Неповторимые. Сказ о родных людях, об односельчанах, сокурсниках, сослуживцах, друзьях; об услышанном, увиденном

На втором курсе, мы изучали раздел высшей математики – Теория вероятностей. Эта дисциплина Эйнштейна, по-своему, мудрёная и преподаватель при сдаче экзамена, не считал зазорным разрешить студентам пользоваться конспектами и соответствующей литературой.

На экзамене мы с Петькой оказались за одним столом. Смотрим, друг у друга билеты и свободно общаемся. В его билете одна задача показалась очень уж знакомой, решение, которой я знал наверняка.

Спросил у Петьки:

– Знаешь задачу по билету, сможешь ее решить?

Он ответил отрицательно, и мы с ним поменялись билетами. Это был единственный случай в нашей жизни, когда преподаватель не фиксировал нумерацию билетов.

Задача была мне известной, быстренько записав решение, я пошел сдавать. Преподаватель, обычно, смотрел на решение и если оно не вызывало у него вопросов спрашивал:

– Три балла вас устраивает, молодой человек?

Если да, то экзаменуемый выходил с заслуженной оценкой, а если нет, то преподаватель устраивал ему экзекуцию. Мы решили вопрос по мирному. Я забрал свою Зачетку и пошел не на выход, а к Петьке, якобы собрать вещи.

Тут мой Петька дрогнул. Начал ныть, что ты, мол, сдал по моему билету, а я вот сейчас завалю. Я начал его успокаивать, он плакаться и все наши пререкания дошли до ушей преподавателя. Он строгим голосом:

– Кузьмин и К…, что у вас там происходит?

Тут Петька выложил ему всю правду – матку, будь она неладна. Преподаватель обратно затребовал мою Зачетку и выдал мне новый билет.

Пошел на свое место готовиться к сдаче по новому, кляня по пути Петьку, препода, правительство и того, кто придумал эти экзамены в летнюю пору. Деваться некуда, пришлось вновь включать свой «сооброжометр», как говорил один мой знакомый учитель по физике.

Смотрю я на билет, смотрю,… а такая задача, почти один в один, оказалась в моем собственном конспекте. Поблагодарил Бога, записал решение задачи и с чистой совестью пошел показывать результаты своих измышлений.

Преподаватель на этот раз долго смотрел с удивлением, то на меня, то на листочек бумаги, который я ему протянул. Молча вытащил Зачетку и молча же всучил ее мне обратно, даже не раскрыв.

А зачем раскрывать – то? Оценка же им была уже поставлена и в Зачетку и в Ведомость. Это я понял только спустя некоторое время. Тупица.

А Петька ушел из института сразу после провала экзамена по той дисциплине. Его с самого начала невзлюбил Назаревич, и всегда искал повод «начистить» ему рожу. А тут после того, как я рассказал про тот случай, Назар и вовсе распоясался, громогласно обещая ему, чуть ли не кары небесной.

Он у нас был известный боксер, проведший пору своей боевой юности на задворках одного бандитского рабочего поселка. Несмотря на свой маленький рост и вес, он запросто мог засветить фингал любому, кто пришелся ему не по нраву.

В следующий раз они оба с Сашкой начудили на экзамене по истории. Преподавателем был старый доцент Боронов, очень интересная и колоритная личность.

В первый раз я с ним познакомился на вступительных экзаменах. Так, ничего себе «дедушка», гонял не сильно, дополнительными вопросами не засыпал. Спросил только:

– На территории, какой современной области состоялась Куликовская битва?

Я этого не знал, он сам подсказал:

– Куликовская битва проходила на территории Тульской области. Этого нигде в литературе нет, но запомнить надо.

Расстались мы с ним тогда вполне дружелюбно и дальше, при последующих с ним встречах, он кардинально изменил свое отношение ко мне. Надо признать, изменился он не в лучшую сторону.

Когда на первом курсе я пришел к нему на экзамен, он сразу спросил:

– Молодой человек, почему я вас ни разу не видел на лекциях?

Я попытался было опровергнуть его ошибочное мнение, полагая, что он физически не может запомнить одного человека среди огромного количества таких же студентов.

Но товарищ Боронов был непоколебим в своей правоте. Отрывисто бросил своим ассистентам:

– Этого молодого человека ко мне!

Сходил он на перекур и после, с засученными рукавами, принялся вытаскивать из моей головы остатки знаний. Результат был предопределен заранее. Он, обозвав меня «пособником американского империализма», ласковым тоном попросил прийти к нему по осени.

На втором курсе, я уже не пропустил ни одной его лекции, сидел за первым столом, глядел ему в рот и старательно записывал все его лекции. Когда пришел на экзамен, Назар с Сашкой уже были в аудитории, и каждый из них дожидался своего череда.

Боронов на подмогу к себе пригласил старую свою гвардию и нескольких молодых ассистентов. Ходила молва в студенческой среде, что Боронов коли, кого невзлюбит, то человеку, попавшему в немилость, не приходилось рассчитывать на его благосклонность при сдаче экзамена.

Я себя относил к этой категории и думал, что он и на этот раз меня накажет. Хотел было, не искушая судьбы, сразу уйти с экзамена, но была надежда, что старый профессор забыл, и если случится чудо, он меня, не глядя, отправит к своим помощникам.

Когда, переборов свои сомнения, я вытянул билет, то он мне показался чересчур легким и простым. Работа Ильича «О кооперации». Я был на той лекции и помнил повествование Боронова на эту тему почти дословно.

Почувствовав какой-то азарт, я решил пойти, именно, к нему и все выложить слово в слово. Но он переправил меня к молоденькому ассистенту, который и сделал свою работу спокойно, главное, без всяких крайностей.

Как потом оказалось, он был однокурсником моей сестры и мы, пожав друг другу руки, очень довольные нашим знакомством разошлись: он остался сидеть на своем месте, а я вышел к своим друзьям – с утра с ними не виделись.

По сложившейся традиции они не сразу ушли после сдачи экзамена, а стояли в коридоре, дожидаясь своего товарища. Назаревич стоит, понуро опустив голову и, как-то неестественно улыбаясь, а рядом с ним Сашка буквально рыдает от хохота.

Он, бедолага, пока я был в аудитории, уже устал от смеха; посинел слегка и икает через раз, но, тем не менее, взрывы смеха нет-нет, да и сотрясают его могучее тело.

Спрашиваю:

– Что, случилось?

На что Сашка, кое-как уняв новый приступ смеха, поведал мне вот такую историю:

Из старой бороновской гвардии, особо усердствовала одна дама бурятской внешности и очень преклонного возраста. Она громовыми раскатами своего мощного баса затмевала даже самого Боронова.

Мне тоже показалось тогда, что Боронов и сам от нее несколько подустал. К ней-то и подсел Назар, на свою голову. Сначала, как рассказывал Сашка, все шло нормально.

Затем, под завершающие аккорды, она, как бы, между прочим, спросила у Назара – откуда он родом и есть ли у него родители.

Назаревич чистосердечно и с детской непосредственностью выложил ей, что он родом из Курумкана и родители его живут там же.

На ее вопрос часто ли он их навещает, Назар ответил:

– Да, езжу к ним, в основном, когда мясо заканчивается, да молочные продукты на исходе.

Услышав от молодого человека не те слова, которые рассчитывала услышать, пожилая женщина, от возмущения перешла от густого баса на визгливый фальцет:

– Нет, чтобы помогать родителям, а они ездят только для того, чтобы пополнить свои съестные припасы! Что за люди пошли? Ну, что за молодежь? Н-е-е-е-т, в наше время все было по-другому! Мы, не успев переступить порог родительского дома, сразу же впрягались в работу.

Короче, досталось нашему другу по самое не могу и вдобавок, она не засчитала ему экзамен:

– Молодой человек, придете ко мне на пересдачу! Не вздумайте, искать других преподавателей. Только ко мне!