Трактат о домовых

Большую кошку Ирена признала за мать, которая обязана ее кормить, играть с нею и немного воспитывать. Вот только одно было плохо: Большая кошка отказывалась вылизывать Ирену, и приходилось заниматься этим важным делом самой. Лапы Большой кошки были хороши для нападения на них. Ирена пряталась под стулом, потом неожиданно выскакивала из укрытия и с разбегу взбиралась по лапам вверх. Крики возмущения и попытки сбросить маленькую нахалку на пол совершенно игнорировались – она целеустремленно карабкалась по брюкам, цепляясь острыми коготками за джинсовую ткань, а заодно прихватывала и кожу. Утвердившись на коленях, Ирена ощущала себя победительницей и позволяла Большой кошке гладить свою спинку и чесать шейку. На руках она оставалась ровно столько, сколько хотела сама. Если что-то было не так – следовал прыжок с любой высоты. Однажды она перепугала хозяйку, спрыгнув с ее рук в коридоре. Алла даже вскрикнула. Ирена, однако, вполне благополучно приземлилась на лапки и тугое пузико и убежала под диван.

Постепенно киска все больше обживала квартиру. Внимание привлекло стоявшее возле дивана кресло. Запрыгнуть в него с пола она пока не могла, а потому подскакивала вверх, цеплялась коготками за обивку и, усердно работая задними лапками, подтягивалась на сиденье. Кресло настолько пришлось ей по вкусу, что она переселилась в него спать, покинув свою телефонную коробку. Большая кошка ничего против этого не имела – малышка росла не по дням, а по часам и уже не могла в полный рост растянуться в коробке, чтобы хозяйка почесала ей нежное брюшко с белым треугольничком внизу.

Самым таинственным и притягательным местом для Ирены оказался диван. Киска впервые забралась на него в отсутствие Аллы. Большая квадратная подушка пахла птичьим пером и вполне могла напасть на маленького черного котенка, поэтому Ирена осторожно обошла подушку кругом, слегка встопорщив на загривке шерсть и готовая в случае чего дать деру. Подушка агрессивности не проявляла – или просто затаилась?.. Опасливо подождав какое-то время, киска обратила внимание на одеяло из верблюжьей шерсти, сложенное в углу дивана. Она долго и серьезно обнюхивала его. Инстинкт предупреждал, что это имеет связь с каким-то огромным животным, возможно даже это и есть само животное, которое только притворяется сейчас мертвым. Стоит же потерять бдительность, оно накинется и…

Вернувшаяся домой Алла застала Ирену перед сложенным одеялом. Она стояла, изогнув спину дугой, глаза ее расширились от ужаса, шерсть стала дыбом, превратив котенка в черный меховой шар. Присев на край дивана, Алла поскребла ногтями по пледу – внимание киски тотчас переключилось на движущиеся пальцы и, позабыв про верблюжье одеяло, она принялась охотиться на быстрых маленьких зверьков, нагло бегавших у нее под самым носом. Охота требовала укрытия, и Ирена втиснулась в щель между подушкой и одеялом, где и затаилась. Когда неосторожные пальцы-зверьки приблизились, она выскочила из своей засады и угрожающе на них чмокнула. Алла засмеялась. Сколько было у нее кошек – ни одна не издавала такой вот необычный чмокающий звук. А может, просто позабылось?.. Ирена между тем снова спряталась в свое укрытие – и хозяйка изобразила бегущую мышку. С этих самых пор щель между подушкой и одеялом стала любимым местом подрастающей киски, когда она играла в прятки или в охоту.

Блюдце с теплым супом, в котором мелко накрошенное мясо было перемешано с раздавленным вилкой картофелем, Алла поставила на пол и позвала котенка. Проголодавшаяся Ирена тотчас явилась на зов с поднятым хвостиком-флажком и жадно принялась есть. «Интересные они существа… – размышляла между тем Алла, – вроде бы все в них понятно и объяснимо, но одновременно присутствует в кошачьем народце какая-то вековечная тайна. Черная кошка обычно сопровождает нечистую силу и разных там ведьм. И в древнем Египте кошкам поклонялись, как прислужницам богини луны. И саму богиню часто изображали с кошачьей головой. Неспроста ведь все это. Живут рядом с людьми – и сами по себе».

Ирена поела и собралась с разбегу взобраться на колени к Большой кошке, как вдруг увидела бегущее по полу серое существо. Она с опаской подкралась к серому и стала его рассматривать вблизи своими голубыми любопытными глазищами, в которых уже появилась желтизна. Существо не обратило на нее внимания, целеустремленно продолжая свой путь из-под серванта к столу. Ирена протянула лапку и потрогала бегущее серое – оно никак не отреагировало. Тогда она осмелела и подцепила его коготками. Перевернутое на спину существо принялось дрыгать в воздухе многочисленными ножками – и киска на всякий случай отскочила и зашипела. «Это мокрица», – пояснила Алла, словно котенок мог ее понять. Мокрица перевернулась со спины на брюшко и заспешила под спасительный стол. Ирена с самым серьезным видом сопровождала насекомое, пока оно не заползло под плинтус, однако тронуть больше не решилась.

«Не пора ли вам, пани, купаться? – спросила Алла у котенка, появившегося из-под стола. – Порядочная пани принимает ванну каждый день – нам с тобой хоть раз в месяц! Смотри, какая ты чумазая, да и детский шампунь я случайно купила…» Но мысли Ирены были целиком заняты уползшей мокрицей, и поэтому она не слишком сопротивлялась, когда ее подхватили с пола и понесли в ванную.

Оказавшись в тазу, Ирена с ужасом поняла, что Большая кошка хочет ее утопить, и отчаянно завопила. Однако Большая кошка не окунала ее с головой в теплую воду, а ласково намыливала шампунем и говорила что-то спокойным голосом. Вскоре киска осознала, что ее жизнь вне опасности и что теплая вода это даже приятно – но сам факт насилия над ее маленькой хвостатой личностью был для нее настолько непереносим, что она продолжала мяукать и выкарабкиваться из таза. Увы, коготки скользили по гладкой белой эмали, и мокрая Ирена снова и снова попадала в воду.

«Все, все, успокойся… – приговаривала Алла, заворачивая малышку в полотенце. – Обязательно надо было искупаться… Теперь у нас блошек не будет – мы их чемерицей…» – и она старательно вытирала ей шерсть.

Пока Ирена была с головой завернута в полотенце, она только протестующе мявкала. Когда же Большая кошка распеленала ее и посадила к батарее сохнуть – возмущению не было предела! Даже кошка-мать, которая таскала Ирену за шиворот и награждала за неправильное поведение затрещинами, не бросала ее в воду. Киска встряхнулась всей своей мягкой черной шкуркой, разбросав вокруг тучу брызг, и попыталась удрать под диван. Большая кошка ее перехватила и усадила в кресло, которое перетащила к батарее. Продумано было неплохо, и мокрый, похожий на черного чертенка котенок взялся интенсивно облизываться, приводя в порядок вымокшую шубку.

«Будет, Ирена, не сердись, – уговаривала ее Алла, присев возле кресла на корточки. – Ты теперь просто красавица!.. Шерстка шелковистая, пятнышки белые… Вылизывайся пока, а я приготовлю молочную смесь… Ты ведь любишь молочную смесь?…»

Киска расчесывала шершавым язычком черную шкурку, имевшую сейчас какой-то странный привкус и запах, и одновременно слушала голос Большой кошки. Она чувствовала, что Большая кошка к ней подлизывается и хочет, чтобы ее простили. Но простить подобное обращение было совершенно невозможно. Отныне Ирена не будет дружить с Большой кошкой! Ну разве что позволит ей себя покормить…

Нитка вокруг хвоста

Когда Ирене исполнилось три месяца, она окончательно покинула телефонную коробку и переселилась в кресло возле дивана. В кухне она оставалась ночевать только в тех случаях, когда дулась на хозяйку. Кресло вполне устраивало подраставшую киску. Она с удовольствием перекочевала бы и на диван, однако Большую кошку всегда возмущали поползновения на ее место, и приходилось с этим считаться.

Чтобы котенок, постепенно превращавшийся из пухового черного комочка в подростка с длинными лапами и гладкой шерстью, не скучал, хозяйка привязала к спинке стула нитку с фантиком от конфеты. Ирена, прижимаясь к полу, подкрадывалась к ничего не подозревающему фантику, прыгала и хватала его передними лапами. Нитка пружинила, фантик вырывался, отпрыгивал – она прыгала за ним. Как считала Алла, для нормального физического и умственного развития котенку необходимы разнообразные игрушки. И нужно обязательно с ним разговаривать. Поначалу Ирена почти не обращала внимания на звуки человеческого голоса, но потом научилась отвечать мелодичным, с разнообразными интонациями мурканьем, которое уже походило на мурканье взрослой кошки.

Однажды киска сломя голову неслась мимо стула, на котором болтался фантик, и движением воздуха нитка обмоталась вокруг ее хвоста и со всего маху отбросила назад. От боли и неожиданности она взвыла дурным голосом и тотчас превратилась в орущий и шипящий черный шар. Прибежавшая из кухни Алла растерялась и никак не могла взять в толк, что же произошло, а когда сообразила – взять Ирену голыми руками было невозможно, так она рычала и выла от страха. Пришлось накинуть на нее плед с дивана. В темноте она затихла, и нитку Алла срезала ножницами.

«Ну что ты за сатана? – успокаивающе и ласково выговаривала хозяйка, сидя на полу возле освобожденной из плена киски. – Все кошки как кошки, а ты несешься, ничего не видя! Разве же так можно?..» И она осторожно провела ладонью по ее взъерошенному загривку.

Любимой игрушкой Ирены была деревянная катушка от ниток. Она гоняла ее, словно мячик, подбрасывала, швыряла лапкой, а затем неслась следом, воображая, что это добыча. Поймав наконец удиравшую катушку, хватала ее в зубы и отдавала Большой кошке. «Почему тебе нравится таскать катушечку? Это странно, ведь ты не собачка, а кошечка, – говорила тогда Алла. – Не иначе как твой папа был сиамским котом… Ну давай, давай сюда катушечку!» И Ирена совала в руки присевшей, хозяйке любимую игрушку. Та снова кидала ее – Ирена устремлялась в погоню. И обе были страшно довольны.

Иногда к ним в квартиру приходили другие Большие кошки. Одна из них как-то подхватила Ирену на руки, стала ее тормошить и ласкать. Такого обращения кошачий подросток не стерпел и, оттолкнувшись от груди захватчицы всеми четырьмя лапами, прыгнул на пол.

– Ну и характерец! – усмехнулась полными губами Елена Сергеевна. – У моей, впрочем, тоже. Ничего не ест. Вчера утром сварила ей манную кашку, жиденькую, другую не ест. Вообрази, сидит белая кошка с кислой мордочкой над блюдцем с белой кашкой…

– А я прямо не знаю, что со своей делать, – пожаловалась Алла Михайловна. – Совсем моего авторитета не признает. Никогда мне не попадалась кошка с таким характером. Понимает, что от нее требуется – а делает по-своему. Сейчас банку ее я уже в туалет переставила. Она в нее ходит, когда банка чистая. Если же я не успею убрать – рядом наделает. Раньше я рехнусь, чем ее в унитаз приучу ходить.

– Я решила свою Марысю не ломать, В конце концов, у них инстинкт. Моя в свой тазик по-маленькому ходит, а по-большому избрала место с другой стороны унитаза – и хоть тресни! Сильным давлением можно вообще этот рефлекс перебить – тогда будет гадить, где попало.