Осака в снегу

Рядом с Мио шел Лайт, и они о чем-то тихонько разговаривали. Еще дальше – Каору в гордом одиночестве, а возглавляли процессию Кана-чан и Ичиго. Ах, да, совсем забыла о Мане и Кэй-сане, которые в обнимку плелись где-то совсем позади меня.

Как именно мы дошли до дома, я помню плохо. Дома мы выпили еще, после чего Ичиго приволок из своей комнаты усилитель, к которому и подключили гитару Кэй-куна.

– Ну, что играть будем? – деловито спросил Каору, перекидывая ремень через плечо.

– Можете что-нибудь из Нирваны? – попросила я. – Ну, к примеру, Rape me, или Heart-Shaped Box?

– Ну-у.. Для этого нужен бас. – Каору кивнул на Лайта, который растянулся на диване, покуривая вишневые вкусняшки. – А так, чтоб без баса, могу All apologies…

Я задумалась.

– У меня есть акустическая, может сойдет за бас? – предложила я.

– Тащи! – согласился Лайт с дивана. – Что-нибудь симпровизируем…

– Да уж, он это может! – пробурчал Каору, настраивая гитару. – Кэй, подкинь-ка мне свой медиатор…

Уже из комнаты я услышала, как Каору наигрывает All apologies, а Манами спорит с Кэем:

– Я спою!

– Ты?! За Курта? Не смеши меня…

Когда за гитару взялся Лайт, я смотрела на него, не отрываясь. Каору играл на электрухе Smells like teen spirit, а Лайт очень старался басить, что было практически невозможно на моей вконец расстроенной и к тому же акустической гитаре. Ичиго не выдержал и припер из комнаты свои тарелки и палочки, вытворяя теперь что-то вроде импровизации с участием и тарелок, и стаканов (один из них он все-таки разколбасил), и даже столика. Кэй и Мана пришли к компромиссу и пели теперь хором, правда не очень стройно… Канаме и Мио-чан тоже пытались подпеть, хотя совсем не знали слов.

В общем, жесть что творилось. Неудивительно, что вскоре нагрянули соседи и ткнули открывшего им Ичи носом в часы (на них, между прочим, было за час ночи). Это еще хорошо, что мы так легко отделались. В Италии уже давно бы вызвали полицию. Серьезно, вызвали бы! Вот что значит толерантность…

V

Ехать в Киото на выходных было решено поездом, правда Канаме при этом предлагала по пути (ну очень условно по пути) заскочит в Кобе или Нару, но все дружно отклонили это предложение – дорога и без того неблизкая.

– Ну, как же, смотрите! – Канаме упорно тыкала в карту красным ноготком, – Это же совсем рядом!

– Ну да, только совсем в другую сторону! – закатил глаза Ичиго. – Как-нибудь потом и туда метнемся, никто ведь не спешит побыстрее валить из Японии подальше от нашего сумасшедшего семейства! – последняя фраза предназначалась, видимо, мне.

– Как тебе Танабата в нашем стиле? – ехидно поинтересовалась Мио-чан.

– Весело же вы живете, если у вас каждый праздник так! – завистливо протянула я. Я говорила чистую правду – давно я так не веселилась!

После того импровизированного концерта и визита соседей, которые нас слегка утихомирили, мы решили предаться традиционному занятию на Танабата: развешиванию Танзаки на бамбуковом деревце (не удивляйтесь, было у Каны-чан дома такое!). Танзаки – это узкие полоски бумаги, на которых пишется желание и которые после вешаются на деревце.

Не знаю, что там остальные нажелали, но я захотела найти этим летом свою любовь. Такое банальное желание страдающей семнадцатилетней души.

– А голова не болит? – заботливо поинтересовался Каору, который заскочил поглазеть на разрешение нашей дилемы относительно поездки.

– Не-а, а должна? – признаться, я совсем забыла, что после бурной пьянки обычно болит голова.

Мы сидели в гостиной, распахнув все окна и наслаждаясь гулявшим по комнате ветерком, трепавшим карты и туристические проспекты, разложенные на столе, вокруг которого мы все и столпились. На улице было за тридцать, только ветер и спасал…

Мне надоело уже слушать их постоянные препирательства, тем более, что мне было глубоко оранжево, каким путем добираться до Киото, главное вообще туда попасть с такими попутчиками…

Я отошла от стола и легла на диван, закинув ноги на спинку. От жару меня совсем сморило, сегодня я спала, наверное, до половины первого…

В комнату Ичиго и Канаме была открыта дверь, и на меня приятно тянуло свежим ветерком. Хорошо вот так лежать, ничего не делая… Да, и слушая при этом сквозь полудрему:

– А может, вообще на машине поедем?

– А, ну конечно! Так я и согласилась! Опять завезешь нас в какие-нибудь ***ня! Я еще слишком хорошо помню, как мы на твоей машине поехали в Нагою! Больше ночевать в лесу у меня желания нет!

– Так это все потому, что ты посеяла карту!

– ЧТООО?! Так теперь я виновата? А кто, по-твоему, потом нас оттуда вывез? Я! Я нашла домик лесника!

– Это только потому, что ты убегала от барсука и впечаталась в лесника…

Блин, а еще громче можно? Я почти заснула…

– Может, перестанете, и делом займетесь? – Молодец, Мио-чан! Глаголь им, что… Как же там? Не восхрапи, ибо восхрапев, разбудишь рядом спящего? Нет, наверное, это все-таки из другой оперы…

– Позовем с собой еще кого? – спросила все та же Мио-чан.

– Я не против. – подала свой голос с дивана я. Все равно ведь вздремнуть не дадут!

– Можно позвать Манами с Кэем… Лайта тоже… – начал перечислять Ичи.

В прихожей кто-то тихонько поскребся в дверь. Никто бы и не услышал, если бы не я, слух у меня отменный. Серьезно, гораздо лучше зрения…

– Там опять стучат…

– Ну вот, вспомни солнышко, вот и лучик! – провозгласила Канаме.

– Я думала, что эта пословица звучит немного иначе…

– Так она и звучит! Не умничай, а дверь открой! – приказным тоном шикнула Кана.

– Сама открывай! – Ага, так я побежала! Сплю я вообще-то…

С закрытыми глазами я услышала, как Канаме, недовольно бурча, открывает дверь.

– Мы могли бы выбрать маршрут через Нару! Я там никогда не была…

Звякнул дверной замок.

– Ты, оригинал! Когда в дверь звонить научишься?! – Ага, быстро же она нашла козла отпущения…

– Ненавижу этот ваш звонок! – огрызнулся тот. – А что, Оне-сан сегодня не в духе?

На Лайта обрушился целый поток непечатной лексики. Ну вот, зря он ее разозлил…