Выстрел. Сборник рассказов

Как бы ни было тяжело финансово, но мы справлялись. Лишь ложась спать, на меня накатывали грустные мысли, но я смотрел на фотографию брата, которая стояла на моей прикроватной тумбочке, на его улыбку, и мне становилось легче.

Через год нам пришло извещение, которое мама прочитала после ужина. В нем говорилось, что мой брат, Гришин Степан Олегович, погиб при исполнении воинского долга, и награжден посмертно медалью «За мужество». Она отдала мне коробочку с медалью, а сама села в кресло и, закрыв лицо руками, заплакала.

В ту ночь у меня не было грусти, лишь ярость. Я взял фотографию брата и громко сказал:

«Ты не сдержал обещание, ты – лжец!».

31 августа 1996 года война закончилась. Это объявили по телевизору. Я не помню, что там сказали, но в этот день у меня появилась какая-то надежда, что брат вернется, что случилось лишь досадное недоразумение и нам прислали извещение по ошибке. Каждый звонок в дверь начал вызывать у меня замирание сердца. Я старался не дышать и прислушивался, стараясь понять, кто там пришел.

Наверное, прошло недели две, может, чуть больше… И ранним утром в дверь позвонили. Из своей комнаты я слышал шаги мамы и негромкий разговор. Слов я разобрать не мог.

«Са-ша», – крикнула мама, – «Это к тебе».

Это была не совсем радость, наверное, лишь предвкушение. Я будто взлетел с кровати и бросился к входной двери. Мама отошла от нее и я увидел незнакомого мне парня. Он был явно молод, несмотря на то, что глаза закрывали черные очки, на голову была надета кепка, а половина лица была обожжена. Одет гость был в военную форму, прямо как у брата. Его руки были за спиной.

«С-с-с-саша?», – сказал он, будто ему было тяжело произносить слова.

Я кивнул головой. Парень достал левую руку из-за спины, в которой была видеокассета. Он протянул ее мне. Я взял кассету и вопросительно посмотрел на маму, а затем на солдата, который лишь приложил левую руку к нижней части кепки, отдавая мне честь. Но даже я знал, что делается это правой рукой. Затем гость развернулся и быстро зашагал прочь. Лишь потом я заметил, что у него не было кисти правой руки.

С мамой мы включили телевизор и видеомагнитофон, а потом вставили кассету. Картинка на экране была очень блеклой, почти черно-белой. Стоял танк, двое солдат выглядывали из его люков, а еще двое стояли рядом. Одного из них я узнал сразу – это был мой брат. А рядом с ним, как мне показалось, был именно тот парень, что только что был у нас. Они все улыбались, было видно, что боевой дух у них на высоте, несмотря на обстоятельства.

«Привет, Саша», – сказал брат и его лицо стало серьезным, – «Тут настоящая мясорубка. Боюсь, я не смогу приехать, поэтому и променял целый запас консервов на эту камеру, чтобы ты снова смог меня увидеть».

Он немного помолчал и добавил:

«Ведь я же обещал».

Попутчик

– Никитична, поть сюды, – пожилая женщина семидесяти лет окликнула свою подругу.

– Некогда, Петровна, в больницу опаздываю, – отмахнулась Никитична и засеменила дальше на остановку.

Тамара Петровна, старшая по подъезду, была женщиной советской закалки. Именно про таких ходят байки, что «сидят на лавочке и почем зря ругают молодежь». Тамара Петровна знала поименно всех своих «подопечных». Да и из соседних подъездов почти все жильцы были ей знакомы. Дружбы, конечно, ни с кем не водила, кроме Никитичны. Потому что жили с ней в подъезде одни алкаши да тунеядцы. Зачем ей, труженице тыла, такие знакомства? Хватит общения с Никитичной и внучком, который иногда к ней приезжает. Вот только любит подруга рассказывать про свои болячки, которых у нее целая гора, тогда и за несколько часов не переслушаешь. В остальном, золото, а не подруга.

Солнышко приятно припекало, и Тамара Петровна закрыла от удовольствия глаза.

– Можно, я присяду рядом? – спросил веселый голос.

Тамара Петровна открыла глаза и недовольно посмотрела на спрашивающего. Им оказался молодой парень лет двадцати. Он широко улыбался, отчего у пожилой женщины скривился рот. Наверняка, будет мазь какую-нибудь предлагать или чудо-массажер, знаем таких.

– Устал очень, – не дожидаясь разрешения, парень сел рядом с женщиной, – Как вас зовут?

– Тамара Петровна, – недовольно ответила та, – Вы не из нашего дома.

– Я просто гуляю, – парень снова улыбнулся, – Хорошая погода.

– Прелестная, – недоверчиво произнесла Тамара Петровна, – Что у вас, мазь или массажер? Показывайте уже.

Но парень неожиданно громко рассмеялся.

– М… мазь? Ахаха. Я же говорю, что просто гулял, утомился, решил посидеть. Смотрю, а тут сидит такая приятная женщина, – парень подмигнул одним глазом.

Внутри Тамары Петровны что-то екнуло, ей показалось одновременно наглым такое поведение и, в то же время, приятным, будто несколько десятков лет слетело. В это время из подъезда вышла молодая девушка в короткой юбке и в каблуках на шпильке. Звонко цокая, она прошла мимо сидевших на лавочке, которые проводили ее долгим взглядом.

– Проститутка, – негромко сказала Тамара Петровна.

– Почему проститутка? – удивился парень, – Она продает любовь за деньги?

– Нет, наверное… Хотя, не знаю, – запнулась женщина, – Но ты посмотри, как она одевается. В наше время приличные девушки так не одевались.

– ПРОСТИТУ-У-УТКА-А-А, – громко протянул парень на всю улицу, но девушка даже не обернулась.

Зато Тамара Петровна и парень покатились со смеху.

– Но вы лукавите, Тамара Петровна, – глаза парня блеснули, – Тоже, наверное, зажигали в молодости? Сколько у вас детей?

Женщина надменно посмотрела на него.

– У меня пятеро детей. Конечно, иногда я тоже не была пай-девочкой, но так не одевалась, – сказала она, – Слушай, а тебя как зовут?

– Миша.

– Хорошее имя. Моего внука так зовут, – Тамара Петровна опустила в землю глаза.

– Давно не приезжал? – догадался Миша.

– Месяца два уже.

– Я уверен, что скоро он приедет в гости, обязательно. Он же любит вашу выпечку?

– Да. Особенно пирожки с картошкой и луком.

Миша довольно покивал головой.

– Ты на него немного похож даже, – заметила Тамара Петровна.

– Славно. А как ваш кот поживает? У вас ведь есть кот? – поинтересовался Миша.

– Да. Тишкой зовут. В последнее время пакостничает. Бывает, нагадит под столом, а мне тяжело сгибаться, поэтому и ругаю его постоянно, – женщина не сдержалась и снова рассмеялась.

– А что спина, болит? – тоже посмеявшись, спросил Миша.

– О-о-о, еще как болит. Сильнее, чем у Никитичны. Это подруга моя, – пояснила Тамара Петровна.

– Знаю, – махнул рукой парень.

Это нисколько не смутило пожилую женщину, возможно, она раньше вскользь уже упоминала свою подругу. Миша вообще показался ей хорошим парнем, иногда ей даже казалось, что это ее Миша – внучок, такой же задорный и заботливый. Тамара Петровна и Миша долго сидели на лавочке, разговаривая о жизни. В основном, говорили о жизни пенсионерки, потому что ее жизнь была побольше. В этот день пожилая женщина даже не обращала внимания на алкашей и тунеядцев, которые ходили туда-сюда мимо нее. Вот уже и солнце почти скрылось за горизонтом, да и Тишка, небось, голодный сидит…