Врачебная тайна доктора Штанца

Последние два месяца, из-за редких выходов девушки на улицу, Вагнеру приходилось лгать, что Эльзе нездоровится.

– Кхм, – кашлянул от волнения, Абелард, – вы знаете, я думаю, что вас разбудила вьюга. Слышите, как воет? – подняв указательный палец, спросил он, пытаясь привлечь внимание женщины к грохочущим порывам ветра, заставляющим скрипеть вывеску у дома и дрожать входную дверь.

– А что у вас за корзина?

– Мне приходится выносить в ней кое-какие вещи, запачканные в ходе моих учебных экспериментов, – постарался оправдаться, молодой человек. – Я же студент и иногда так готовлюсь к предстоящим экзаменам.

– Смотрите только не переусердствуйте, – погрозила костлявым пальцем фрау, с явным недоверием в глазах к услышанному ей объяснению. – Только пожара мне в моём доме и не хватало.

– Ну, что вы, – закачал отрицательно головой, юноша, – как можно.

И не желая больше подвергаться допросу со стороны подозрительной хозяйки, обошёл её и спешно покинул дом.

Оказавшись на улице, он быстрым шагом, сквозь обжигающий студёный ветер, направился к церкви Святого Фомы. Надежда на то, что в ней кто-то есть оправдалась. В нижнем окне маленькой башенки, пристроенной с противоположной от входа стороны, светился огонёк.

Перед церковью располагалась рыночная площадь, и сейчас она была вся заставлена кибитками. Цыгане. Они частенько колесили по городам и давали представления. Но если верить людям, основной промысел цыган состоял в обворовывании их зазевавшихся зрителей или же граждан пришедших на рынок что-то купить.

Абелард пересёк площадь и приблизился к светившемуся окошку церкви. Разглядеть, кто там находился через мутное стекло ему так и не удалось. Тогда он подошёл к главным дверям и что было мочи, постучал в них. Надежды на то, что его услышат, из-за завывания ветра в архаичных готических сводах церкви, было мало. Однако вскоре до него всё-таки донёсся из-за дверей шум тяжёлых шаркающих шагов и чьё-то недовольное бормотание.

Быстро оставив корзину в портале у входа, Абелард сбежал по ступенькам вниз и нырнул за растущее рядом с церковью дерево. Несколько минут он не слышал ничего, кроме бушующей вьюги. Но вот дверь церкви со скрипом отворилась, раздалось какое-то не совсем католическое ругательство, и последовавший за ним громкий дверной хлопок, да такой, что стало слышно, как зазвенел цветной витраж над входом.

Высунув голову из-за ствола, Абелард шарящим взглядом обсмотрел весь приступок у церкви. Никого. Корзина исчезла. Тяжело вздохнув, он вытер струившийся со лба пот, и чуть ли не бегом отправился обратно к себе домой. Вернее в снимаемую им комнатушку, где в абсолютной темноте, одна, под жуткое завывание вьюги, лежала и стонала его несчастная обессиленная жена.

С огромным трудом ему удалось потом её убедить, что у них не было другого выхода, и что ребёнок теперь в надёжных руках. Если утрированно – в руках Господа.

Несколько дней несчастная девушка провалялась после родов в кровати. Вагнер страшно переживал, и не только из-за жены, но и из-за содеянного им преступления. Каждый день он заходил в церковь Святого Фомы, в надежде хоть что-то узнать о дальнейшей судьбе своего ребёнка. Но её толстые стены надёжно хранили свою тайну.

– О чём ты задумался? – спросила его супруга, неожиданно прервав герр Вагнеру течение мыслей.

– Да так, – пространно ответил он, разомкнув веки и вновь оказавшись в полутёмной душной комнате, – кое-что вспомнил.

Женщина с силой, на какую только ещё была способна, сжала ладонь мужа и тихо произнесла:

– Да, я тоже.

В их странном разговоре вновь наступила пауза, а в комнате повисла странная звенящая тишина. И неизвестно, сколько бы она ещё продолжалась, если её внезапно не нарушил шум въехавшего во двор их дома экипажа, громкие шаги людей, и последовавший через минуту стук в дверь. На разрешение войти, в спальню зашёл слуга, который доложил, что приехал какой-то важный герр, называющий себя доктором.

– Ах! Ну, наконец-то! – воскликнул обрадованно Вагнер, и приказал вести этого господина прямо сюда.

– Ты его даже не встретишь? – удивилась женщина.

– А зачем? Доктор поймёт, что я нахожусь возле больного человека и не могу его оставить одного.

Через пару минут в коридоре послышались шаги, и дверь в спальню вновь отворилась. На пороге возник крупный мужчина. Это был Хенрик Штанц. В одной руке он держал большой саквояж, а в другой, длинную трость со сверкающим даже в такой темноте набалдашником.

– Добрый день, доктор, – поприветствовал его, вставая и подходя к нему, герр Вагнер.

Впустивший доктора в комнату слуга, тут же закрыл за ним дверь, и комната вновь погрузилась во мрак.

– Добрый день, герр Вагнер, – ответил вежливо и тихо мужчина.

– Можете говорить громче, доктор, – послышался слабый голос женщины с кровати. – Я не боюсь громкого звука.

– Но, кажется, вы боитесь света, – заметил доктор, подойдя к кровати на которой она лежала. – Позвольте мне зажечь свечу, – обратился он к женщине, и, не дожидаясь её ответа, чиркнул огнивом и зажёг фитиль большой свечки воткнутой в позолоченный шандал, расположенный на этажерке.

– А это не навредит моей жене? – боязливо спросил Вагнер.

– Ни в коем случае, – успокоил его Штанц, ставя на прикроватную этажерку свой саквояж.

При свете свечи доктору открылась совсем другая картина. Перед ним лежала пожилая женщина со странным цветом лица. Её кожа была покрыта какими-то тёмными пятнышками и при этом казалась настолько тонкой, что через неё виднелись мелкие капилляры синего цвета. Зрачки глаз женщины были бесцветны, а лицо настолько худым, что по её черепу можно было изучать анатомию. Между потрескавшихся чуть раздвинутых, вывернутых губ, белели дёсны пожелтевших зубов. Зрелище было не для слабонервных людей.

Даже её собственный муж, давно не видевший свою жену при свете, немного вздрогнул и невольно отвернулся.

– Будете делать осмотр? – спросил он доктора, полезшего в свой саквояж.

– Если вы имеете в виду, что мне нужно поставить диагноз, то уверяю вас, мне всё понятно и так, – ответил Штанц, вытащив из саквояжа несколько стеклянных мини сосудов и какие-то тонкие трубочки. – Ещё когда у меня дома, вы рассказали о симптомах болезни вашей жены, и её светобоязни, мне всё стало ясно, – сказал доктор. – Лучше присядьте, – предложил он суетившемуся вокруг него Вагнеру, – и подождите, пока я проведу первую процедуру очищения.

– Процедуру очищения? – переспросил Абелард, садясь в кресло возле закрытого шторой окна.

– Да, очищения, – повторил Штанц, разворачивая на столе, возле кровати, нечто подсумка с множеством хирургических инструментов. – Только сразу предупреждаю вас, что не обещаю стопроцентного выздоровления вашей супруги. Болезнь слишком запущена.

– Позвольте вашу руку, – обратился доктор к женщине.

– Боже, опять! – воскликнула несчастная. – Прошу вас, только не делайте кровопусканий, – взмолилась она.

– Мне необходимо проверить вашу кровь, – пояснил Штанц, – а для этого нужно взять небольшое её количество. У вас есть ванночка для процедуры кровопусканий?

– Она здесь, – сказал, вставая Вагнер, и подойдя к кровати жены, вытащил из-под неё маленькую, глубокую ёмкость, с носиком для слива. Это и была та самая ванночка, которой постоянно пользовался Адольф Менгер.

Фрау Вагнер с трудом вытащила из-под одеяла свою левую руку и протянула её доктору. Он вынул из саквояжа ланцет, быстро окунул его несколько раз в жёлтое пламя свечи и подошёл к больной женщине. Затем Штанц засучил ей рукав пеньюара и, подсунув под сгиб руки маленькую ванночку, сделал ей резкий, и точный прокол в вене, которая была исполосована затянувшимися ранами от предыдущих кровопусканий ланцетом Адольфа Менгера.

Потёкшая слабо кровь была почти чёрного цвета. Набрав её совсем немного, Штанц прижал к проколу кусочек мягкой, чем-то набитой ткани, и согнул женщине руку.

– Подержите пока так, – сказал он ей. – Мне необходимо узнать какого типа у вас кровь.

Доктор взял заполненную ванночку, поставил её на стол и стал производить над ней странные манипуляции. Вытащив из саквояжа кусочек материала, похожего на хрусталь, он на него капнул каплю крови женщины, набрав её из ванночки с помощью миниатюрной стеклянной колбы на один конец которой был одет кожаный мешок похожий на пузырь. Затем Штанц стал по отдельности брать из каждого сосуда, понемногу жидкости, так же напоминающей кровь, и смешивать её на кусочке хрусталя, перед каждым новым разом протирая его тканью, с кровью больной женщины. При этом в каждую новую, получаемую смесь, он добавлял крупицы какого-то зеленоватого порошка.

Вагнер, внимательно наблюдающий за Штанцем, видел подобные опыты на своих глазах впервые. Однако досадное выражение доктора при каждом таком смешивании жидкостей, вызывали в нём всё большую тревогу. И вот, смешав, наконец, кровь женщины с жидкостью из последней принесённой им баночки и с частицей неизвестного порошка, Штанц радостно воскликнул:

– Converged(Нашёл лат.)!

– Простите, доктор? – не поняв, переспросил с волнением Вагнер.

– Ах, извините, – ответил Штанц. – Я хотел сказать, что нашёл наконец-таки ту кровь, которая подойдёт вашей жене.

После этого доктор подошёл к прикроватной этажерке и начал там что-то мастерить. Из саквояжа он вынул предмет, напоминающий небольшую трость. Только она имела основание для установки на ровную поверхность и к тому же внутри себя скрывала металлический стержень, который доктор из неё вытащил. Так, у него получился настоящий штатив, к верхнему краю которого с помощью тонкой бечёвки он закрепил тот самый стеклянный сосуд, из которого брал жидкость последней, только предварительно закрыв его странной крышкой с торчащими из неё трубками и перевернув сосуд донышком вверх. Затем, он вытащил из саквояжа тонкую длинную верёвку из какого-то мягкого материала, на одном конце которой имелся ещё более тонкий предмет, чем-то напоминающий заточенное перо с косым срезом. На одну торчащую из крышки банки трубку доктор натянул вытащенный им предмет, а другой конец трубки поднял и просто засунул под держащую сосуд бечёвку. Свободной рукой он достал из саквояжа стеклянный флакончик и зубами вытащил из него пробку. Вырвавшийся из него необычайный аромат моментально заполнил всю комнату, приятно защекотав пазухи носа герр Вагнера. Этот божественный запах напомнил ему исходящее от цветущего майского разнотравья дурманящее амбре. Так пахли букеты, которые он когда-то собирал для своей будущей жены. Штанц поднёс флакончик к руке женщины и, перевернув его, уронил ей на место сгиба предплечья пару капель какой-то чудо-жидкости. Потом снова заткнул флакон, убрал его и хорошенько растёр эту ароматную жидкость в месте прокола. Когда с пера закапала бурая жидкость, он вонзил его женщине в руку, засунув его косой заточенный край достаточно глубоко ей под кожу. Несчастная немного скорчилась, но стерпела. Затем он взял тряпичную перевязку и намотал её в месте укола на изгиб руки. Посмотрев внимательно, как набухла проводящая из подвешенного сосуда трубка, которую Вагнер поначалу принял за верёвку, он сказал:

– Теперь придётся подождать. Вашей жене нужно восполнить силы, прежде чем я начну очищать ей кровь.