Капканы и империи

Выглядел он как банковский служащий в сером костюмчике и при галстуке, будто собрался в офис.

– Мог бы постучаться! Я морально хоть подготовился бы! – недовольно буркнул я вместо приветствий.

Он открыл дверь, вышел, закрыв за собой дверь, потом постучался, сам же себе открыл дверь и вошёл обратно.

– С добрым утром. Так устроит? – съехидничал он. – Готов? Или успел передумать?

– Ты, наверняка, уже считал все мои мысли, да? – спросил я.

– Я был занят другими делами. Меня с тобой не было… Так что надумал? Отменяешь свою просьбу? Или доводишь идею до конца?

– Боюсь. Я сильно боюсь. Трушу сильнее новобранца, которому предстоит приподняться из окопа и идти наперерез с гранатой к танку, зная, что эти шаги и будут последними. Но уверен, что погибает во имя жизни на земле, защищая Родину. И я обязан защитить живущих. Я должен.

– Кто там у вас шампанское пьёт? Кто не рискует, тот не пьет шампанское? – бравировал Костя.

– Да будь оно не ладно, это шампанское!

– Что берёшь в дорогу?

– Да, вот… Смотри: коробка из под обуви, здесь зубная щетка с пастой, влажные салфетки, два козинака, одна плитка горького шоколада, два аккумулятора, телефон. Такой список устраивает внештатного сотрудника «Победы»? Всё умещается в этот крошечный рюкзак.

– Список адекватный, объем нормальный, добро пожаловать на борт «Победы»!

– Лишь бы борт оставался «Победой», а не скатился бы к «Беде». – шептал я себе под нос.

– А как будет происходить моё перемещение? Это не больно?

– Да нет. Ты ничего не почувствуешь. Главное – глаза сразу не открывай – сказал Костя.

– А почему?

– Тебе говорят не открывай, значит не открывай! Потому…

– Ты там меня не роняй, ставь аккуратненько…

Костя раздосадовано схватился за голову двумя руками.

– Куда желаешь сперва наведаться? Мне нужен ориентир для посадки.

– Первый пункт назначения – Кабарда. Первые дни после победы над османо–крымцами в Канжальской битве. Наверняка будет день, когда верховный князь Кургоко Атажукин и члены Хасэ собираются после сражения. Я желаю встретиться и переговорить с Кургого Атажукиным. Это будет конец сентября 1708. В интернете нет упоминания о конкретном месте где он жил. Думаю, что тебе будет несложно найти его.

– Каков второй пункт назначения?

– Николай II родился 6 мая по старому стилю, или 18 мая 1868 года по новому стилю. Хочу предстать перед счастливым отцом цесаревичем Александром. Но, чтобы он был один, а время – вечернее, вероятнее всего конец мая…

– И последний пункт?

– Деревня Рансхофен, разросшаяся до города Браунау–на–Инне. Год 1874. Там проживала мать Гитлера. Июнь в дневное время, но не вечер и не ночь. Мне нужно оказаться перед Кларой Пёльцль. Встреча нужна особая. Необходимо, чтобы она находилась в своей комнате, а я эффектно заявлюсь перед ней. И мне не улыбается, чтобы она приняла меня за озабоченного ловеласа… Боже упаси!

– Понял.

– Можно просьбу?

– Говори…

– Можно меня не ронять, не кидать, а естественно, тактично, и главное – эффектно представить перед теми, к кому собираюсь нежданным гостем? Чтобы они уже были там, а я спокойно появляюсь перед ними? Понимаешь, мне нужно, мне необходимо, чтобы меня восприняли серьёзно и поверили моим слова!

– Ладно, я понял твое стремление. 5 минут осталось до старта. – сказал Костя.

– Можно я присяду?

– Нужно. И я присяду.

Мы сели. Я – на край кровати. Он – на стул.

Я верил и не верил в происходящее. В голове это всё ещё не укладывалось.

– Можно я маме позвоню? – спросил я.

– Звони. Почему ты у меня спрашиваешь? Звони, пожалуйста.

Набрал маму. Гудки показались бесконечными.

– Алло, сынок, как ты?

– Мамуля, я в порядке. Мам, я выезжаю для интервью, для встреч. Нас предупредили, что нужно выключить телефон. Поэтому буду недоступен. Но, поступило предложение после выставки в Ленэкспо поехать на два дня в Хельсинки. В общем, хотел предупредить, что если вдруг не получится позвонить, чтобы ты вовсе не переживала. У меня роуминг не подключен и вряд ли уже получится. Это надо было сделать в Залукокоаже ещё до выезда.

– Хорошо, сынок! Удачи! Позвони сразу, когда появится возможность – сказала мама.

– Мам… – и я вдруг замолчал. Эти секунды показались вечностью.

– Ты почему молчишь? Я слушаю тебя.

– Мамуля, я тебя люблю, крепко целую и обнимаю. – сказал я.

– И я тебя, сынок!

– До связи, мамуля!

Трясущимися руками я положил телефон в рюкзак.

– Всё. Пять минут прошло. – сказал Костя.

– Не спеши, может быть я маму больше не услышу, не увижу.

– Слушай, если ты трусишь или передумал, то ничего не будет. Всё останется как есть. – Костя поднялся и пошёл к двери.

– Стой! Я хочу. Я должен попробовать. Просто мне страшно.