Второй шанс

***

Дэниэл, молча, выслушивал бесконечные слова соболезнования от друзей и коллег отца. Джон Норман был богат, влиятелен, и среди собравшихся оказалось немало завистников, иначе и не могло быть. Несмотря на всю свою порядочность, даже отец не мог избежать человеческой нечистоплотности. Но сегодня пришли и те, кто по-настоящему уважал и любил его отца. И все они сейчас искали страдание на отчужденном сдержанном лице его сына. А Дэниэл не мог оторвать взгляд от гробов.

Итак, это все. Все, что осталось от его отца и Виктории. Изувеченные останки и дорогие ящики. Как неумолима судьба. Один миг может оборвать самую сильную жизнь, вычеркнуть из числа живых. Дэниэл очень давно не хоронил близких. Последней была мать. А теперь отец. Так внезапно… Дэн не ожидал, что ему будет так тяжело и больно. Часть его все еще не верила, что отец мертв. О Виктории он не думал, его сердца не хватало и на нее тоже.

Дэн почувствовал присутствие Крис, даже не глядя на нее. Ощутил мощные поток ненависти, направленный на него. Ничего другого он и не ожидал. Прошло какое-то время, прежде чем Дэниэл сумел заставить взглянуть, наконец, в глаза призрака. Окинув глазами гостиную, он не нашел ее. Неужели почудилось?

– Дэниэл, – незнакомый, холодный, словно дыхание мертвеца, голос заставил его вздрогнуть. Он повернулся, чуть не подпрыгнув от неожиданности, но быстро взял себя в руки, не забывая, что за ним сейчас наблюдая десятки глаз. Она стояла позади него, вот почему он не нашел ее. Мгновения хватило, чтобы захватить взглядом весь ее облик. Сказать, что перед ним стоит совершенно незнакомая женщина, все равно, что не сказать ничего. Ошарашенный невероятной ошеломляющей переменой, он пытался пробиться под темные стекла, желая убедиться, что эта женщина – не самозванка. Люди не могут так меняться.

– Кристина? – недоверчиво выдохнул он, пристально глядя на нее. Женщина вздернула подбородок, губы ее были плотно сжаты, и он чувствовал исходящее от нее ледяное презрение. Наверное, нужно что-то сказать или хотя бы пожать руку в знак приветствия, но угадав его намерения, она шарахнулась в сторону, словно испуганная лань. И этого тоже стоило ожидать, но внутри него что-то болезненно натянулось.

– Мне жаль, Крис, – выдавил Дэниэл, не осознавая, о чем именно он жалеет больше. Женщина едва заметно кивнула.

– Да, мне тоже, Дэниэл, – ответила сухо.

Он опустил взгляд на ее туфли, думая о том, что раньше его имя в ее устах звучало совсем иначе.

Удовлетворенные спектаклем люди снова продолжили поток своих душещипательных слов сочувствия. Дэниэлу пришлось отвлечься от незнакомки в черном длинном платье, напряженной, как струна, но готовой драться до конца. Ему хотелось что-то сказать, разглядеть ее, как следует, чтобы удостовериться, чтобы понять, кто перед ним… Какого черта? Зачем ему это? Сцепив челюсти, он пошел к выходу. Воздух стал слишком спертым от такого количества народа.

Мэдисон догнала его. Они вместе стояли на крыльце и курили.

– Ты отлично держишься, – удовлетворенно произнесла она, выпуская колечко дыма. – Сейчас поедем в собор, потом на кладбище. Еще как-то надо пережить поминки в доме Джона. Мечтаю, чтобы этот день поскорее кончился.

– Я тоже. – Согласился Дэниэл.

– Ты видел, какие ужасные у нее волосы?

– Что? – не понял Дэниэл, повернувшись.

– Я про Кристину. Эти светлые пряди в волосах выглядят, как седина.

– Она изменилась. Я не узнал ее, – сдержанно ответил Норман.

– Еще бы, восемь лет прошло. Она выглядит гораздо старше своего возраста.

Дэниэл ничего не ответил. Взгляд его блуждал по верхушках елей. К воротам ритуального центра подъехали три микроавтобуса.

– Вряд все поместятся, – равнодушно бросил он, и, бросив окурок в снег, пошел к своей машине.

***

Во время отпевания, Кристина, пряча руки в широких рукавах пальто, с трудом сдерживала подкатывающие к горлу рыдания. Слишком много переживаний для одного дня. И все же она почти выдержала. Осталось немного.

– Эй, ты жива? – дотронувшись до ее плеча, спросила Лиза. Кристина вздрогнула, посмотрев на нее.

– Вроде, – слабо улыбнулась Кристина, отстраняясь от монотонных молитв священника.

– Ты молодец.

Да, я молодец, – согласилась про себя Монахова, бросив взгляд на бывшего мужа, первый раз после их короткого приветствия. Ее все еще мутило. Господи, если бы она позволила ему взять ее руку, то ее непременно бы вырвало у всех на глазах. И никакие лекарства не помогли. В этот момент она ненавидела свое подсознание, реагирующее на стресс таким отвратительным образом.

Сейчас нервные приступы вызвали у нее только досаду и раздражения, а много лет назад чуть не убили. Она не могла, есть, спать, разговаривать. Малейшее движение вызвало рвоту или обморок от смертельной слабости истощенного организма. Само осознание своего существования вызывало у нее тошноту. Никто не мог помочь ей, ни один психолог, ни один врач. Она умирала. Пищу вводили через капельницы, менструальный цикл остановился, а о состоянии психики не стоило даже говорить. Если бы не Лиз, то Кристина умерла бы в психушке. Она выхаживала ее, словно, маленького ребенка с заботой и неумолимой уверенностью в успехе, при том, что не она являлась ее лечащим врачом. Лиз была ее единственным неравнодушным другом, с первой минуты их знакомства и до сих пор.

Мучительный и затяжной период возвращения Кристины в реальный мир дался ценой огромных моральных сил. И все же Лиз вытащила ее, именно Лиз, но излечить до конца так и не смогла. Слишком глубоки были раны, нанесенные душе девушки. Ни любовь, ни забота не сумели заглушить боль и отвращение.

Приступы тошноты со временем стали реже, она даже научилась сдерживать их. С бессонницей и отсутствием аппетита подруги боролись до сих пор. Кристина почувствовала жжение в ладонях. Безумно захотелось помыть руки. Еще один пунктик. Болезненная отчаянная чистоплотность. Она принимала душ не менее трех раз в день, а руки мыла чуть ли не каждые полчаса, если имелась такая возможность. Но отмыться никак не могла. Испачкана была ее душа, растоптана и осквернена.

Почувствовав ее взгляд, Дэниэл повернулся. Кристина встала поодаль от всех, у дверей. Высокая, худая и нелепая в слишком широком пальто, с грубым пучком стянутых на затылке волос, в огромных очках. Впалые скулы, бледные губы. Он вдруг подумал, что, несмотря на жалкий вид, она держится с достоинством и уверенностью. Откуда в ней взялась эта стойкость? Дэниэл ожидал увидеть испуганную, растерянную, залитую слезами девочку, но не ледяную женщину, взирающую на него с презрением и вызовом. Он чувствовал, что теперь она смогла бы стать достойным соперником. Только делить им больше нечего, но Крис об этом еще не догадывается.

Кристина отвернулась и что-то сказала своей немного чудаковатой подруге. Такая же странная, как и сама Кристина. Короткие волосы, вызывающая уверенность. Дэну не нравился изучающий пристальный взгляд незнакомой блондинки. Он привык к тому, что на него глазеют, но то, что излучали глаза женщины, имело совсем другое значение. Дэниэлю не хотелось, чтобы она смотрела на него. Ему казалось, он был уверен, что женщина знает правду. Однако взгляд ее не выражал осуждения, только пристальное изучающее выражение, словно она пыталась сканировать его мозг, рассмотреть под микроскопом. Неприятное ощущение.

После отпевания процессия отправилась на кладбище. Там разыгралась настоящая драма. Мэдисон рыдала так оглушительно, что вороны с окружающих деревьев рванули в небо. Было сказано немало добрых слов в адрес Джона. О Виктории никто не вспоминал. Когда пришла очередь бросать горстку земли на гроб отца, Дэниэл замешкался. Замерев на краю могилы, и сжимая холодные комья земли, он пытался сдержать боль потери, рвавшую сердце. Если он сейчас сделает это, то подтвердит неумолимую истину. Джон Норман умер.

Вытянув руку, Дэниэл разжал ладонь, закрыв глаза. Заскрежетали зубы, удары сердца соединились с ударами земли о крышку гроба. Краем сознания он услышал причитания Мэдисон, непрошено ворвавшиеся в его мозг. Ее лицемерие в такой момент показалось кощунственным даже ему. Он обернулся, чтобы остановить ее, но это сделала за него Кристина. Грубо схватив Мэдисон за локоть, она резко развернула ее к себе.

– Немедленно прекрати, – зашипела она на Мэд. – Или я ударю тебя.

– Что? – охнула женщина, опешив от такой наглости. На побелевшем лице выступили красные пятна. – Как ты смеешь!

– Заткнись, или я за себя не отвечаю, – испепеляя ее яростным взглядом, предупредила Кристина. Дэниэл недоуменно смотрел на бывшую жену. Она сняла очки. Но не стала собой. Он не знал ее. Кристина Норман умерла в той палате, в которой он бросил ее восемь лет назад. К его великому удивлению Мэдисон послушалась и затихла. Неужели его непоколебимая уравновешенная тетка испугалась худенькой хрупкой женщины? Кристина подняла глаза, и он со свистом втянул воздух. Ее глаза были цвета серебра, светлые, выбеленные гневом, почти нечеловеческой яростью. Тут было чего испугаться. Даже ему было не по себе от жуткого бесцветного взгляда. Подняв воротник пальто, девушка уверенными смелыми шагами подошла к могилам и по очереди повторила процедуру, которую только что проделал он. Дэниэл не мог оторвать взгляда от ее острого профиля. На мгновение лицо ее расслабилось, губы печально дрогнули и что-то беззвучно произнесли. Прижав руки к груди, она неотрывно смотрела на могилы близким им людей. Дэниэл осознавал, что стоит рядом с ней, но она, похоже, ничего вокруг не замечала. Что-то шевельнулось в его душе. Она так же одинока.... Боль стала неотъемлемой частью ее жизни. Он был виноват перед ней, но исправить ничего не мог.

Она очнулась неожиданно. Плечи ее выпрямились и напрягались. Она повернулась. И снова взгляды их встретились.

– Мне жаль, что ты потерял отца, – произнесла она ровным тоном и пошла прочь.

Дэниэл ошеломленно смотрел ей вслед. Тугой узел, образовавшийся в груди, рожденный ее словами, мешал дышать. Он отказывался понимать ее. Только что она гипнотизировала его исполненным ненависти взглядом, и вдруг искреннее сочувствие. Он не ожидал. И это рассердило его.

Поминки вытянули из него остатки самообладания. Собравшиеся говорили много хорошего об его отце, но Дэниэл не слушал. Он не из тех, кто говорит. Он переживал свою утрату молча. Так же, как и Кристина. Он заметил, что во время поминок она не произнесла ни слова. Ее подруга все время маячила рядом, словно сторожевой пес, охраняющий свою хозяйку от любой опасности. Но теперь Кристина могла сама за себя постоять. В этом Дэниэл убедился на кладбище. Мэдисон и теперь старалась держаться от нее подальше и больше не причитала.

Дэниэл не осознавал, как часто смотрит на бывшую жену. Он просто не мог оторвать взгляда от этой новой незнакомой женщины. Норман думал, что будет жалеть ее, испытывать муки совести, неловкость от того, что им все же пришлось встретиться, но ничего подобного он не испытал. Невольное уважение, даже восхищение удивило его самого. Он не подозревал, что способен на такие чувства. Его взгляд скользил по бледному лицу, с большими холодными светло-серыми глазами, которые когда-то казались такими глубокими, яркими, живыми, в которых жила надежда, детская искренность и любовь. Дэниэл убил в ней все это. Он – не Бог, не Дьявол, но создал свое творение, опустошенное и черствое, признающее существование, но не жизнь. Такое же, как он сам.

А ведь все могло быть иначе. Если бы он усмирил свою гордыню, слепую ярость, упрямое равнодушие, если бы принял от жизни то, что она давала ему. Жесткое чудовище владело его душой. Дэниэл презирал себя, больше, чем она думала. Никогда он не забудет, что сделал с ней, с их общим не рожденным ребенком, чего лишил ее и себя. Сердце его замерло, он перестал дышать, когда, подняв голову, Крис встретила его взгляд. Глаза девушки потемнели, словно она поняла, что за мысли сейчас блуждают в его голове. На долю секунды ему показалось, что глубокая боль, которую Кристина носила в себе, мелькнула в усталом взгляде. Опустошение, разлившиеся по ее лицу, отрезвило Дэниэла. Он не имел права даже смотреть на нее, не имел права думать о ней.

Кристина никогда не простит его, потому что он сам так и не смог простить себя, а просто закрыл свою душу от любых чувств, от воспоминаний. Прошлое должно быть там, где ему место. Просто день такой. Слишком много призраков витает за этим столом, и они невольно заставляют вспоминать.

Люди начали расходиться ближе к вечеру. Дэниэл стоически выдержал соболезнования последнего гостя, облегченно закрывая за ним дверь. В гостиной остались трое. Дэниэл, Кристина и ее подруга Лиза. Он сам не понимал, почему не ушел полчаса назад вместе с Мэдисон и Робертом. Было бы так просто сбежать. Следующая встреча состоялась бы только на оглашении завещания.

***

Они стояли в разных концах гостиной, но даже такое внушительное расстояние не спасало Кристину от раздражающего влияния его присутствия. Все нервы сжались в комок. Лиза без слов читала ее мысли. Ее ободряющий взгляд успокаивал. Кристина ждала, что он скажет что-то на прощание и уйдет, дав ей, наконец, спрятаться в свой неуязвимый кокон.

Ее бесило его нахождение в этом доме. В этом мире.

Она ненавидела его.

Но это чувство было совсем другим, не как вначале. Вместе с ним она ощущала невероятную усталость. Ее ненависть ничего не изменит, не исправит и не накажет его. Убить его у нее не хватит сил, а иначе Дэниэл Норман не сможет заплатить за то, что сотворил с ее жизнью. Оставалось только терпеть свое бессилие....

Она ждала. Дэниэл не уходил. Облокотившись на дверь, он смотрел на нее немигающим, спокойным взглядом. Сдержанное холодное лицо не выражало никаких чувств. Почему он медлит? Зачем мучает ее? Она не могла смотреть на него так долго. Весь ужас прошлого обрушился на нее. Никогда она не научится, не думать о том, что он сделал, глядя в его синие льдистые глаза. В Лондоне ей почти удавалось забыться. Почти. Но теперь все страхи, вся боль с новой силой ожили в ее сердце от одного только взгляда на это жесткое красивое лицо. Неужели она когда-то любила его? Теперь это было трудно даже представить. Только слепая дурочка могла так сглупить.