Участь обитаемой планеты

Среди людей это означало конец дикому естественному отбору – сплочёным объединением слабых до потенциала сильного.

Сами понятия о силе, умноженной разумом, приобрели два противоположных смысла – либо для продолжения покорения слабых, либо для оказания содействия слабым до уровня сильных. Либо диктовать условия слабым, либо защищать их от посягательства сильных.

Выправлены понятия о конкуренции – как движущей силе развития человеческого общества, которая становится таковой только на квазиравных уровнях. И если этого нет, то и без конкуренции понятно – кто кого одолеет. То есть то, что и происходит на свободном рынке в частных свободных междусобойчиках без вмешательства государства в частную экономику.

А, главное, Разум позвал людей к свободе от рабства и крепостничества, нищеты, бедности и безграмотной темноты. И никто, похоже и не заметил, как эту свободу плавно переиначили в свободу личности от общества, детей от родителей, учеников от учителей, мужей от жён, а мужского пола от женского, вплоть до полной потери половой ориентации. С настырной пропагандой однополых браков – требованиями их правового утверждения, а значит и всеобщего распространения во всех обществах на легальной правовой основе.

И оставалось только выяснить – где и кто откопал право одного гражданина общества подчинять частному регламенту свободу своих же сограждан, или право на свободный частный рынок рабсилы из живых же людей?

А нигде и никто, потому как позаимствованы они из дремучих времён господства и рабства.

Тогда всё сходится.

Эгоизм становления

Да – эгоизм. А это и значит, что вопреки укоренившемуся стереотипу о человеке, как существе общественном – он фактически и объективно рождается принципиальным эгоистом и вплоть до совершеннолетия и самостоятельной дееспособности. И здесь не требуется никакой особой аргументации – ни одно дерево в природе не даст плодов, пока не насытит себя соками земли, достаточными для этого.

То же и с нарождющимся человеком – для того, чтобы начинать отдавать добро другим, это добро требуется накопить прежде всего у себя и в себе. И тут полное совпадение с философскими сентенциями о любви в первую очередь к себе и полная подмена реального оказания добра другому – бездонными вербальными пожеланиями добра, успехов, крепкого здоровья и счастья. Есть, разумеется, существенная разница между тем, чтобы оказать реальное добро и тем, чтобы всего лишь обозначить его словами.

Но весь негатив эгоизма начинается тогда, когда став совершеннолетним и дееспособным, человек продолжает насыщать себя добром не собственным трудом, а извлекать прагматическую выгоду для себя любимого из добра, творимого другими и тянуть общественное одеяло на собственное тепло, не обременяя себя вопросом – кто там начинает замерзать от этого.

Вестерн-концеция эту принципиальную возрастную разницу просто игнорирует, продолжая настаивать на свободе эгоистической личности в любом возрасте. Иными словами – на свободе поведения, определяемого только мыслями о собственной пользе и выгоде, не учитывающего интересы других людей, интересы всего общества и равнодушные к участи других людей и общества.

Однако, свобода Личности абстрактной – не что иное, как свобода всего лишь одной половинки от реального диалектически целого, образующего и само общество и трудовые и рыночные обменные отношения – на что свободная половина принципиально не способна в самостоятельном варианте и вплоть до того момента, пока не сольётся с другой, диалектически противоположной. А это означает наступление парадоксальной дилеммы – либо конец свободы одной Личности, либо зарождение свободной однополой пары со всеми сексуальными извращениями природного естества.

Иными словами, свобода абстрактной личности – это принципиальный распад человеческого общества на части, и возможно за эгоистическим удовлетворением это не заметно. Но важна тенденция, тем более облекаемая правовым юридическим статусом для всеобщего распространения в качестве условия для цивилизованного развития.

Несомнено, что в условиях конкурентной борьбы подобная тенденция – великолепное политическое оружие для устранения конкурентов по частям и одиночкам.

И тогда речь идёт уже не об эгоизме, а об эгоцентризме, как крайней форме личностного эгоизма (индивидуализма) и полная сосредоточенность на собственной персоне и личных интересах. Личностного эгоизма, как себялюбия, преувеличеного мнения о своих достоинствах, поведения, определяемого мыслью только о собственой пользе и выгоде.

Что в практической жизнедеятельности означает – равнодушное отношение к соседям и другим согражданам общества, склонность рассматривать чужую беду, как открывающуюся возможность повышения собственного благосостояния, извлечения корысти из властных полномочий, начиная с самых незначительных, а будучи очевидцем или участником различных происшествий и бед – ничего не видеть, не слышать, не свидетельствовать, а тем более, не оказывать посильного содействия.

Остаётся только уточнить – исчезают ли подобные свойства натуры с ростом её материального состояния или, наоборот, крепнут.

Возможно в Старой Европе и Новом Свете подобная традиция не только укоренилась от времён изначального освоения колониальных и вновь открываемых земель, но и вошла в официальные концепции государств и даже составила основу, якобы, международных – правовых принципов и норм развития.

С позиции западной, в конце 20 века это выглядело как предстоящие реформы по освобождению обществ от диктатур власти и, в частности, от прокоммунистических режимов. Но с позиции тех, чьи деды и прадеды совершили революцию, ещё сто лет назад предвосхитившую нынешнее правовое равенство, не зависимое от имущественного положения – состоялась самая откровенная контрреволюция, с возвратом российской бонанзы в лоно клановой аристократической синекуры.

Происхождение обезьян от Человека

Надоело, по всей видимости, заниматься поисками ответов на извечные вопросы – кто виноват, что делать и быть или не быть. Куда как проще и умиротворённее издавать законы о снятии проблемы с истечением срока давности. Тем более, когда на их место выдвигает современность задачки поинтереснее. Например – смотреть или не смотреть?

Впрочем – чего же здесь-то гадать? Ответ заложен самой жизнью – смотреть однозначно. И смотреть, и слушать, и осязать, и нюхать. И всё без исключения – приятное и не очень, нравственное и безнравственное. А не ознакомишься с безнравственностью – предстанешь перед ней, при случае, безоружным, не будешь знать, как ей препятствовать, не заметишь, как завладеет она тобой целиком и полностью.

Только тут проблема разделяется надвое. На тех, кто уже вырос до способности самостоятельной оценки с отделением зёрен от плевел, и тех, кто ещё не дорос. А не дорос – значит беспрепятственное продолжение слепого подражательства тому, что подсовывают. Но как из тех, так и из других – вырастает со временем особая кагорта, которая приступает генерировать собственные варианты того, что предлагается смотреть остальным.

С каким-то неуёмным убеждением стать выше общества, дабы разбудить его, ещё и не прекращавшего смыкать веки от так и не решаемых вопросов – что делать и кто виноват, быть просвещённее профессиональных и авторитетных Центров исследования социальных проблем, дабы ещё каким-то особым способом заострить их внимание, и даже вооружить власть, которой и без того вручены все мыслимые и немыслимые мощнейшие средства и широчайшие полномочия.

А есть, оказывается, у таланта неиссякаемый резерв. Изобразить сермяжную правду жизни гораздо глубже и шире, в неожиданных ракурсах и позах, во всех деталях и подробностях, нюансах и штрихах – не замечаемых бесталанными обывателями в повседневной мирской суете. Да так, чтобы по-ярче, по-выпуклее, по-смачнее. Дабы не просто смотрели, а вставали и аплодировали.

Только скрадывается при этом деталь куда как по-существеннее: восторженные аплодисменты вызываются одинаково – как талантливым воплощением амплуа героя положительного, так и таким же талантливым отражением отъявленного негодяя. Совершенно безотносительно к тому – на чём хотелось бы заострить внимание и открыть-таки глаза обществу.

Пошлость и цинизм становятся всё более популярными уже не потому, что именно они наиболее адекватны для восприятия массовому обывательскому менталитету, а оттого, что преподносить их принялись тоже весьма и весьма талантливо, захватывая этим уже далеко не обывателя. Всю звёздную элиту, знающую толк в талантах и восторженно аплодирующую. Не пошлости – а талантливой пошлости. Выходит – этим самым не только не открываешь глаза на безнравственность, а утверждаешь её в качестве самых сладких моментов бытия.

И настойчиво убеждаешь остальных в том, что сексуальная революция – это подлинное раскрепощение натуры, а не закабаление её примитивной ограниченностью, что заниматься любовью – нет никаких особых проблем, а лишь бы добраться до сладострастных фрикций, что успешная женщина должна быть не иначе, как стервой, и почему бы в качестве решающей реформы не добиться каждой бабе по свободному мужику и наоборот, а то и узаконить полигамию.

Отчего не снизить возраст официальным лолиткам и лолитикам, не придать правовой статус всем, кто благополучно распрощался с бременем сексуальной ориентации, и доколе держать самую древнюю профессию в подполье. если бестолку с ней бороться.

И таким образом пришли к тому, что если по вопросу происхождения Человека от бога или обезьяны – ещё можно спорить, то по возникшей в явном виде тенденции происхождения обезьян от человека – уже не требуется ни Дарвиных, ни Церкви.

4. Куда планета прецессирует

Подскажите же – где право, а где лево?

В географии – в той проще. Помыслил себя на некоторой централи, поименованой Гринвичским меридианом, лицом на Север – и получи правый Восток и левый Запад! Если на юг – наоборот. А как быть с политическими убеждениями? Очевидно, тоже определять по некоторому центру. И то, если сам центр не вращается – словно флюгер по ветру. И если такого центра нет, то не существует и предмета для определения правого или левого.

По централи, разумеется, социологической, за которую нетрудно принять курс отдельного общества на развитие, А если учесть современные устремления обществ к единой центральной идее всеобщего правового поля (с изначальным наделением каждого гражданина жизненными правами, принадлежащими от рождения, неотчуждаемыми и равноправными перед судом и законом) – то так будет посолиднее.

Но в таком случае – что значит и эту констатацию корректировать справа или слева? А, оказывается, значит, да ещё как!

Реально обладать правами – принципиально невозможно, не обладая необходимыми и достаточными материальными средствами на основе либо свободных частных доходов, либо лимитированой зарплаты по найму. То есть, вопрос о правах гражданина – есть прежде всего вопрос о собственности. И ни одна мать не рождает ребёнка вместе с собственностью, предписаной от рождения для реализации его жизненных прав.

И вот это существенное дополнение лишь заменяет прежние термины «богатый» и «бедный» на «полноправный» и «бесправный» – в прямой зависимости от имущественного признака, и так от самого дремучего господства и рабства – правые это те, кто за господ, а левые из тех, кто за бедных от господ. А чем же тогда Центр должен заниматься – или и без него можно обходиться? А пусть качается, как флюгер на ветру – на торжество анархии и хаоса, если ни правые, ни левые, ни прочие и не думали стремиться к центру.

Но если и в правовом поле неимущему истцу положен один государственный бесплатный защитник, а полноправный ответчик имеет возможность нанять целую контору матёрых адвокатов, способных прямо в суде поменять местами истца на ответчика, хоть на западе, хоть на востоке – то в чём же подвижки правовой цивилизации?

Чего хотят правые? Свободы для жизни

Конечно же, правовых норм на свободу, самостоятельность и независимость Личности.

На это можно было бы ответить одной лишь общей фразой – для свободы, самостоятельности и независимости Личности прежде всего необходима надёжная самодостаточность, дабы самому не попадать в зависимость от чьих-то товаров и продуктов, а также способных – и на собственные философские мудрости, дабы от чужих не зависеть, и на то, чтобы самому удачно гвозди забивать простым молотком. Но нет, не эта свобода обуяла планету!

Под свободой личности принялись понимать размер персонального (частного) капитала, который позволяет в чисто финансовом отношении – не зависеть от общества с его настырными налогами, от государства с его вечно недостаточным бюджетом, от власти с её надоедливыми призывами к порядку.

От родителей, дети которых с пухлыми пачками карманного папера, а в школах – от педагогов с нудными назиданиями про то, что счастье не в деньгах Как, впрочем и состоятельных мужей – от надоевших жён. И наоборот. Свобода состоятельно-финансовая, которая позволяет нанимать обслугу в семье, которая бы забивала гвозди и консультировала по философским проблемам и живую рабсилу в частных междусобойчиках, чтобы производили необходимые свободной Личности товары и услуги.

Частный паперный капитал, который только и даёт свободно куролесить по всему экзотическому миру, и свободно выбирать любую Родину (а заодно и земли с природными богатствами). И на который, не особо горбатясь, можно купить всё, что продаётся, и продать всё, что куплено – непременно с выгодой для себя любимого.

На который как раз и получается – иметь частный независимый от общества суд, независимый от народа Парламент, свободные от власти организации и самые объективные журналисты, способные за подобный капитал перетряхнуть исподнее архивное бельё любой личности по собственному усмотрению. А нехватит отечественных банкнот, их в свободном полёте от иностранных радетелей за свободу и независимость – хоть пруд пруди.

Даже с демократического процесса формирования представительской власти посредством персональных доверительных подписей избирателей – и с того снимают все возможные ограничения паперных вливаний им на замену.

Одним словом, понадеялся обыватель на то, что пришла для всех духовная общечеловеческая ценность свободы, а воспользовались ею прежде всего творческие мыслительные таланты – артисты, адвокаты, жулики и проходимцы!

И труд законом освободили. Но не с целью принципиального освобождения труда от чьей-то зависимости, а всего лишь для банального переподчинения трудовых ресурсов от государства – к, невесть откуда подсуетившимся частным работодателям, на усмотрение частного регламента.

Да хоть на какое усмотрение! Вместе с этим узаконили свободу выбора профессий и рода деятельности (то бишь, источников доходов) – по собственному усмотрению каждого. И кто же с таким законом откажется от предпочтения наиприятнейшей для него профессии, от относительно чистого для него, не энергозатратного и скорого на доходы рода деятельности – по отношению к грязному, энергозатратному производству товаров с его длинной дорогой к банкноте?