Прутский Декамерон-2, или Бар на колесах

Прутский Декамерон-2, или Бар на колесах
Алекс Савчук

Роман Алекса Савчука, переносит читателя в те благословенные годы, когда автору и его друзьям было немного за 20, когда солнце было ярко, небо голубое, снег белый, вино стоило 90 копеек, хлеб 13, а любовь и виноград – только по любви. Любви и на такой короткий, но такой сладостный молдавский вечер, и на всю, как оказалось, короткую, молодость…

Продолжение предыдущей книги. Герой перешел на новую работу. Теперь он развозит молдавское вино по железной дороге по городам Советского Союза. А в пути его ждут новые встречи с прекрасным полом…

Алекс Савчук

Прутский Декамерон-2 или Бар на колесах

Новелла первая

Бар на колесах

Таким родился я, по счастью,
и внукам гены передам;
я однолюб: с единой страстью
любил я всех попутных дам.

    Игорь Губерман

Глава первая

Трудно поверить в такое, но это случилось: я оставил работу в баре. Да, работу интересную и денежную. Вот как будто что-то надломилось в душе, поэтому просто ушел из ресторана, в котором проработал несколько лет, и где со мной произошло столько всякого и разного, – ушел и ни разу не оглянулся.

Наверное, что-то накопилось в душе, накипело, или же сказалось ощущение неудовлетворенностью жизнью вообще, или сработало мое ненормальное душевное состояние в тот конкретный период моей жизни. Возможно, также, что дали о себе знать семейные неурядицы, и мне захотелось бежать, бежать, бежать… как можно дальше из собственного дома, лишенного любви и человеческого тепла, сменив работу и заодно образ жизни; а еще, может, отчасти виновата весна… Весной я всегда немного цыган: с самого раннего возраста в это время года я отчего-то начинаю беспокоиться; при этом меня неудержимо тянет попутешествовать, уехать – все равно куда, – ну есть что-то такое в моих генах. Ко всему прочему мне остро не хватало прежних развлечений, ведь мой лучший друг и партнер по амурным мероприятиям Кондрат прозябал на службе в рядах Советской армии, а без него мне было совсем невмоготу, даже в баре работать стало тоскливо и неинтересно…

Проведя несколько недель в полном бездействии, то есть в лежании на диване перед телевизором и походах между телевизором и холодильником, а также изредка встречаясь со своими приятелями, работавшими теперь проводниками виноматериалов и успевшими в этом качестве покататься по Союзу, я, наслушавшись их красочных рассказов, решил, что моей метущейся душе, вероятно, не хватает простора, и задумал подыскать себе подобную работу.

Наверное, уговаривал я сам себя, во мне назрела необходимость познакомиться и пообщаться со своей необъятной родиной поближе, повидаться с ней воочию, то есть, как сказал кто-то из наших именитых писателей – встретиться с ней лицом к лицу.

Все те же мои товарищи – новички и уже бывалые проводники, – помимо прочего, в один голос трубили, что в долгих рейсах – в районы Сибири, Севера, Дальнего востока, – можно прилично подзаработать, и это звучало вдвойне привлекательно: срубить «капусты» и при этом практически бездельничать, находясь в многодневных поездках в специально сконструированном вагоне, в довольно терпимых, по их мнению, бытовых условиях, в то же самое время, оставаясь почти независимым, в известном смысле, конечно, практически от всех: от опостылевших оков семейных, от нудных начальничков, прилипчивых комсомольских и партийный работников и т. д., – да мало ли их, сидящих на нашей шее, а кому, скажите, мы не обязаны?

В нашем городе имелся достаточно широкий выбор работ проводником; были такие места работы и поездки:

а). От консервного завода – развозить консервированные фрукты и овощи, тушенку, соки. В стеклянной банке и жестяной банке. Куда? – да почти вся территория нашей необъятной родины.

б). От завода вторичного виноделия объединения Сельхозпром – бутылочное вино, география поездок также достаточно обширная;

в). От винзавода первичного виноделия – вино разливное, в цистернах.

Последний вариант считался предпочтительным: хлопот и забот меньше, а доходу, как говорили опытные люди, больше; поездки, опять-таки, практически по всей стране.

У каждой из этих работ была своя специфика и свои особенности, но более всего меня бы устроил третий вариант, решил я.

Итак, сделав выбор, я стал действовать. И решил идти не по линии блата и знакомств, что было бы вполне логично в наше время, а просто вместе со своим товарищем Игорем Жердиным, который также как и я оказался безработным, наудачу отправился эту самую работу искать.

Чтобы добиться поставленной цели, нам с Игорем приходилось день ото дня подниматься с постели необычайно рано, часов эдак в шесть, садиться в его раздолбанный «жигуленок» третьей модели, и отправляться на какой-нибудь из винзаводов, расположенных на юге или в центре МССР, в поисках свободных вакансий. На винзавод, расположенный в нашем городе, устроиться пока не было никакой реальной возможности: во-первых, там нам ясно объяснили, что в ближайшее время им проводники не потребуются – и так, мол, перебор, и скоро, мол, по каким-то там причинам предстоит сокращение штатов; во-вторых, рейсы от нашей базы считались не очень удачными, а, значит, и менее доходными, чем в других местах; а в-третьих, замдиректора по кадрам, который эти самые кадры на работу принимал, в ближайшие две-три недели еще находился в отпуске, а без него, как вы сами понимаете, никакие кадровые вопросы не решались.

Таким образом, объехав весь юг, а также и центр Молдавии, и нигде не добившись успеха – уже было очевидно, что все хапуги, бездельники, алиментщики, романтики, а также предприимчивые люди, раскусив, что работа проводника выгодная, и при этом не слишком пыльная, бросились на нее устраиваться, – мы вернулись к идее дожидаться вакансий в родном городе, пусть даже не теперь, а через какое-то время, ведь работать рядом с домом нам все же было бы проще и спокойнее.

Теперь, как бы компенсируя себе время, впустую затраченное на поиски работы, мы с Игорем до полудня отсыпались по своим квартирам, затем, созваниваясь, встречались в ресторане, обедали, после чего без определенной цели слонялись по городу, а ближе к вечеру прибивались к какой-нибудь компании, где играли в триньку – эту незамысловатую карточную игру на деньги, так полюбившуюся местным населением.

Хотя мы и играли с Игорем и Володей – третьим нашим товарищем по кличке Граф, «на одну руку» и, что называется «на один карман», – и при этом за несколько последних лет, как вы понимаете, научились понимать друг друга не только с полуслова, но с полувзгляда, – и тут нам тоже не особенно везло: мы умудрились за две последние недели проиграть и пропить из нашей общей кассы последние полторы тысячи рублей, в результате чего оказались на краю финансовой пропасти.

И вот, в одно раннее и не слишком прекрасное утро (из-за очередного карточного проигрыша, после которого мы натурально остались без копейки) мы с Игорем, решив действовать, – что в данном случае означало отбирать у должников свои кровные деньги, – приехали к третьему нашему товарищу – Графу, и постучали в дверь комнаты общежития городского узла связи, где он ночевал у своей подруги. После минутного ожидания мы услышали из-за двери голос Володи:

– Кто там?

– Вова, открой, это я, Игорь, – нетерпеливо проговорил мой товарищ.

– А почему Вова, а не гандон? – удивленно спросил из-за двери Володя, вероятно, сильно озадаченный тем, что его лучший друг впервые за многие годы назвал его по имени.

– Потому, что дело серьезное, гандон! – вскричал Игорь.

– Так бы сразу и сказал, – раздалось за дверью, и мы с Игорем, не сдержавшись, расхохотались.

Спустя несколько минут заспанный Граф, надевая на ходу пиджак, вышел в коридор, и мы, дружно закурив, принялись при скудном утреннем освещении, льющемся из мутного, много лет не мытого коридорного окна, изучать блокнот со списком моих личных должников, который на текущий момент в некотором роде заменял мне сберегательную книжку. Дело было в том, что за годы моей работы в баре этот блокнот наполнился многими десятками имен, при этом суммарной долг этих людей составил восемь с лишним тысяч рублей, что, между прочим, равнялось стоимости нового автомобиля. И вот теперь, изучив данный список, мы надеялись – да и необходимость этого настоятельно требовала, – уменьшить его путем выбивания долгов, чтобы вернуть, таким образом, хотя бы какую-то часть этой суммы.

А на дворе, попутно замечу, стоял май 1982 года.

Итак, мы наметили план мероприятий и, не откладывая дела в долгий ящик, приступили к его реализации.

Еще не было и семи утра, когда мы приехали к дому одного из самых бессовестных должников, который «висел» нам шесть сотен за карточный долг, и еще по бару числился в полторы сотни, всего – 750 «рябчиков».

На стук дверь нам открыл сам должник, которого звали Дмитрий, и я, ни слова не говоря, шагнув ему навстречу, впихнул обратно в дом, а ребята вошли следом. Супруга Дмитрия, молоденькая худощавая женщина, выскочившая на шум из спальни в одной ночной рубашке, засуетилась, бегая перед нами и умоляя оставить ее мужа в покое. Однако мы расселись на кухне и сказали им, что уйдем отсюда только тогда, когда получим наши деньги назад. В квартире, как вскоре выяснилось, кроме хозяев находился еще один человек – брат Дмитрия, спавший во второй из комнат; разбуженный шумом, он оделся и вышел к нам, как выяснилось спустя пять минут, для проведения переговоров.

Через четверть часа, после нескольких увесистых Игоревых подзатыльников Дмитрию, поначалу не поверившему в серьезность наших требований, а также обещания Игоря, что он заберет его жену «в рабство» на год (при этом Жердь оглядел ее оценивающим плотоядным взглядом и довольно поцокал языком), если вопрос не решится в самые ближайшие дни, мы стали разговаривать уже по существу дела с одним лишь Григорием, братом Дмитрия, оказавшимся гораздо более рассудительным и толковым.

Григорий совсем недавно вернулся с Севера, где уже несколько лет находился на заработках и успел познакомиться с тамошними суровыми, но зачастую справедливыми законами и порядками. От него мы получили заверения, что через три дня необходимая сумма будет возвращена, он, мол, снимет деньги со своего счета в банке. Мы вышли из этого дома, не затратив много времени на переговоры и, решив «ковать железо, пока горячо», отправились к дому следующего «клиента».

По дороге, едва отъехав – какая удача! – мы встретили знакомую мне семейную пару: мужика звали Степаном, его жену – Лидией. Степен «висел» мне 50 рублей (он одолжил их, спаивая у меня в баре какую-то малолетку, которую собирался снять на ночь, и с тех пор, хотя прошло уже около года, деньги не возвращал).

Я выскочил из машины, подошел к супругам и, отозвав Степана в сторону, потребовал вернуть деньги. Он стал что-то бормотать насчет того, что у него через неделю зарплата, рассчитаемся, мол, но я напомнил ему, что эта история тянется уже около года, и сказал строго: «расчет здесь и сейчас!» Его жена, с которой я был немного знаком, подошла и стала расспрашивать меня, в чем дело, но я не стал ей пересказывать историю долга ее мужа, решив, что у него это лучше получится – навесить ей на уши какой-нибудь ерунды в форме душещипательного рассказа, поэтому отошел в сторону. Он и наболтал ей буквально в считанные секунды кучу ужастиков, а конец рассказа украсил брошенной мною минутой ранее фразой: «Если до вечера денег не отдашь, знай, завтра же мы тебя отловим и коллективно трахнем».

Внимательно выслушав мужа, жена Степана подозвала меня, достала кошелек и, отдавая за него долг, вполне серьезным тоном заявила:

– Савва, я убедительно прошу тебя не трахать моего мужа и в долг ему никогда больше не давать.

Я торжественно пообещал.

Вот такими методами мы и действовали с товарищами моими Жердем и Князем в течение нескольких последующих дней, в результате чего в нашу пустую до этих пор кассу поступило от должников примерно половина списочного долга, – почти четыре тысячи рублей. Не слишком много, конечно, но зато теперь, по крайней мере, у нас было, на что покупать бензин для автомашины, обедать в ресторане и вступать в карточные игры.

Впрочем, за всеми этими делами мы не забывали и о главном – об устройстве на работу, и вот однажды утром, надеясь, что оно для нас окажется действительно добрым, мы с Игорем отправились на винзавод, чтобы первыми застать заместителя директора, выходившего сегодня на работу после отпуска.

У нас вновь появились некоторые надежды на вакансии в связи с тем, что за это время кто-то из ранее работавших проводников, по нашим предположениям, мог уволиться, кто-то заболеть, а кого-то, как мы слышали, выгнали то ли за пьянку, то ли за воровство, или еще за какие-то там прегрешения.

С опаской входил я в кабинет чиновника, только что вернувшегося после отпуска на работу, которого могли раздражать все кто угодно, а тем более посетители, с первого дня беспокоящие его по делу. Однако начальник, грузный и краснолицый самодовольный мужчина лет пятидесяти, с солидным брюшком, судя по всему, был благодушно настроен, задал мне несколько дежурных вопросов: «Пьете?», «Были ли судимости?», получил на них отрицательные ответы и завизировал заявление, приписав внизу резюме: «На усмотрение начальника сбыта».