Бумажные цветы

Марго не помнила ее такой. Сердце в груди заныло, тугой узел образовался в области живота, глаза защипали предательские слезы.

Что же с ней случилось? С этой девочкой с лучиками в глазах?

– Маргарита, чай готов…

Она не слышала шагов Даниила, но мгновенно распознала нотки напряжения в его голосе. Он не договорил заготовленную фразу, заметив, чем занята гостья. Поставил две кружки с чаем на круглый столик возле дивана.

Марго обернулась, с трепетом сжимая в руках образ матери. Глаза ее были полны чувства, а его – неприкрытой боли.

– У тебя есть еще фотографии? – приглушенным голосом спросила она, преодолев расстояние между сервантом и диваном, присела на самый краешек.

– Да. – кивнул Даниил. Выражение лица не поддавалось объяснению. Он умело спрятал чувства, которые Марго успела подсмотреть минуту назад.

– Ты покажешь мне?

– Ты уверена, что хочешь этого? – спросил Даниил, пристально наблюдая за бледным лицом племянницы.

– Уверена. Я хочу помнить ее такой, как здесь.

– Я тоже. – в его словах было гораздо больше смысла, чем он хотел показать. Маргарита начала понимать то, что сначала казалось необъяснимым, преступным и кощунственным. Даниил не бросил семью. Он не мог смотреть, как его сестра медленно угасает.

– Это ты посылал деньги? – осенило ее. Даниил отвел глаза. Марго попала в точку.

– Диана не знает?

Мужчина отрицательно покачал головой, бесстрастно отвечая на требовательный взгляд Маргариты.

– Но почему? Неужели ты не мог объяснить ей? Диана – она сильная, храбрая. Она бы поняла. Знаешь, зачем я пришла?

Еще один кивок головы. Сегодня Даниил не настроен много разговаривать. Но Марго осознала, что и без слов хорошо его понимает. Неудивительно – они же семья.

– После нашей встречи в кафе, я решила узнать правду о смерти мамы. Когда ее не стало, я была маленькой и ничего не помнила.... – Марго передернула плечами. Ей вдруг стало очень холодно. Потянулась к кружке с горячим чаем. – И у Ди не спрашивала. На самом деле, мне не хотелось знать. Я боялась правды, словно чувствовала, какой страшной оказалась судьба мамы. А потом увидела тебя.... И поняла, что не имею права и дальше прятать голову в песок. Я поехала к Диане, учинила ей допрос, но о тебе ни слова, как и обещала.

– И … она рассказала? – самообладание на долю секунды оставило Даниила Казанцева. На лице явственно читался страх.

– Да. – тяжело вздохнув, ответила Маргарита. Блестящие от непролитых слез глаза замерли на снимке матери, который она все еще сжимала в левой руке. – Это так страшно, Даниил. Когда Диана закончила говорить, я отчетливо вспомнила маму.... Мертвую, в крови на полу. Ее нашла соседка, которая приглядывала за мной. Так несправедливо, что именно этот момент отпечатался в моей голове.

– Мне очень жаль, Маргарита. – пронзительным, полным горечи голосом произнес Даниил. – Жаль, что меня там не было. Чтобы помочь ей и уберечь тебя от душевной травмы.

– Но я за этим и пришла. – Марго сморгнула слезы, прижала ладонь к влажной щеке. – Пришла спросить.... Почему тебя там не было?

Немое страдание отразилось в каждой черточке Даниила Казанцева. Марго покачала головой. У нее тоже не было слов.

– Прости, Маргарита. Я и сейчас не могу тебе помочь. – хрипло сказал он. – Слишком поздно, чтобы исправлять ошибки.

– Но я понимаю. – воскликнула Марго, протягивая руку и накрывая подрагивающую ладонь дяди. – Тебе было страшно. Так бывает. Диана тоже боялась. Но женщины порой бывают сильнее мужчин. Я знаю. Так часто случается. Мужья уходят от жен, узнав, что их ребенок безнадежно болен, отказываются наблюдать за страданиями близким, понимая, что дни их сочтены, не потому что не любят их… нет.

– Ты так добра ко мне, девочка. – горько сказал Даниил. Необъяснимое выражение застыло в глазах. Он осторожно убрал руку. – Ты просто очень молода. Я не заслужил твоей жалости и понимания. Я виноват, Маргарита. Только я один и виноват.

– Почему? В чем ты виноват? Мама была больна. И ты не нашел в себе сил, чтобы ....

– Нет, Марго, нет. – Даниил прервал взволнованную речь Марго. – Не ищи мне оправданий. У меня было много лет для раздумий, и я не нашел даже маломальского объяснения своей трусости. Я думал, что без меня Мирославе станет лучше. Тогда я не понимал, что теряю ее навсегда, не понимал, что … убиваю ее. Хотел исправить, думал только о себе....

– О чем ты говоришь? – в недоумении спросила Маргарита. Сбивчивая речь Даниила только больше запутала ее. – Или ты знаешь то, что не знает Диана? Скажи мне. Это о моем отце? Ты был с ним знаком? Он что-то сделал с мамой, а ты не смог ей помочь? И поэтому сбежал? Кто он? Почему бросил ее в таком состоянии?

– Он не знал, Маргарита. Не знал, что она… что Мира была в положении. Он уехал в другой город, когда твои родственники отказались поддерживать с ним отношения. – Даниил не смотрел на Маргариту, каждое слово давалось с трудом. За пару минут мужчина постарел на десяток лет. – Ему не сообщили. Даже о смерти Мирославы…он узнал только через несколько месяцев. И никогда не возвращался домой, не видел ее могилы.

– Не понимаю. – Марго нахмурилась, разглядывая исполненное боли и раскаянья лицо Даниила Казанцева.

– Подожди. Сейчас… – мужчина порывисто встал и вышел из комнаты, оставив девушку в полном смятении чувств. Что это сейчас было? Она совсем ничего не поняла из сбивчивого монолога Даниила.

Казанцев вернулся быстро, в руках он держал старый потертый альбом с фотографиями в обитой бархатом обложке.

– Ты просила. Тут все, что удалось сохранить. – Даниил сел рядом с Марго и положил ей на колени альбом. Нервным движением руки открыл его. Взгляд Маргариты остановился на черно-белом ряде фотографий. – Это мама. Твоя бабушка. Такая молодая. Дианка очень на нее похожа. Правда?

Марго согласно кивнула, погрузившись в изучение снимков. Даниил листал страницу за страницей, и на каждой частичка истории ее семьи. Она затаила дыхание. Это, как путешествие в прошлое. Захватывает. И наполняет сожалением и тоской.

– А это папа. Он ушел от нас, когда мне было шесть лет. Я его плохо помню.

– Ты в него. – заметила Маргарита. – И мама тоже. Почему он ушел?

– Встретил другую женщину. Мы никогда больше не встречались. А это я иду в первый класс.

– Смешной. А что за девчонка за спиной?

– Мира. – теплая улыбка согрела глаза Даниила. – Она с детства ходила за мной по пятам. А вот мы в зоопарке. Динка в стороне. Мы ее раздражали. Она воображала, что самая умная и взрослая, хотя была младшей в семье. Смотри, это твоя мама в Крыме. Красавица, правда? Ей здесь пятнадцать. Мы в первый раз выбрались на отдых к морю все вместе. Я устал отгонять от Миры джигитов. Проходу ей не давали.

– О, а это твоя подружка? – усмехнулась Марго, ткнув пальцем в цветную фотографию, где совсем юный Даниил обнимает невысокую рыжую девочку.

– Да, это мой выпускной. – губы мужчины дрогнули, улыбка погасла.

Маргарита продолжила листать альбом. И чем дальше, тем тревожнее становилось на душе. Почти на всех снимках была ее мать и ее брат. Улыбающиеся, молодые, радостные. Или только Мирослава, загадочно смотрящая в объектив. И на одиноких кадрах она не улыбалась.... Ее глаза выражали печаль и тайну, и … любовь?

– Кто ее фотографировал? – тихо спросила Маргарита, подняв задумчивый взгляд на Даниила.

– Я. – ответил он.

Девушка вздрогнула, открыв последнюю страницу.

Выпускной ее матери. Прекрасная Мирослава Казанцева в струящемся белом платье с открытыми плечами. Развевающиеся на ветру черные локоны и тихая печальная улыбка. А рядом с ней в этот знаменательный день не самый красивый и популярный мальчик из класса, и даже не очкастый ботаник, и не студент-старшекурсник, а ее брат.

– Маргарита, ты не должна верить Диане. Мира, твоя мама родилась здоровой девочкой. Все, что случилось потом....

– Нет. – побледнев, Марго захлопнула альбом, резко вскочила на ноги. Она смотрела на Даниила Казанцева диким взглядом. То, что Маргарита увидела сейчас в его глазах, в глазах матери на снимке наполняло ее душу ужасом и гневом. Она отказывалась верить, боялась признаться, взглянуть в лицо фактам. Понять скрытый смысл фраз Даниила....

Марго думала, что больнее, чем в тот день, когда Диана рассказала о болезни мамы, уже не будет, невозможно. Она ошиблась.

Есть что-то пострашнее безумия души.