Звёзды светят всем

– Да нет, там даже в хирургических палатках не холодно.

– Тебя узнал? – с надеждой в голосе спросил Забарела.

– Да, но он очень слаб.

– Ничего, твоя южная кровь быстро поставит его на ноги, – как-то неуверенно пошутил Степанков.

– Дай бог, я буду очень рад этому, – ответил Алхазур. – Если командир разрешит, каждый день буду его навещать, теперь он мой брат. Я хочу помочь ему пережить эту беду, ведь комбату надо привыкнуть к тому, что всю оставшуюся жизнь будет однорукий, а для мужчины это тяжелая доля.

– Будем по очереди навещать, ты же знаешь, он мой ДРУг!

– Знаю, пусть будет по-твоему.

И действительно, все последующие дни в промежутках между боями то Алхазур, то Забарела навещали Восковцева. Он с большой радостью встречал каждого из них. С горечью в голосе рассказывал, что одной рукой учится делать то, что раньше делал двумя. Особенно радовался приходу Алхазура. Делился с ним историями из своей жизни и очень внимательно слушал его рассказы о Чечне, отце, погибшем еще в финскую войну, матери, о нравах и обычаях соплеменников. Они даже строили планы, как после войны поедут в чеченское село Шали, откуда был родом Алхазур. А однажды Алхазур вручил Восковцеву фигурку воина, сказав: «Пусть напоминает обо мне, когда переведут в другой госпиталь…»

Больше им увидеться не довелось: через месяц с небольшим Алхазур погиб, прикрывая отход разведгруппы, когда немцы пытались отбить захваченного языка. В том же бою погиб и Степанков, а Игнатов умер через день: получил множественные осколочные ранения от разорвавшейся рядом мины. Их и многих других бойцов, погибших в эти дни, похоронили в братской могиле. Забарелу и Сенькова перевели в полковую разведку с повышением.

В середине февраля 1943 года подлечившийся Восковцев, которому предстояло в ближайшие дни отбыть в один из московских эвакогоспиталей, прибыл в расположение своего бывшего батальона. Он хотел попрощаться с товарищами по оружию, что для него было очень важно как их бывшему командиру, делившему с ними в полной мере с сентября 1942 года все тяготы и лишения, выпавшие на долю защитников Сталинграда.

Новый комбат оказал ему радушный приём и заодно сообщил, что накануне ранения Восковцев был назначен замком-полка с присвоением звания подполковник, а также награжден орденом Красной Звезды.

Узнав о прибытии в батальон своего друга, туда примчался Забарела и забрал его в полк, где встречался с однокашником, комполка, а затем он был представлен комдиву, который вручил ему орден и медаль «За оборону Сталинграда», а также введенные в Красной Армии в январе 1943 года погоны подполковника. Высказал сожаление, что не удалось стать свидетелем его побед в ранге замкомполка…

Когда они возвращались в штаб полка, Восковцев, неожиданно придержав за рукав полушубка уже восстановленного в звании «капитан» Забарелу, спросил:

– Сергей, почему ты всё время говоришь, говоришь и не даешь мне слова сказать, наконец, спросить, как погиб Алхазур и другие наши ребята?

– Я просто пытался оттянуть время, ведь я же знал, насколько тяжело ты воспримешь гибель товарищей, – ответил Сергей, остановившись и глубоко вздохнув.

– Благодарю тебя за заботу, но прошу, отвези меня на могилу, хочу попрощаться с ними. Не могу я не постоять у изголовья Алхазура. Ты же знаешь, что он душой и сердцем принял меня как родного, вселял в меня надежду, что семья отыщется обязательно и примет меня любого – с рукой или без руки… Что я скажу его матери? – торопясь, будто боялся, что кто-то прервет его, произнес Восковцев. – К тому же я хочу узнать больше, как он погиб…

Сергей слушал своего друга, затаив дыхание, так как понял, что он прибыл сюда лишь для того, чтобы посетить могилу побратима. Иначе никакие награды и звания не заставили бы его преодолеть тот страшный путь разрушений и смертей, которые сотворили на этой русской земле фашисты. Конечно, если бы он не был списан с боевого расчёта, он проделал бы этот путь, внимательно вглядываясь в силуэты каждого разрушенного дома, ведь там некогда пульсировала жизнь, чтобы и далее набираться злобой и жаждой мстить врагу.

– Лёня, ты только не волнуйся, прямо сейчас и отправимся туда, – промолвил Забарела, слегка обняв друга за плечо.

После этого они поехали к запорошённой снегом братской могиле, каковых на безымянных высотах и вдоль дорог войны уже было не счесть… Восковцев опустился на колено перед холмиком и погладил рукой фанерную дощечку с надписью «Здесь лежат герои – защитники Сталинграда». Делясь с Забарелой их с Алхазуром планами побывать после войны в Чечне, он даже не пытался прятать свои слезы от друга и боевого товарища, с которым прошел от Смоленской земли до самой Волги. И очень сожалел, что не сможет участвовать в уничтожении фашистской заразы во вражеском логове. А в этом он ничуть не сомневался.

– Леонид, ты и так много сделал для победы над врагом, вспомни только бои под Котельниково, – произнес Забарела.

– Сколько их и до этого у нас с тобой было!

– Было, но эти так отпечатались в памяти, что часто во снах приходят ко мне страшные картины, когда, брошенные против сотен танков, гибнут наши товарищи…

– Да, этого не забыть. Практически голая степь, кавалерия и танки… – как-то отрешенно промолвил Восковцев, вспомнив, как в июле 1942 года он и Забарела приказом комдива с разведгруппой были приданы в помощь штабу Чечено-Ингушского кавалерийского полка майора Висаитова, которому была поставлена задача активными боевыми действиями прикрывать отход советских войск на новые рубежи. Полк в неравных боях с частями 78-го танкового корпуса противника, поддерживаемого его штурмовой авиацией, сумел на несколько дней задержать продвижение фашистов, но при этом понес большие потери в личном составе, лошадях, и ему пришлось отступить. В сентябре Восковцева с уцелевшими бойцами разведгруппы перебросили на участок фронта непосредственно под Сталинградом и назначили командиром стрелкового батальона.

– Согласись, мы всё, что могли, сделали.

– Ты сам об этом знаешь. Но мы выжили, а тысячи других остались лежать в степи. Я верю, что они погибли не зря.

– Я тоже в это верю, – согласился Забарела, – они отдали свои жизни, чтобы защитить нашу родину.

Побыв еще некоторое время у могилы, друзья вернулись в полк, где Забарела передал Восковцеву письма Алхазуру его матери, несколько вырезанных из дерева фигурок советских солдат, кинжал, а также его орденскую книжку с медалью «За отвагу».

Посмотрев на фигурки воинов, Восковцев заметил:

– И у меня есть такая – подарок Алхазура, мой оберег.

Кивнув, Забарела закончил фразу:

– Алхазур, Степанков и Игнатов представлены к орденам, посмертно…

Подержав некоторое время кинжал в руках, Восковцев вернул его Забареле со словами:

– Возьми на память о нашем боевом товарище. Тебе пригодится.

Взяв с благодарностью кинжал, Забарела продолжил:

– Алхазур погиб, спасая раненого Степанкова. Той ночью мы захватили аж полковника-танкиста и волокли его к своим, а он каким-то образом вытолкал кляп изо рта и давай кричать. Все это происходило прямо под носом у немцев. Они жутко всполошились, и давай осыпать квадрат минами, и вдогонку за нами устремились большой группой, безостановочно стреляя на ходу. Меня задело по касательной, Степанкова ранило в спину, и он уткнулся лицом в снег, но сознание не потерял. Алхазур сразу склонился над ним, заткнул ему рану бинтом, а нам рукой махнул: мол, тащите языка, мы прикроем вас. Когда я попытался возразить, он что-то прокричал по-своему, и это было настолько решительно сказано… Одним словом, я таким его ни разу не видел и не слышал. Да и спорить было некогда.

– И правильно сделал, – подчеркнул Восковцев, – думаю, в этот момент он принял решение или спасти Степанкова, или погибнуть вместе с ним. Этому его учили с детства…

– Это как у нас: сам погибай, а товарища выручай!

Восковцев лишь кивнул в знак согласия.

– Они дали настоящий бой преследователям. Когда мы вернулись туда с пехотой, то насчитали более десятка трупов немцев.

– Ребята были мертвы?

– Степанков умер там же, а Алхазур – по дороге в медсанчасть. Я его сопровождал.

– Сказал что-нибудь?

– Нет, только всё время о чём-то шептал, несмотря на то что горлом шла кровь. Татарин, что пехотой командовал, прислушался и пояснил, мол, отходную молитву произносит.

– Наверно, так и было, разве не видел под Котельниково, как его земляки над погибшими молитвы читали?

– Помню, как руки ко рту подносили и какие-то слова произносили.

– Я спросил у Алхазура об этом, когда он приходил в медсанбат. Оказывается, они с детства изучают молитвы.

– Он и в тот день, когда тебя ранило, читал молитву.

– Знаю, он сказал, что читал молитву-просьбу, чтобы Бог сохранил мне жизнь.

– Помогла, однако! – улыбнулся Забарела.

– Помогла… Особенно кровь, – горько улыбнулся Восковцев, – но сам не уберегся, обагрил кровью волжскую землю.