Очаг

И хотя он не очень хорошо мог разглядеть лица вновь прибывших, но по их говору понял, что этих людей никогда раньше он не видел.

Взяв мерлушковую папаху, которую использовал вместо подушки, Оразгелди встряхнул её и надел на голову, затем накинул на себя дон и пошёл к реке, чтобы умыться и отогнать от себя остатки сна. От того, что не выспался, в глазах щипало, рот раздирала зевота. В воздухе стоял горьковатый запах гари. Это был запах дыма, которым вчера вечером отгоняли комаров, иначе от них здесь не было спасу. Дети до крови расчёсывали места комариных укусов, поэтому взрослым пришлось принимать меры борьбы с этими кровососами. Отыскав полусырые ветки, разожгли костёр, дым от которого заполнил всю округу. И лишь после этого комары отступили, и люди смогли немного облегчённо вздохнуть.

Пока Оразгелди умывался у реки, приходя в себя после сна, несколько человек из вновь прибывших, при виде реки, побросав вещи, с ходу попрыгали в воду. Другие, присев на корточки на берегу, набирали воду в ладони и пили её, а кто-то попросту ложился на берег и пил воду прямо из реки, опустив в неё лицо. С трудом передвигая ноги, подошёл старик и опустился на землю рядом с Оразгелди. Засучивая рукава, усталым голосом ответил на приветствие соседа:

– Как дела, молодой человек? – а затем, повернувшись в сторону, посмотрел на людей, собравшихся на поляне вместе с вещами. – Значит, мы люди одной судьбы?

– Выходит, так…

– Нас, сынок, в Теджене собрали, – сказал старик, как бы спрашивая: «А вы откуда будете?»

– А мы, из Тахтабазара.

– А-а, тогда вы к нашим родственникам сарыков относитесь.

– Мы живём в одном из сёл на берегу Мургаба, в том месте, где река заходит на туркменскую землю.

Еще через пару дней на широком берегу реки не осталось свободного места от новых прибывающих сюда ссыльных. Стало тесно. По ночам в разных местах разводились костры, они отражались в реке, словно по ней плыли яркие огоньки, которые вот-вот соединятся в одно большое пламя. Из разных мест всё ещё свозили людей для дальнейшей отправки в ссылку. Похоже, они решили согнать сюда всех туркмен, никого не оставив, а потом распихать по вагонам и отправить невесть куда. Собственно, на деле так оно и оказалось. Через неделю после прибытия в Мары солдаты, расхаживая среди толпы, заглядывали в какие-то записи и называли имена людей, которые должны вместе отправиться в путь. Этих людей выводили в сторонку, после чего грузит в вагоны для дальнейшей отправки. Семья Оразгелди была названа вместе с семьями Гуллы эмина и другими земляками прибывших из Тахтабазара.

Солнце беспощадно жарило людей, которым негде было скрыться от его лучей. Утренний ветерок гулял над рекой, вызывая на поверхности воды лёгкие волны. Хотя их и подготовили к отправке, ни в тот, ни в следующий день группу Оразгелди не тронули с места. Люди собрали свои вещи и были готовы в любую минуту продолжить свой скорбный путь, так что полукочевая жизнь между двумя мостами продлилась ещё несколько дней.

А народ всё прибывал и прибывал, толпа росла с каждым днём. Люди задыхались в этом тесном мире, в узком пространстве у реки.

С того дня семья Оразгелди стала наполнять водой всю захваченную из дома посуду, чтобы быть готовыми в любую минуту сняться с места. От жары у малышей Рахмангулы и Рахманназара на теле появилась колючка, и Огуджума каждый день купала их в реке. Вот и сегодня, решив, что вода в реке уже прогрелась, она взяла с собой мальчиков и отправилась к воде. Уложив Рахмангулы на снятом с него и расстеленном на земле доне, взяла за руку Рахманназара и повела к воде. Не обращая внимания на капризы ребёнка, который не желал купаться, она раздела его и, держа одной рукой, второй рукой стала зачерпывать воду и обтирать ею мальчика.

– Ну, вот, теперь ты стал беленьким мальчиком. Теперь мой сыночек стал чище всех. А Дурды даже лицо не умывает, поэтому все комары и все мухи садятся на него, – с любовью шептала она сыну. Рахманназар, радуясь тому, что стал беленьким, весело заверещал:

– Мама, теперь и Рахмана искупай, пусть он тоже станет беленьким!

Огулджума принялась за второго сына. Не обращая внимания на его плач, она первым делом вымыла его ноги, на бёдрах ребенка появилась сыпь, и она по вечерам смазывала эти места прокалённым маслом, после чего вымыла ребёнку голову, умыла лицо. Мальчик после такого купания ожил.

– Что ж ты плачешь, малыш, я ведь помочь тебе хочу, чтобы тебе прохладно было, а ты… Посмотри, каким беленьким стал Рахманназар, – как взрослого человека, увещевала мать ребёнка.

Алланазар в это время вместе с новыми друзьями уже бесился у реки, они скакали, прыгали, гонялись друг за другом, и всё это с криками, получая удовольствие. Вдруг его взгляд задержался на мальчике, которого воины ОГПУ вместе с другими ссыльными вели мимо них на вокзал для дальнейшей отправки. Какой-то здоровый знакомый мужчина, закинув за спину вещмешок, решительно двигался вперёд, держа за руку мальчика в белой рубашке и чёрных штанах. Сердце Алланазара дрогнуло. Когда увидел этого мальчика он узнал сразу. Хотя расстояние его между ними было и неблизким, он узнал в нём одного из своих Кымышей. Это был не кто иной, как его близкий друг и двоюродный брат Аганазар, по которому он сильно соскучился уже за эти прошедшие пятнадцать дней.

– Акгы джан! – крикнул мальчик, не в силах сдерживать рвущуюся из него радость, но в его детском голосе были слышны слёзы. Рванув с места, он быстро догнал движущуюся толпу и стал пробираться сквозь неё. Шедший рядом с крупным мужчиной мальчик, услышав своё имя и узнав голос, обернулся. Это был голос Алланазара. Да и кто другой мог бы называть его таким именем «Акгы джан? Увидев брата, который, раскинув руки, мчался к нему, и Аганазар остановился, а затем рванул ему навстречу:

– Алла джан!

– Акгы джан!

Спустя минуту два мальчика в одинаковых белых рубахах и чёрных штанах, подбитых красной бейкой, стояли в центре толпы, крепко обнявшись и заливаясь слезами.

Эта картина тронула людей, ведь каждому из них пришлось расстаться с кем-то из своих родных и близких. А тут разлучали двух братьев, причём, навсегда. Люди, увидевшие их тоже не сдерживали слёз, тихо плакали и горько рыдали. Было видно, что в этот момент люди думали о тех, с кем теперь навеки разъединены, как и семьи Аганазара и Алланазара. Услышав взволнованный голос сына и, решив, что с ним что-то случилось, Оразгелди вскочил с места и побежал к нему. Каково же было его удивление, когда он увидел улыбающегося младшего брата Оразгылыча, стоявшего в обнимку с Алланазаром и расспрашивающего его о чём-то. Оразгелди глазам своим не поверил.

Поначалу Оразгелди, увидев здесь младшего брата, которого оставили в Тахтабазаре, растерялся, но потом порадовался тому, что встретился с ним здесь. И племянник Аганазар, узнав родного дядю, сразу же кинулся ему на шею, и сейчас стоял в обнимку с ним, а дядя гладил его по голове. Разглядывая младшего брата, Оразгелди подумал, как же он похож на отца и не только лицом, но и статью, такой же крупный и сильный. Волосы его заметно отросли, они будто серебром были присыпаны. Заметив это, Оразгелди грустно подумал: «Не рановато в этом возрасте появилась седина?» Как бы ни улыбался брат, как бы ни старался не показывать виду, чувствовалось, что раскулачивание больно задело и младшего брата, пожалел его. Неизвестность и в самом деле пугала всех. Жизнь стала непонятной, тревожной, тёмной. И в этой темноте оказались тысячи несчастных семей, не знавших, какое будущее их ожидает.

Волнуясь от неожиданной встречи, братья, наконец, стали расспрашивать друг друга о жизни.

– Оразгылыч, как вы, все целы?

– Слава Аллаху, акга, всё хорошо!

– Вы тоже здесь оказались?

– Нас привезли сюда пару дней назад. После вашего отъезда спустя какое-то время дополнив людьми число ссыльных, нас тоже увезли из Тахтабазара.

– А я-то радовался, что тебя не забрали с нами, думал, тебя отпустили домой. Думал, что Баллы сумел найти к ним какой-то подход и оставить хотя бы твою семью.

– На этот раз, акга, советы круто взялись за дело, так что никакому Баллы не под силу справиться с ними. – Тяжело вздохнув, он, словно жалея о чём-то несделанном, грустно произнёс: – Видно, акга, нам такая судьба уготована.

Раздвигая толпу, к ним спешила Огулджума, одного ребёнка держа на руках, а другого ведя за руку. Увидев Амангуль, которая стояла в сторонке, закрывшись яшмаком от деверя, всхлипывая, пошла ей навстречу.

– Оказывается, вы тоже здесь, мама Рахман джана! – она обняла свояченицу вместе с детьми. Затем взяла на руки Рахманназара и, плача, расцеловала ребёнка[26 - Пройдут десятки лет, и тогда одна из тех, кому удалось вырваться из ада под названием ссылка, бабушка Амангуль, мать Аганазара, вспоминала эту неожиданную встречу: «В тот раз, когда Алла джан и Акы джан неожиданно встретились и обнялись, среди высылаемых до слёз были тронуты не только окружавшие нас люди, но даже у некоторых солдат, которые гнали нас на вокзал, на глазах появились слёзы» …].

Оразгелди тихо спросил у брата:

– А вас они куда везут, Оразгылыч?

– Бог его знает, акга! Они ссылают, куда захотят, а мы едем туда, куда они нас посылают.

– Хотя слухи, что они увозят людей – кого в Сибирь, а кого к Сырдарье.

– Ничего неизвестно. Хорошо бы нам вместе оказаться. Но разве они послушают нас?

– Похоже, они предпочтут, чтобы мы были врозь, но никак не вместе.

Не успели братья наговориться, как их тут же окружили односельчане и знакомые. Но когда воины ОГПУ стали подгонять толпу, требуя двигаться с вещами вперёд, семья Кымыша-дузчы, так неожиданно соединившаяся в этом чужом месте и хотя на короткое время почувствовавшая себя счастливо, как это было всегда, мечтая о возвращении на Родину, с болью в сердце распрощались. «Да поможет всем нам Аллах! Быть вместе с народом всегда праздник!» – с этими словами они попрощались покинули друг друга. Толпа молча смотрела на это грустное расставание, и каждый присутствующий в эти минуты думал о своей разлуке с Родиной.

* * *

Семью Оразгелди отправляли в ссылку ровно через десять дней после прибытия в Мары. Солнце уже пошло на закат, однако температура воздуха всё ещё оставалась довольно высокой. От земли исходил жар. Высокий, с маузером на боку, начальник ОГПУ, вот уже несколько дней вместе с солдатами охранявший ссыльных, взобравшись на пригорок, называл имена тех семей, которые по очереди должны отправляться в ссылку. Пригладив ладонью свои редкие усики под внушительным носом, добавил: «Названные люди должны взять свои вещи и последовать за мной!» Сам же пошёл вперёд. Огромная толпа пришла в движение. Сунув между одеялами прихваченную из дома одежду, Оразгелди закинул весь тюк за спину. Огулджума закрепила на своей спине мешок с провизией и взяла на руки Рахмангулы. В одной руке Алланазар держал посуду с водой, а другой рукой, как было велено, держал за руку младшего брата Рахманназара и осторожно вёл его рядом с собой. Любознательный Рахманназар, глядя по сторонам, задавал множество вопросов:

– Акга, мы теперь домой поедем?

– Гмм-м…

– А мой брат Аганазар к бабушке поехал? Давай поедем домой не в поезде, там жарко!

Не получая от взрослых ответа, мальчик с любопытством озирался по сторонам, считая, что они собрались домой. Бдительные воины ОГПУ подвели людей к грузовому составу, стоявшему поодаль от вокзала. При виде этих вагонов люди поняли, что их точно не оставят поблизости.

Народу вокруг становилось всё больше. Прознав об этой отправке откуда-то, жители окрестностей Мары приехали на станцию, чтобы хотя бы ещё раз увидеться со своими родными и попрощаться с ними навсегда. Некоторые из тех, кто пришёл сюда проститься с родственниками, вытянув шеи, выглядывали из-за спин стоявших стеной воинов, отыскивая глазами своих людей среди ссыльных. Но были и те, кто, сидя в седле коня, носились туда-сюда. И только поздно вечером снова зачитали имена, семьи загрузили в вагоны, и те тронулись в путь.

Видя садящихся в вагон женщин с плачущими детьми на руках, детишек, не понимающих, что происходит, и, вертя головами, высматривают своих родных в поисках защиты, люди переживали за них, расстраивались, страдали. Работники ОГПУ, похожие на норовистых коней, нахмурившись, отгоняли толпу любопытных:

– Эй, а ну, вернись назад! Куда ты прёшься?

– Брат уезжает, брат…