Мам, ты должна это видеть!

– Безопасность в первую очередь, – говорит он.

– Я тебя умоляю, я еще даже не пьяный, – говорю я и, с визгом шин, машина срывается на дорогу.

– Проклятье, Клайд!

Я не могу сдержать смех и снова веду машину как законопослушный гражданин.

– Что скажешь, дружище?

– Боюсь я вынужден назвать тебя говнюком, который оставил некрасивые полосы у моего дома.

– Это современное искусство, ты такое вроде любишь.

– Очень смешно. Кстати говоря, что у тебя с лицом?

Я искоса смотрю на Фаррана, он смотрит на дорогу.

– А что с ним? – спрашиваю я, и шевелю челюстью.

– Видел когда-нибудь кирпичи?

Бывают моменты, когда надо высказаться, и тебе хочется, чтобы тебя спросили и начали разговор за тебя, но этот момент иногда очень болезненный. Гадость. Я вздыхаю: ещё одна пробка.

Фарран всё так же смотрит на дорогу, но я знаю, что он внимательно слушает.

– Ну, похоже, Эшли будет на вечеринке… и, ну, сам понимаешь, короче.

– Эшли Томпсон?

– У-угу. Она самая.

Фарран замолкает и барабанит по двери пальцами. Загорается оранжевый кружок на светофоре. Он кашляет и тянется к моей пачке с сигаретами.

– Она снова одна, рассталась с тем членососом бородатым.

– И ты, конечно, думаешь, как бы ей отомстить покруче, или как начать всё сначала? Зная тебя, я склоняюсь к…

– Чел, я просто не знаю. Не знаю и всё. Я без малейшего понятия, во что это выльется, а ребят напрягать не хочу. Сделаю вид, что её нет и всё. Нахрена она вообще туда попрется для меня тоже загадка, ведь знает же, стерва, что я там буду. Неужели она собирается ко мне клеиться? Боже, да что с этим светофором не так!? – я неожиданно сильно повышаю голос.

Оранжевая лампочка всё еще горит.

– Не кипятись, – говорит Фарран, выпуская струю дыма в окно.

– Я не знаю, что будет, когда я увижу её, мне поздороваться?

Под торжественную какофонию гудков, цвет наконец сменяется на зелёный.

– Всё проще, чем кажется, Клайд. Ты слишком болезненно пережил разрыв с ней, потому что она нашла кого-то, – он показывает «кавычки», – лучше тебя. Но, как видишь, и там она осталась недовольна. Я вот что тебе скажу. Люди бывают самые разные, как и фломастеры. Мужчины делают идиотские поступки, женщины делают странные и необъяснимые вещи. Моя работа позволяет мне наблюдать эти ошибки. Например, гипотетическая «Она» презирает и ненавидит гипотетического «Его», который устраивает «Ей» сеанс кулакотерапии каждую пятницу. Но гипотетическая «Она» не уходит от «Него» и даже заводит с ним гипотетических детей. Как думаешь, какова вероятность того, что этот гипотетический ребёнок будет жить счастливо, когда на его глазах два самых близких человека будут сгорать от ненависти друг к другу, драться и топить своё несчастье в алкоголе?

Я молча слушал, и туча над головой начинала потихоньку рассасываться. Вещи, которые он говорил, были неприятными, как холодный ливень, но мне становилось легче.

– Это происходит потому, Клайд, что эти люди продолжают играть в подростков, когда давно уже остепениться и обзавестись мозгами. Есть одно, до ужаса простое, правило, оно логичное до невозможного: если человек делает тебе больно, использует тебя, если между вами нет доверия и ваши отношения зиждятся только на ощущении комфорта от владения друг другом и сексе со всеми вытекающими – ВЫ НЕ ПАРА, ВАМ НЕ СЛЕДУЕТ ЗАВОДИТЬ ДЕТЕЙ ДРУГ С ДРУГОМ.

На последних словах он вскидывает руки и начинает стучать ладонями по торпеде, будто каратист по кирпичу. Я с интересом наблюдаю за тем, как он злится – а он злится, иначе не скажешь. Но, он тут же оправляется, тушит бычок и закрывает окно.

– Однако, тебя не интересует последняя часть в данный момент. Я лишь пытался донести до тебя то, что она тебе уже не пара. Бывшие тем хороши, что они были и ушли. Ничего хорошего не получится, если ты решишь вернуть её или даже позволишь вернуться ей, если она того захочет. Мы люди, Клайд, мы совершаем ошибки, но я прошу тебя не допускать эту – глупую и опасную. Не создавай мне работу. Порой тяга невыносима, но мы люди, Клайд, еще и потому, что мы учимся и адаптируемся, учась на ошибках других.

– Я понимаю…

Воцарилось неловкое молчание. Вот мы и на подъездной дорожке Гэри.

– Да нихрена ты не понимаешь, кусок пенька.

– Пош-ш-ёл ты, Крампус.

Мы захохотали.

Глория в черном пуховичке и Гэри без футболки подходят к багажнику. Я открываю его нажатием кнопки. Выходить совсем не хочется, но Фарран зажег меня, и оставаться внутри мне не хочется еще больше. Хочу действовать и развлекаться, высоко подняв голову. Этой сучке до меня не добраться. Субботу не сможет испортить даже она, в конечном итоге. Не-а.

– Я считаю, единственный способ, конкретно в твоём случае – это двигаться вперед. Не закрываться в себе или окружать себя сонмом из одноразовых бабочек, а найти достойную тебя женщину. И самое главное – самому быть достойным её. С этим у тебя проблем вроде нет. – сказал он наконец.

– Спасибо. Нихрена из твоих метафор не уловил, но спасибо.

– Ладно, страдалец, пошли, чур я закрываю машину и паркуюсь, пока ты несёшь пакеты в дом. У меня спина болит после тренировки.

Я выхожу из машины и помогаю перенести пакеты, пока Фарран паркуется. Здороваюсь с Гэри, на вопрос почему он голый, он отвечает, что он только что отжался 200 раз и ему стало чудовищно жарко. Ну и плюс-минус аперитив в двойном объёме. А может желание посверкать своими кубиками и грудью.

Вслух я этого конечно не говорю, мы ждём Фаррана и заходим в дом. Играет музыка, конечно же Тейлор Свифт. Глория упорхала на кухню, заниматься делами, а мы с парнями пошли на второй этаж, Тоби, Брайан и остальные ребята уже здесь. Все весело здороваются, и вечер набирает обороты. Девочки поднимаются к нам и говорят, что всё уже готово. Я замечаю, что Алиша сегодня в ослепительном облегающем платье белого цвета.

Иду вниз по стеклянным ступенькам, моё сердце гулко бьётся. В компании легче переносить неприятные встречи, но неприятная встреча остаётся таковой, тут ничего не попишешь. Я здороваюсь со всеми, помахав рукой, хотя обычно обнимаю и чмокаю в щёку. Алиша всё равно обнимает меня и, сквозь ореол её светлых волос, я вижу её. В фиолетовой рубашке с длинными рукавами, на шее чокер (такие вещи идут подросткам с Тумблера, а не почти тридцатилетним девушкам). Она выглядит сногсшибательно, а я её ненавижу, кажется.

И смотрит на меня в упор. Она даже не отводит взгляд своих бесстыжих глаз, когда я отстраняюсь от Алиши. И за это я начинаю ненавидеть её больше. Вечеринка разгорается, Гэри и Брайан по классике играют в пьяную лесенку с отжиманиями и приседаниями.

– Удивительное сочетание здорового образа жизни и саморазрушения, это как застрелиться во время утренней пробежки.– говорит Фарран и все смеются.

– Бюджетная версия «бойцовского клуба». – добавляю я и все снова смеются.

В этот момент Брайан теряет равновесие и плюхается на кафель задницей, с тревожным таким «бух», дом взрывается смехом, смеётся и Эшли. Я вижу её ровные белые зубы, которыми она кусала меня, когда злилась или…

«Нельзя» – холодный рассудок возвращает меня на место и я иду к парням, которые от смеха и количества выпитого просто не могут встать.

Вечеринка продолжается, а я настойчиво игнорирую Эшли. Пусть это и проблематично, но не титанически трудно, как я ожидал сначала.

Мы с парнями играли в бильярд, когда Фарран сообщил, что ему пришло на почту сообщение о том, что его комиксы издадут. Конечно, эту новость мы встретили очередным тостом. Я читал его комиксы, он показывал мне каждый свой комикс еще с детства, кроме того времени, когда я переехал, но последний мне прочитать не довелось.

– О чём был последний комикс? Я так и не прочитал его, прости, вообще забыл. Но я обязательно исправлюсь. – говорю я, ведь знаю, что для него это важно.

– Это ужастик. Получилось здорово, учитывая, что раньше я над таким не работал.