да как же они могут не нравиться? Ведь на этом острове здоровые пчёлы, – весело произнёс Олег.
– Это мы с тобой радуемся здоровым пчёлам, которые не нападают на людей. Для местных жителей перелетающие от цветка к цветку пчёлы – в порядке вещей. Фотиния представить не может, что происходит с пчёлами во всём мире, – сказал Павел.
Стало жарко. Одежда на Павле давно высохла, и теперь он изнемогал от жары, усталости и вновь появившейся Боли, которая снова начала его терзать. В такие мгновения Павел становился полностью зависимым от Боли. Он ощущал Боль, словно она была живым безжалостным существом. Павел крепился и старался не показывать спутникам, как он страдает. Олег устал. Он шёл, отдуваясь и вытирая капельки пота, выступившие на его сверкающей на солнце лысине. Только Фотиния, казалось, не чувствовала усталости. Она шла легко и быстро.
– Когда же мы доберёмся до пасеки? – измученный дорогой, зноем и Болью, спросил Павел.
– Скоро. За перелеском будет пасека, – ответила Фотиния.
Тропка привела их в липовую рощу, воздух в которой был насыщен тягучим приторным ароматом. Пчёлы с настойчивым гулом кружились над невзрачными душистыми цветками липы и собирали нектар.
Выйдя из рощи, они увидели пасеку. Ульи стояли в несколько рядов. Пчёлы вились возле летков и с гулом носились по плотному душистому, словно настоянному на мёде, горячему воздуху. Чуть в стороне, на опушке рощи, стояла изба.
– Дядя Родион, вы дома? – подойдя к избушке, спросила Фотиния, и постучала в закрытую дверь.
Дверь со скрипом отворилась, и к гостям вышел пасечник.
– Добрый день, дядя Родион! – поздоровалась Фотиния.
– Здравствуй красавица! Здравствуйте, гости дорогие! – пробасил Родион.
– Привет! – сказал Олег.
– В каком это смысле: «привет»? Тебя вежливо здороваться не учили? – спросил Родион.
– Здравствуйте! Очень приятно, – сказал Олег.
– Недавно двух болезных Игорь привёл на остров, а теперь, значит, ещё один появился. Тоже выжил в катастрофе? – внимательно посмотрев на Олега, поинтересовался Родион.
– Олег прилетел на вертолёте, – сообщила Фотиния.
– Вот как! Значит, Олегом тебя звать, – усмехнулся Родион.
– Олег Иванов, – представился гость.
– Выходит, это ты к нам прибыл на вертолёте. То-то я слышал стрекотание в небе! Плохо дело. В последнее время слишком много приходит людей на Звон-остров, – задумавшись, сказал Родион. – А ещё я выстрел слышал.
– Это в тайге, за озером, стреляли, – пояснила Фотиния.
– Где сейчас вертолёт? – поинтересовался пасечник.
– Улетел, – ответил Павел.
– А ты, Олег, выходит, остался? Зачем? – подозрительно посмотрев на Олега, спросил пасечник.
– Мне понравился Звон-остров. А главное, здесь решил пожить мой друг Павел, – объяснил Олег.
– Олег меня искал. Верил, что после того, как самолёт пропал, я остался в живых, – сказал Павел.
– Вот оно как! Тогда это меняет дело. Дружба – это святое! – сказал Родион и пригласил гостей:
– Заходите в дом!
В жилище пасечника свет проникал через небольшие узкие окна, затянутые марлей. В избе было душно и жарко.
– Прошу за стол, – сказал пасечник.
На столе стояла большая глиняная тарелка с сотами, истекающими золотистым мёдом. Рядом с тарелкой, на расстеленном на столе белом полотенце лежал ржаной хлеб. Хозяин поставил перед гостями глиняные миски, алюминиевые кружки и положил деревянные ложки.
– Угощайтесь! – разрезая соты и раскладывая их по мискам, предложил пасечник.
Затем Родион поднял с глинобитного пола запотевший кувшин, из которого разлил по кружкам прохладную родниковую воду.
– Ко мне гости редко заходят, – сказал пасечник, с удовольствием наблюдая за тем, как гости за обе щеки уплетают тягучий золотистый мёд.
– В августе, на Медовый Спас, к тебе, дядя Родион, много людей за мёдом придут, – утешила хозяина Фотиния.
– На Медовый Спас, конечно, на пасеку многие пожалуют, – согласился хозяин. – Я этот день жду с нетерпением. Надеюсь, наши гости скоро увидят, как мы отмечаем этот праздник.
– У вас очень вкусный мёд. Никогда такого не ел, – похвалил угощение Павел.
– Это тебе так с непривычки кажется, – заметил Родион. – Мне, например, мёд уже надоел.
– А что же ты тогда держишь пасеку, дядя Родион? – поинтересовалась Фотиния.
– А как же пчёлки? Ведь без меня они погибнут, – проговорил пасечник. – А пчела – Божье создание. Её беречь надо. Не могу я без пчёл. Люблю я их.
– Так они ж кусачие! – удивилась Фотиния, слизывая струйку мёда, норовившую соскользнуть на пол из уголка её губ.
– Ну, так и пусть пчёлки кусачие! Вон ветки крыжовника и облепихи тоже колючие, однако, ягоды у этих кустарников вкусные и полезные, – сказал пасечник и, бросив насмешливый взгляд на Павла, сказал: