Распад

Сидящая за соседним с «Леночкиным» столом дама с сожжёнными химией волосами говорит ей

– Лен, ты не поняла? Сопляк издевается над тобой, а ты поверила! А вы юноша, свои солдафонские шутки оставляйте в казарме, там это будет уместно и вызовет смех, а здесь находятся приличные люди, ваш казарменный юмор тут неуместен.

– Я…да ничего я не поверила…я сразу поняла, что он шутит…так, Света покажи ему фронт работ, когда увидит, что его ждёт, сразу перестанет шутить!

Света (та самая смешливая брюнетка) неторопливо встаёт (встаёт таким образом, чтобы видны были все достоинства внушительной груди, её тело призывно изгибается), она потягивается по – кошачьи, и быстро идёт к выходу, вызывающе покачивая бёдрами. Я устремляюсь вслед, мы выходим из здания, заворачиваем за угол, и оказываемся перед зданием складского типа, Света открывает дверь, зажигает свет, и приглашающе обводит рукой открывшееся взору великолепие

– Это всё твоё!

Здание забито картонными коробками, они всюду, их тысячи, неровные ряды громоздятся от пола до потолка.

– И что мне с этим делать?

– Значит так, коробки стоят по годам, чем дальше от входа, тем раньше, самые ранние стоят у самой стены, именно они нам и нужны, поэтому, (она начинает гундосить, явно кому – то подражая), па – эта – му, аку– ратно разбираешь от входа к стенке, затем дальние коробки переносишь ко входу, когда закончишь, скажешь мне, я посмотрю и скажу – что нужно, а что нет. Паа– нятнаа?

– Паа – нятнаа. Только тут работы до…самого дембеля.

– Ты поступил в наше полное распоряжение на неограниченный срок, так что …Слушай, а это правда?

– Что?

– Ну…что ты с Мазепаном…это…

– Правда, я – сторонник чистой мужской любви, женщины в любви – неумелы, грубы и неуклюжи…

– Ну, и кто кого?

– В смысле?

– Кто снизу…кто сверху…

– Фи, какие подробности вас интересуют, ну так и быть. Я.

– Что «Я»?

– Я сверху, всегда…

– Может быть хватит? Шутка затянулась, хорош кривляться, какой из тебя педик…

– Ах вот что, не доверяете…Всё можно проверить, сделай мне минет, и ты увидишь – ни один мускул не дрогнет на моём мужественном лице, я останусь совершенно невозмутим…

Она смеётся – а ты забавный, ну ладно…приступай, если чего понадобится – приходи, не стесняйся.

– Не буду.

– Чего «не буду»?

– Стесняться не буду.

Она уходит, а я остаюсь в окружении картонных друзей.

14.

– Я хочу тебя, с первого дня нашего знакомства…не могу держать себя в руках…меня всего трясёт, что ты со мной делаешь, я как пацан, как мальчишка…ну, давай, по – быстрому, снимай трусики – хриплый, страстный шёпот старшины настойчиво буравил мой слух – не стесняйся, здесь никого нет, никто не узнает…

– Саш, ты что? С ума сошёл? Потерпи до дома…не будь ребёнком…

– Аррргх, не могу, Лена, я с ума схожу, я не выдержу…я со службы ради тебя ушёл…

– А здесь же должен быть этот…солдатик, которого ты прислал…он увидит…

– Да он уже в роте давно, время ужина, они жрать сильны, как наступает время приёма пищи, так словно тараканы несутся…

Я в ужасе открываю глаза, и понимаю, что заснул на складе с коробками, в этот момент старшина сломил сопротивление супруги, и начал совершать мощные фрикции, вдалбливая её в коробку, спиной к которой сидел я, я упираюсь спиной в коробку, старшина долбит словно прокладчик туннелей, строитель метро 30 – х годов, его энтузиазм поразителен, я упираюсь ногами в предыдущий ряд, и несмотря на это, каждый удар наносимый старшиной, сдвигает меня с места, после очередного удара шапка слетает с моей головы, и падает на коробки – ты слышал? Саша, здесь кто – то есть…

– Уааа, никого тут нет, крыса какая – нибудь, я уже близко, на подходе…аааа, йоообаны в носс!

Суровый прапорщицкий оргазм потрясает коробки, а вместе с ними и меня

– Аааа, кхе – кхе, Ленусик, я люблю тебя, аж яйца сводит от желания, вторую палочку поставим?

– Саша не будь вульгарным, я и так не знаю – как теперь в бухгалтэрию (она произносила именно так через «э») возвращаться, у меня тушь не потекла? Лицо, наверное, красное, как после бани, волосы растрепались, что девочки подумают?

– Похуй мне, что они подумают…

– Саш! Я просила тебя не материться, о твоей грубости уже легенды ходят, ты как сапожник…

– Ладно – ладно, я пойду вечернюю поверку проведу, жду продолжения дома…дай поцелую –аам, так бы и съел тебя, пышечка ты моя!

– Иди – иди носач, отрастил себе руль, я думаю – что это завывает по ночам? Это ветер твой флюгер разворачивает…ну, всё, увидимся дома.

Послышался скрип сапог, хлопнула входная дверь – старшина вышел из здания, если я не успею на вечернюю поверку, у меня будут проблемы, вопрос в том, как мне уйти, поскольку «пышечка» затихла, и, судя по всему, не собиралась двигаться с места, пройти мимо неё незамеченным было невозможно, показаться ей на глаза – выдать себя, она поймёт, что я стал свидетелем захватывающей любовной сцены, что делать, как быть? Я сидел на коробках, мучительно размышляя о том, как мне избежать очередного потока матерных воплей от старшины, как вдруг…рядом со мной шмякнулась на коробку салфетка, очень быстро картон под ней размок, жирное пятно быстро увеличивалось в размерах, я брезгливо отодвинулся подальше, и в этот момент, с противным чмокающим звуком прилетела вторая салфетка – судя по всему, мадам прапорщица устраняла результаты супружеской близости.

– Ты здесь? Кооотик? Ау?

Кого эта старая сволочь зовёт котиком? Я, конечно же, уверен в собственной неотразимости, и не сомневаюсь в том убойном впечатлении, которое производит на экзальтированных дамочек моя мужская красота, но чтобы вот так, сразу, и наповал – такое со мной впервые! Я приготовился слезть с коробок, и появиться перед престарелой нимфой во всём блеске своего великолепия, как вдруг раздался до боли знакомый голос – здесь, твой котик здесь! Откуда – то слева, буквально в нескольких метрах от того места, где прятался я, вырос силуэт капитана Мазепана (какой приятный сюрприз!).

– Лена, мне такие приключения не нравятся, сколько можно ныкаться по складам макулатуры – он раздражённо пнул одну из коробок – я уже не мальчик, давай встречаться в более спокойной обстановке…

– Где? В общежитии? Где все про всех всё знают? Или может быть у меня дома, в присутствии Виты? Ей уже восемнадцать, она всё понимает…я хочу попросить у тебя прощения за сегодняшнее…кто мог подумать, что старый похотливец припрётся сюда…представляю, что ты пережил за это время, наверное, чувствуешь себя ужасно…

– Да уж, слышать вашу похотливую возню – удовольствие ниже среднего, особенно пыхтение этого старого борова…

– Он последнее время стал просто неудержим, словно старый сатир, он хочет секса постоянно, я просто не выдерживаю, его похоть омерзительна…

– Ага, я слышал твои довольные стоны, хочу сказать вам Елена Геннадиевна, недовольные женщины так страстно не стонут! Где ваши любимые ухищрения – головная боль? Убежавшее молоко? Неоконченный квартальный отчёт?

– Сержик, ты что – ревнуешь? Это просто глупо…я же говорила тебе, что мы с ним давно уже чужие люди, живём вместе по инерции, сила привычки…