Неповторимые. Сказ о родных людях, об односельчанах, сокурсниках, сослуживцах, друзьях; об услышанном, увиденном

А человек, единожды познавший норов горячего скакуна, вряд ли в последующем пересядет на старую клячу. Это все равно, что с мерседеса пересесть на наши «Жигули».

Он будет вновь и вновь повторять свои действия по кругу: обучил – передал конюху; выловил из табуна свежую лошадку, опять обучил – передал конюху.

Да-а-а, лошадей мы любили. «Любили» до такой степени, что не давали им отдыха даже в ночное время. Была в то пору всеобщая лихорадка, устраивать конные скачки в ночное время.

Поколение чуть постарше нас вояжи свои направляло в сторону Кукунутов; мы же избрали пунктом ночных скачек Идыгу. Как правило, на одного коня садились попарно.

Большим везением считалось, если напарник умел держаться на лошади. А если нет – беда, впереди сидящий всадник вмиг оказывался на шее у лошади. А скакать на спине лошади, или на ее шее – две разные вещи.

Так, что к потенциальному напарнику предъявлялись повышенные требования. А лошади у нас были хорошие, поднявшись на Гэрын-хада, мы пускали их вскачь до самой Идыги.

Отметившись в деревне, покружив по пустынным улицам мы, с чувством исполненного долга, пускали разгоряченных коней, во весь опор, домой. Летели с диким гиканьем, не разбирая дороги, не видя перед собой, не слыша рядом с собой – всецело полагаясь на верного друга – коня.

Так вот, на таком быстрокрылом, молодом и резвом жеребце и явился я, на втором году пастьбы, пред ясны очи взрослых и многоопытных предводителей, блеющих и мукающих братьев наших меньших.

Главнокомандующим при штабе наших «пастушьих» дел состоял все тот же дядя Бата. После «непосильного» рабочего дня, поздними вечерами, при свете лампы все мы, как полагается, вели нескончаемые беседы.

Как бы мы не приставали к дяде Бате, с расспросами о том, чтобы он нам рассказал «сколько немцев убил на войне «он никогда ничего не говорил.

– А – а – а! – скажет,

– Байгамдоо, юуншье байжа байгаа!

И так каждый год, вплоть до призвания в ряды СА, я работал бок о бок с героем минувшей войны, и всякий раз удивлялся его безудержному «красноречию».

А после, повзрослев и став семейным человеком, мне опять же приходилось поддерживать с ним дружбу и обращаться к нему с просьбами по другим делам, по-божеским.

Обычно мать сама договаривалась с известными на селе старцами, но к дяде Бате отправляла договариваться самому. Чего греха таить, не любил я кого-то просить, но к нему всегда ходил с легким сердцем, знал, что дядя Бата всегда проявит чуткость.

Он молча выслушает суть вопроса и только спросит:

– В котором часу мне нужно быть на месте?

– Бата худа, я за тобой приеду, – скажешь ему. А он:

– Не надо ехать за мной, я сам приду. Скажи только, в котором часу.

А после завершения обряда, далеко за полночь, скажешь ему:

– Бата худа, садись в машину, я тебя отвезу домой!

Нет же, он опять будет стоять на своем:

– Я пешком уйду домой.

Убеждать его, что мне было бы приятно прокатиться с таким необыкновенным человеком, бесполезно. Только лишь улыбнется, махнет рукой:

– Я пошел домой!

И пошагал… ночь не ночь… снег ли, дождь ли…

Двадцатилетним пареньком он был, когда штурмом брал Берлин и расписывался на стенах Рейхстага. Богатейший опыт, кладезь информации о событиях второй мировой войны.

В мае текущего года, в честь 70-летия Великой Победы, по телевидению Бурятии транслировали много познавательных программ. В частности, рассказывали устами самих жителей историю происхождения улиц Улан-Удэ, названных в честь героев ВОВ. Мне передача очень понравилась.

В череде этих передач промелькнула история об одном солдате, встречающем юбилей в полном здравии и при заслуженных орденах.

– Сколько же ему лет? – подумалось мне.

Это был – Сахаровский, к сожалению, имя и отчество моя память не успела ухватить. Я был поглощен другой информацией, полученной об этом сыне бурятского народа.

Удивительно не то, что я не запомнил его имени. От того и не запомнил, что обалдел с первых же слов диктора, когда он представил сего уважаемого фронтовика, как участника сталинградской битвы. Командир саперной роты.

Сталинградская битва, инженерно – саперный батальон, командир роты… как он смог выжить?

Каждый из нас знает, что такое сталинградская битва. Это то место, где «земля горела, и металл растекался расплавленной лавой». Выжить в таком аду не многим удавалось.

Инженерно—саперный батальон – это авангард наступающих частей. В функции инженерных частей входит решение военных задач для успешного наступления, следующих за ними, основных ударных сил фронта.

Это, во-первых, разведка. Во-вторых, обезвреживание мин. В третьих, строительство инженерно-фортификационных сооружений – мосты, плоты, понтоны, т.е. обеспечение переправы через водную преграду.

И все это под шквальным огнем противника, который пытается всеми силами сорвать готовящийся инженерными войсками плацдарм для последующего наступление частей.

И только после решения всего этого комплекса задач дается отмашка на вступление в театр боевых действий основных сил фронта.

Выше было упомянуто о форсировании Днепра. Сколько за 4 года войны было преодолено рек и речушек – больших и малых? И все это дело рук бесстрашных инженерных частей – бригад, батальонов.

Кто хоть немного знаком с азами военного искусства, тот понимает роль боевого командира. Командиры взводов и рот погибали первыми вместе со своими бойцами. Жизнь их ценилась во время ВОВ на один хороший бой, как бы цинично это не звучало.

Я не зря утомительно перечислял все эти прописные истины. И если сложить все перечисленные составляющие в один кубик, то не должен был остаться в живых славный солдат ВОВ Сахаровский. Только за один такой подвиг, как участие в сталинградской битве, он достоин звезды Героя.

Возвращаясь к дяде Бате, так же хочется отметить заслуги этого скромного бойца Красной Армии. Ведь не в штабе он штаны протирал; не в интендантской роте прислуживал офицерам и не при обозе состоял – а был он на пике военных сражений с верным другом – пулеметом в руках.

Уж никак не мог отсидеться в сторонке, простой труженик войны, дядя Бата Добосов. Пулеметчик есть пулеметчик – всегда впереди, всегда на самом острие смертельной опасности; и так все четыре года.

Разве ж он, и миллионы таких же трудяг войны, не достойны звания Героя Советского Союза? На кого ложатся все тяготы войны? На таких простых парнях, как дядя Бата, не осознающих порою того, что они и есть настоящие герои.

Есть в песне Людмилы Зыкиной такие слова:

– Поклонимся великим тем годам, тем славным командирам и бойцам…

Больше всего мне хотелось бы поклониться тому безвестному пехотному солдату, принесшему Победу народам Европы.

Наш земляк – сибиряк, Виктор Астафьев никогда не любил вспоминать войну. Он говорил, что война – это тяжелый и изнурительный труд.

– Сколько я земли перекопал за время войны…, – вспоминал Виктор Петрович.

Фронт никогда не стоит на месте. Он, или наступает, или отступает. И в тех, и в других случаях нужно окапываться.