Святые ночи. Страшные вечера

– Я отвезу тебя домой, – спокойно произнес он, заводя машину.

Это спокойствие настораживало еще больше. Я сидела скованная и пристыженная, не зная, что сказать и как себя вести. Но совесть во мне все-таки существовала и как на зло не спала в это раннее утро.

– Извините, – сипло выдавила я, глядя в окно.

Марк Всеволодович промолчал, погруженный в свои мысли. За всю дорогу он лишь поинтересовался, куда меня отвезти. Лучше бы уже отчитал. Я бы доказала свою правоту, указала на его надменное поведение, а так… Я уже полностью уверовала в правдивость его слов о том, какая я дура и, по сути, ребенок. Никакого морального удовлетворения, одни нравственные страдания.

– Куда дальше? – останавливаясь у ворот церквушки и выглядывая в окна машины в поисках жилых домов, спросил Марк Всеволодович.

– Здесь.

– Где здесь?

– В церкви, – махнув рукой на свое пристанище, сказала я. – Может, чая? Замерзли же, – решив хоть как-то загладить вину, спросила я, в тайне надеясь, что он откажется.

– Это интересно, – разглядывая церковь, произнес он, – Можно и чаю.

Не скрывая печального вздоха, я вышла из машины и пошла внутрь огороженного невысоким забором дворика. Калитка, распахнутая ветром, приветливо скрипнула, свеженанесенный снег откликался хрустом под ногами. Перед церквушкой располагался сквер, пустующий в это время суток, да и вообще редко когда видящий людей. Справа небольшой замерзший пруд, поросший непроходимым, сейчас лысым, кустарником, говорят, там когда-то был источник, но его забросили примерно тогда же, когда и церковь. Слева же, на небольшом отступе, находились гаражи, хоть что-то не заброшенное.

– У тебя тут и кладбище имеется? – заглядывая за церковь, вглубь двора, спросил Марк Всеволодович.

– Да. Но мы его осматривать не будем, – возясь с тугим замком, откликнулась я.

– Почему это?

– Вы серьезно? – ужаснулась я, представляя еще один помогильный обход в компании Марка Всеволодовича. – Если вам так надо – сами и идите. Я внутри с чаем подожду.

– Можно и после чая, – легко согласился невыносимый тип и юркнул следом за мной в церковь. – Как-то у тебя тут не особо теплее, чем на улице, – выпуская пар изо рта, произнес он.

– Так топить некому, вы ж хозяйку всю ночь по чужим кладбищам таскали.

Я прошла внутрь, включив рубильник на стене, от которого по дорожкам проводов электричество разбежалось по церквушке, зажигая настенные и напольные лампы и обогреватели. До тепла еще далеко, примерно как до лета. Но возле обогревателей будет сносно. Пикнула микроволновка, получив свой заряд и удивленный взгляд Марка Всеволодовича.

– Почему ты здесь живешь?

– Не начинайте. Это не жуткое место. И вообще. Живу где хочу, – включив чайник, я устало опустилась на кресло, следя за опером, с любопытством снующим по всему наосу.

– Просто интересно, что об этом думают твои родители? А мэр? А горожане?

– Родителей нет и, я надеюсь, они уже ни о чем не думают.

– В смысле? – перебирая старые книги и рукописи на стеллажах, уточнил он.

– В смысле, что они ушли к праотцам, а не ходят в качестве нежити, размышляя, кто повкуснее.

– Хм, необычные рассуждения. Но другое от тебя странно было бы услышать. А руководство города? Как тебе дозволили?

– Мне с городом повезло. Люди здесь суеверные и настырные. Не нравилось им соседствовать с брошенной церковью и старым неухоженным кладбищем. А Сергей Евгеньевич, мэр, не очень вразумительный мужчина. Пугливый. Боится и жить и нежить. Даже не знаю, чего больше. Люди наседали на него, чтобы он либо стер с земли это место, либо отреставрировал.

– Дай угадаю. На снос нет разрешения, а на реставрацию – бюджета? – ухмыльнулся Марк Всеволодович.

– В точку. А тут я, как раз из интерната выпустилась, приехала на родину. Мне квартиру дали на Мостках.

– Это тот богом забытый райончик? Где все разрушено и живет одна асоциальщина?

– Ага, он самый. Вот там жуть самая настоящая. А мне это место понравилось. Пропитанное оно, светлое. Вот я и пошла к мэру с просьбой. А он и рад был. Созвал журналистов и горожан, вручил ключи под бурные возгласы одобрения, мол вот сиротинушке и дом, и работу город выделил. Теперь я смотрю за кладбищем, ухаживаю, да и церкви вторую жизнь пытаюсь дать. Не ту, которая у нее была когда-то. Но все же и не запустение и одиночество. Даже МРОТ получаю.

– Благородно, – я впервые увидела искреннюю улыбку Марка Всеволодовича. – А квартира что?

– Забрали, – улыбнулась я в ответ. – Очень благородно и быстро отписали ее обратно городу.

– Давай заключим мировую, – вдруг посерьезнел он, – Я признаю, что ты не так уж и бесполезна, в свою очередь ты тоже начинаешь сотрудничать со мной. Я не встречался со многими бесами, даже не подозревал об их существовании, в столице как-то все иначе. И уж точно я не могу управлять этой всей нечистью. Я прислушиваюсь к тебе, а ты не натравляешь на меня никого.

– Я не… С чего вы взяли? Управлять бесами, смешно, – покраснела я.

– Я заметил, что ни на одном кладбище тебя не зацепил ни один куст, они как будто сторонились тебя, а вот на мне отыгрывались. Совпадение? Или то, что произошло в могиле?

– Ну… Я правда не управляю ими, они просто чувствуют, что я их вижу, определяю, вот меня и не трогают. Но запретить им трогать кого-то я не могу, они не послушаются.

– А разрешить?

– Разрешить – другое дело. Это они с радостью.

– Так не разрешай.

– Хорошо Марк Вседовлавич, эм.. Всеводолович..

– Марк, просто Марк. Мало того, что я чувствую себя стариком, так и еще пока ты выговоришь…

– Хорошо, Марк, давайте попробуем сотрудничать, – легко согласилась я. Мне самой уже не нравилась эта странная вражда, а отчество уж тем более. – Если нужно, ванная комната там, – расщедрилась я, указывая рукой на неприметную дверцу за стеллажами в правой стороне здания.

– Неужели не на улице? – обрадовался Марк и пошел в ту сторону.

В двадцать первом веке удобства на улице для меня были кошмарным сном. И этот кошмарный сон стоял с проваленной крышей и пробивающей стены растительностью, сбоку от церкви, плотно прижавшись к забору. Переехав жить сюда, первым делом на отложенные социальные выплаты я провела электричество и наняла бригаду строителей, которые мне успешно соорудили пристройку с обычной, но теплой ванной комнатой, единственным местом, где было отопление.

На этом деньги и закончились. И отмеченная журналистами «реставрация» давно покинутой церкви – тоже. На деньги, выделяемые мэром, было тяжело прожить, не то что еще и облагораживать кладбище и реставрировать церквушку. Поэтому я занялась изготовлением амулетов, сначала ища клиентов в интернете, а дальше пользуясь лишь сарафанным радио. Не могу сказать, что дело прибыльное, но на хлеб с маслом, а также и на ноутбук с интернетом – мне хватало.

Когда Марк вернулся, я уже заварила чай, добавив травки для поднятия иммунитета, который с радостью готов был сдаться под напором бессонной ночи, проведенной в объятиях стужи. Обогреватели, которые я подкатила к креслам, разогрелись, образуя небольшое теплое облачко вокруг, так что уже можно было снять шубу, скинуть промокшие ботинки и носки и, укутавшись в плед на кресле, наслаждаться жизнью, попивая ароматный чай и ни о чем не думая.

– Я мало что знаю о гулях, – произнес Марк, подходя к креслу, – Но, на сколько я знаю, это тоже покойник, восставший из могилы? – я кивнула – А значит, где-то есть могила, из которой он восстал.

– Логично. – я задумалась, грея руки о кружку чая и вдыхая горячий пар.

– И? Где? – беря свой чай, поинтересовался Марк. – Мы же все обошли, кроме твоего кладбища.

– Колючее. Мое кладбище называется Колючее. Из-за обилия терновичков. Захоронения на этом кладбище прекратили еще в 1919 году, вся нежить давно уже разбрелась, да и призраки улетели, там даже костей нет, чтобы погреметь, – заверила я.

– А незаконные захоронения?