Просветлённая обезьяна

Боно достал из своего рюкзака бутылку воды и протянул её мне.

– Без воды мы ничто, – сказал он.

– Спасибо.

– Мы вроде приехали почти. Проживание там бесплатное. Я так понял, что это просто лагерь для людей с разными интересами. Я бы даже сказал, с не совсем традиционными интересами.

Дочка Боно проснулась и приподнялась. В её чёрных густых волосах застряло сено. Она была настолько красивой, что мне показалось, будто я сразу в неё влюбился.

– Здрасьте, – сказала она, посмотрев на меня.

– Доброе утро, – ответил я, хотя дело двигалось к вечеру. – А какое у тебя прозвище?

Она сначала засмущалась, а потом сказала:

– А я ещё никому не говорила.

– Мне говорила, – сказал Боно.

– Я имею в виду, что не представлялась так перед незнакомцами. Я Роза.

Она протянула мне руку.

– Красивая, но с шипами? – спросил я, пожав хрупкую ладонь.

– Нет. Просто когда мы с папой придумывали прозвища, мы проходили мимо магазинчика с цветами. Я увидела розы и решила взять такое прозвище.

– А почему «Роза»? Почему не «Магазин» или «Тротуар»?

Роза с удивлением посмотрела на меня.

– Не знаю, – ответила она, пожав плечами. – Мне так захотелось. А у тебя какое прозвище?

– Никакое.

– Не придумал, значит.

– Ты не поняла. Это и есть моё прозвище. Я Никакое. Да, теперь я Никакое. Ты Роза, это Боно. Весело мы едем на этой прекрасной карете. Кстати, Боно, потому что вы где-то встретили бонобо?

– Нет, – ответила Роза. – Просто папа биолог и решил так пошутить, наверное. Это я его назвала Боно, потому что Бонобо мне кажется глупым.

– Ты что, родная? – улыбнувшись, вмешался Боно. – Вместе с нами едет Никакое, теперь прозвище «Бонобо» не такое глупое.

Старик высадил нас у тропы, ведущей в лес, а сам поехал дальше по просёлочной дороге. Мне было интересно узнать, что это за лагерь для «просветлённых», и я отправился с Боно и Розой. По дороге я узнал, что Роза с недавних пор работает врачом, сейчас у неё отпуск, и она захотела провести его необычным образом, посетив этот лагерь. А Боно решил составить ей компанию.

– Что вы надеетесь там узнать, в этом лагере? – спросил я.

– Ничего, – ответила Роза. – Мы просто путешествуем. Ты ведь тоже туда направляешься?

– Я принял это решение совсем недавно.

– Вот и мы его приняли так же, как и ты. Только немного раньше.

Я не стал признаваться, что в первую очередь её красота затянула меня в этот лес, где я стал кормом для комаров. Я отгонял назойливых кровопийц и любовался тем, как плавно Роза шла. Я не мог отвести взгляда от её облегающих штанов, а вернее, бёдер (задницы, короче).

Я не осознавал, что иду по лесу будто ослик, следующий за подвешенной перед его наивным носом морковкой. Эффективные стратегии соблазнения мне были неизвестны, поэтому я полагался на случай, ждал подходящей возможности познакомиться с Розой поближе.

– Пап, только ты там не говори никому про свою новую идею, – не оборачиваясь, сказала Роза.

– Что за идея? – спросил я.

– Идея о нашей примитивности, – ответил Боно. – Вернее, о примитивности наших взглядов. Вот есть теория эволюции, и многие ошибочно полагают, что, согласно ей, люди произошли от обезьян. Но эволюция – это процесс развития всего живого на земле. Не только людей и обезьян. Люди не хотят понимать эволюцию, поскольку им просто лень разобраться в ней подробнее. Если им скажут по телевизору, что это вздор, они поверят. Потому что так проще. Лишь единицы откроют книги и начнут изучать этот вопрос.

– А в чём идея-то? Что мы тупые?

– Это даже не идея. Это просто шутка. Шутка о том, что мы всего-навсего просветлённые обезьяны, которые научились давать звёздам имена и выдумывать себе особенную судьбу, которую эти звёзды нам якобы уготовили.

– Почему просветлённые обезьяны? Почему не умные обезьяны? Или учёные обезьяны?

– Потому что умная обезьяна – это приспособленная обезьяна, которая выживает, питается и размножается. А просветлённая обезьяна ищет чего-то большего.

– Ты просто не понимаешь смысла просветления, – вмешалась Роза.

– А ты понимаешь?

– Нет. Я пока ещё не стала просветлённой. Но мне кажется, что просветление не имеет ничего общего с обезьянами.

– Это какая-то дискредитация обезьян. Получается, обезьяны не могут стать просветлёнными?

– Не знаю. Я же не обезьяна.

Лагерь был разбит среди деревьев, которые тянулись к небу плотной стеной. На поляне стояло множество палаток, между которыми бегали дети, и несколько просторных шатров, в которых собирались люди и что-то обсуждали. Возле костра сидела молодая девушка и жарила овощи на сковороде.

– Присаживайтесь, – сказала она, увидев нас.

Я положил рюкзак и сел на него.

– Тоже новенькие? – спросила она.

– Мы тут заблудились, – ответил я. – Мы лётчики-испытатели, проверяли работу нового летательного банана. Банан, к сожалению, упал.

Девушка обворожительно улыбнулась.

– Я Агами, – представилась она.

– У меня нет прозвища, – сказал я. – Оно никакое. Что значит Агами?

– Это такая птица, – вмешался Боно. – Некоторые называют её синей цаплей.