Милана

Он не хотел всего, что хотели сверстники, развлечений и дорогих приобретений, дабы покрасоваться перед сверстниками. Его страстью с ранних лет были знания, самосовершенствование. Он столько времени отдал учебе, что опомнился только в 35, тогда и женился на порядочной и скромной девушке. Тоже из богатой семьи. Они были примером выгодного брака для окружающих и двумя сошедшимися, наконец-таки, одиночествами друг для друга. У супружеской пары родился сын. К сожалению, он немного из другого теста получился. Отец всегда старался быть примером чести и благородства для отпрыска, но для мальчишки всегда находились более упрощенные и менее благородные примеры для подражания.

Однажды у Авраама чуть было сердце не прихватило, когда сынок во время прогулки стал восхищаться лежащим на тротуаре бездомным пьяницей: «Па, а когда я вырасту, я тоже буду лежать целый день на улице и ничего не делать! Правда, здорово?» Отец, после кратковременного шока, стал объяснять сыну, как это отвратительно и плохо. Что это очень страшно, когда человеку нечего делать и негде заработать денег.

Авраам всегда делал акцент в воспитании личности сына на образовании и спорте. Особенно ребенку давался бокс. Отец не был против, хоть и считал его немного жестковатым для ребенка. Мальчишка всегда был заядлым драчуном и на улице, и на ринге. Когда пришел возраст для того, чтоб начать уже понемногу побеждать и добиваться успехов, стало выясняться, что сил у парня много, но он из раза в раз проигрывает по глупости, не продумывая нападение и не заботясь о защите. Так он проиграл два достаточно серьезных турнира для подростков. В уличной драке парню не было равных. Более того, он мог драться и с двумя, и с тремя парнями одновременно. Перед третьими соревнованиями отец лично следил за подготовкой сына. После тренировки по дороге домой он спрашивал о правилах защиты и о правилах нападения.

«Сильно бить – можно пробить.

Думать и бить – значит победить».

Сын, безгранично любивший своего отца, был в восторге от проявления такого участия в его спортивной жизни. Он с азартом и удовольствием объяснял все, о чем бы он его не спрашивал. Когда настал день соревнований и мальчик готовился к выходу на ринг, Авраам восхищенно смотрел на сына, который был полон решимости и желания. На его сосредоточенность и уверенность в своих силах. Он подошел к нему и сказал следующее: «Новак, у тебя крепкий удар, но ты бьешь в блок, не надо, открывай соперника изнутри, разгадай его защиту и нападение. Умей атаковать так, чтоб после атаки соперник получил ущерб. Не открывай себя, не стесняйся обороны, тем более что порой это лучший способ заманить соперника в ловушку. Ты сможешь. Я знаю, я видел, как ты готовился. Ты лучший». Парень после наставления обрел еще большее умиротворение и спокойствие. Концентрация достигла своего пика. На ринге он действовал настолько разумно, что тренер позже признался отцу парня, что тот лучший психолог на свете и что никто не знает этого парня лучше него. Мальчик выиграл два раунда по очкам, а в третьем закончил разгром нокаутом. Так как проигравший был самым серьезным соперником, другие не стали проблемой и вовсе. Новак понял для себя одну очень важную вещь. После соревнований отец сказал: «Сильно бить – можно пробить. Думать и бить – значит победить».

Авраам понимал, что учеба сложно дается сыну, но на внушениях, на беседах худо-бедно он окончил университет. Парень был не глуп, но что касалось узких наук… не давалось ему это дело. Но Новак прислушивался к отцу, и это во многом помогало ему. Когда пришло время выбирать между профессиональной карьерой боксера и работой, парню было предоставлено абсолютно законное право выбора, без какого-либо давления со стороны. Он выбрал работу. Авраам был хорошим мужем, когда он взял в супруги Монику, одинокую, как сам, девушку, он поистине скрасил ее однообразное существование и подарил ей настоящую жизнь. Авраам часто становился объектом для охоты разных светских дам, что хотели бы украсить свою жизнь не только красивым мужчиной, но и, что являлось главным, его миллионами. Но измена или даже флирт с подобными девушками были для него просто нонсенсом. Помимо огромной любви к Монике он считал подобное поведение ниже своего достоинства. Уважение окружающих и компаньонов и даже случайных знакомых он заслужил выдержкой и настоящим джентльменским нутром. Для жены он всегда находил время, она никогда не чувствовала себя одинокой. Конечно, иногда между ними вставали деловые поездки Авраама, но «слишком хорошо – тоже плохо», говорил он, и с этим трудно поспорить. Она скучала по нему, но понимала – иначе никак..

Супруга дожидалась его в их огромном особняке на окраине города. В нем жила вся его семья. Мать Авраама, его отец и дедушка с бабушкой по материнской линии. Это была сплоченная, воспитанная и очень веселая семья. Они, как могли, отвлекали ее от разлуки с мужем. Моника с детства обладала очень слабым здоровьем. Была очень хрупкой девушкой, но вместе с тем старалась вести активный образ жизни. Авраам был для нее всем. Правда в том, что, когда он женился на ней, он, конечно, понимал все ее плюсы, но это была не любовь После первой ночи любви он не мог оторвать от нее взгляда. Он смотрел, как она спит в его объятьях, и наслаждался ощущением ее дыхания на себе. Вот тогда-то он и полюбил ее на всю жизнь. И никто никогда не был в его объятьях так, как сейчас была она, Моника стала единственной женщиной в его жизни. Она ушла молодой и красивой. После десяти лет совместной жизни. Ей было всего тридцать четыре года.

Авраам приехал из командировки, перешел порог дома и сразу же попал в объятия своей жены. Он не отходил от нее ни на шаг, они провели весь день вместе, их счастью не было предела. Маленький Новак даже на прогулку с дедом не пошел, весь день бегал и прыгал по дому, празднуя приезд отца. Авраам не мог налюбоваться сыном, родней и в особенности женой. Вечером все собрались в узком семейном кругу. Авраам сидел во главе стола и держал за руку Монику, которая традиционно сидела по правое плечо мужа. Они оживленно беседовали, он рассказывал о поездке, они – о разных веселых событиях, произошедших в его отсутствие, связанных в основном с маленьким Новаком. Моника почувствовала боль в сердце и резкую слабость, она стала терять сознание и падать со стула, не имея сил удержаться. Муж тотчас же ее подхватил и понес в спальню. Пронося ее через комнату, он движением ноги смел большой журнальный столик, что возник на его пути по дороге к лестнице, взбегая по ней, он выкрикнул «Врача, скорее врача!». Все уже стояли на ногах. Отец Авраама сразу направился к телефону. Новак, сильно испугавшись, сразу начал плакать, зовя маму, он вскочил с места и побежал за ними, его ухватила ринувшаяся за ним бабушка. Она подняла его на руки и стала успокаивать. Авраам уложил ее на их кровать. Она поняла, что жизнь медленно покидает, за несколько дней до приезда мужа. Она много времени проводила с сыном, наслаждаясь его детством вместе с ним. Иногда она просто безмолвно сидела у окна, наблюдая, как Новак гуляет с дедом, по ее щекам текли слезы, а в душе была печаль. Она не увидит, как он станет мужчиной. Как муж будет наставлять сына на жизненном пути. Как он женится. Как бы она мечтала, чтобы кто-нибудь позволил наблюдать за ними сверху, когда ее не станет. Когда ей становилось плохо днем, она потихоньку исчезала от общих глаз и пережидала боль в одиночестве, молясь об одном – лишь бы увидеть его еще хоть раз. Она была так слаба физически, что глаза закрывались сами собой, и ее клонило в сон со страшной силой. Но она ни на минуту не сомкнула глаз, боясь потерять сознание. Авраам склонился над ней на коленях и, целуя ее руки, говорил, как она ему нужна, как сильно он ее любит. Он впервые в сознательной жизни плакал. Он терял половинку себя, на его глазах уходила любовь всей его жизни. И он понимал, что не сможет ее удержать.

От рассудительного,

железного в делах мужчины

сейчас ничего не осталось.

Он не мог, он не хотел

прятать чувства сейчас.

– Хорошо, что ты рядом, – очень тихо, улыбаясь, несмотря на боль, говорила она. Ей столько всего хотелось ему сказать. – Боже, как хорошо, что ты рядом. Я думала, я тебя не успею увидеть больше, как хорошо, что успела. Знаешь, Новак, он такой хороший. Он очень любит жизнь.

– Я так люблю тебя, забери меня с собой, пожалуйста, не оставляй меня одного.

– Позволь я не буду тебя забирать, пожалуйста, не оставляй Новака. Ты очень ему нужен. Обещай, что останешься.

– Останусь. Я так люблю тебя. Почему ты… Почему так?.. Не уходи, пожалуйста.

Авраам обнимал жену и не мог взять себя в руки, он плакал и умолял ее, словно она действительно была в силах остаться или взять его с собой. От рассудительного, железного в делах мужчины сейчас ничего не осталось. Он не мог, он не хотел прятать чувства сейчас.

– Я люблю тебя, Авраам, ты подарил мне жизнь, каждая секундочка которой была для меня счастьем. Для меня счастье и то, что ты остаешься. Счастье, что есть Новак, счастье, что последнее, что я вижу, это ты.

Она из последних сил положила ладони на его лицо и попросила поцеловать. По ее щеке потекла слеза. Авраам поцеловал ее. Его поцелуй стал последним ощущением в ее короткой жизни. Он почувствовал, как ее объятья сначала ослабели, а через секунду ее не стало. Он крепко прижал ее и прошептал: «Я буду ждать встречи с тобой, любимая. Я всегда буду ждать нашей новой встречи». За дверью стоял отец, не решавшийся зайти. На первом этаже сидели совсем старенькие дедушка и бабушка Авраама, мать, а на ее руках притихший Новак. Он не выходил из комнаты долгое время, и отец все же вошел в комнату. От увиденного у него встал ком в горле, и он молча вышел из комнаты и спустился вниз к остальным. Он подошел к бару. Налил себе виски, выпил и сообщил всем то, что они уже знали, но верили в обратное до последней секунды. По дому раздался плач.

Его маленький сын стоял в пижаме и,

сочувственно улыбаясь, указывал

пальчиком на большое окно,

выходящее на веранду.

В двери заколотил врач, выкрикивая имена домочадцев, чтоб они скорее открыли ему двери. Отец Авраама открыл и указал рукой на лестницу, врач сразу же побежал на второй этаж. Когда он зашел, то увидел ту же картину, что и глава семейства. Тело Моники аккуратно лежало на кровати. Со сложенными на груди руками, а Авраам спал рядом, положив голову ей на живот. Они тихонько его разбудили, врач попросил его спуститься в низ. Он еще раз поцеловал Монику и вышел из комнаты. Он пошел в кабинет, сел и стал смотреть в окно. Через минуту зашел Новак. Он подошел к отцу и положил голову ему на колено, обняв его за ногу. Авраам посмотрел на сына, сказал, что любит его, и стал гладить его по голове. Потом посадил его на руки и обнял. Авраам снова уснул. Позже в кабинет вошла мать и забрала внука, не будя сына. Он проснулся на следующий день от плача, царившего кругом. Дом уже был полон людей, приехали мать и отец Моники и другие родственники с обеих сторон, также прибыли знакомые и друзья супружеской пары и двух семей. Он был в ужасном виде, но его это совсем не интересовало. Он вышел на улицу и стал бродить по парку. Авраам ничего не отвечал родственникам, которые подходили выразить соболезнование, а от его взгляда им становилось жутко не по себе. В день похорон ему приснилась, что Моника жива, она хотела выйти во двор. Авраам понимал, если она выйдет, то исчезнет навсегда, он кричал ей как мог, но она его не слышала и подходила к двери все ближе и ближе, он пытался подойти к ней, удержать ее, но не мог пошевелить и пальцем. Она улыбалась и говорила, что выйдет только на минуту, он кричал как мог, но она не слышала. Как только она вышла и за ней захлопнулась дверь, Авраам сорвался с места и направился в сторону двери, выкрикивая имя жены, он умолял ее не уходить. Когда он оказался у двери, не смог ее открыть, он бил ее, толкал, но все было тщетно. Вдруг за спиной он услышал, как его завет Новак. Авраам резко обернулся. Его маленький сын стоял в пижаме и, сочувственно улыбаясь, указывал пальчиком на большое окно, выходящее на веранду. Авраам тотчас же отреагировал и, пробежав к нему от двери, выпрыгнул в него. Он резко проснулся, вскочил с кровати в слезах и холодном поту, выкрикнув «Моника!». Его сердце колотилось с такой силой, что он не мог дышать. Авраам встал, подошел к окну, открыв его, глубоко вдохнул. Он вдруг он понял, что она действительно ушла. И он не сможет ее вернуть. Понял, что очень нужен сыну, семье. Он услышал стук в дверь, догадавшись, что его крики разбудили тех, кто спал в соседней комнате. Он не стал открывать. «Все в порядке, простите, что разбудил», – ответил он низким тоном.

После похорон он каждое утро отправлялся на кладбище. Сидел у могилы и думал о своей жене. После кладбища он приходил домой и, взяв с собой Новака, отправлялся на прогулку. Когда он снова вышел на работу, то поначалу даже товарищи боялись к нему подойти. Он здоровался с каждым, кто здоровался с ним, но даже не останавливая на них взгляда. Но никто не обижался, все всё понимали.

С того дня это первый раз,

когда дом начал

снова оживать.

Новак часто подводил отца своим поведением, в школе он часто дрался. Причем это лучшее, что у него получалось. Отец подумал и пришел к выводу, что мальчонка смог бы найти себя в боксе. Мальчик старался поправить дела в учебе, но получалось это крайне редко. Авраам, видя старания сына в освоении тех или иных наук, поощрял его стремления, нанимал профессиональных репетиторов. Долгими вечерами и сам старался разъяснить тот или иной предмет сыну. Однажды они около часа просидели над решением задачи. Новак подпер подбородок ладошкой, положив локоть на стол. Потом, когда отец спросил: «Ну что, задача стала тебе ясней?» – он затяжным, сонным голосом ответил: «Папа, прости. Но мои мозги давно уже уснули», после чего рухнул на стол. От удара он резко проснулся и, резко подскочив, вопросительно посмотрел на отца. Авраам подхватил сына и расхохотался на весь дом. В этом доме последний раз был слышен смех больше пяти лет назад, тогда Моника была еще жива и встречала мужа у порога. С того дня это первый раз, когда дом начал снова оживать.

Прошли годы. Пришло время покинуть отчий дом и отправиться на учебу Новаку. Он пошел по стопам отца, несмотря на то что тот предоставил ему полную свободу выбора. Он старался, как мог, пытаясь быть не хуже остальных, но это у него плохо получалось. Авраам понимал, что сын никогда не будет профессионалом в том, чем занимается сейчас. Его удел – победы в спорте. Но рвение и желание доказать всем, что он не глупее их, восхищало Авраама. Он видел, как закаляется характер Новака. Правда, когда у второго заканчивались аргументы устные, он пускал в ход аргументы более весомые и бесспорные. Свои увесистые кулаки.

Однажды во время пары один из студентов перебил его во время ответа и дополнил парочку пропущенных им факторов. Новак продолжил, но через некоторое время уже другой студент вполголоса произнес: «Что этот богатенький идиот несет?! Сам понимает?!» Парень сдержался, глубоко вздохнул и продолжил к общему удивлению. Преподаватель был поражен его стальным характером и поставил пять за ответ на троечку.

Но история на этом не закончилась. Новак подстерег ребят в парке, через который многие учащиеся срезали дорогу до общежития.

Грубияны шли в окружении своих дружков, всего их было семеро, но униженного парня это не остановило. Его сердце колотилось со страшной силой, ему было страшно, руки дрожали, а ноги подкашивались. Но он понимал: прощать нельзя! Они прошли мимо дерева вдоль аллеи, за которым стоял Новак, он смотрел им вслед и думал, как на них напасть.

Они отдалялись дальше и дальше… Вдруг он сорвался с места, набирая скорость с резвостью спринтера. Когда он был от них в паре метров, последние двое обернулись на топот. Не успев понять, что происходит, один из них мигом очутился на земле с разбитым лицом, Новак швырнул в него папкой с учебниками, как только тот обернулся.

Второго он также оглушил, со всей скоростью врезавшись в него плечом, удар был такой силы, что парень сбил с ног еще одного из группы ребят.Потом ему хватило двух ударов, чтоб свалить еще одного ошарашенного нападением студента. Тот, что обозвал его, сразу же рванулся бежать в общежитие, а тот, что его перебил, напрыгнул со спины, повалив его на землю. Только Новак попытался вскочить, как искры посыпались у него из глаз, последнее, что запомнилось, это шнуровка от кроссовка перед лицом. Он рухнул на спину, ощутив во рту осколки зубов и неприятный привкус крови. Удар сбил его с ног, но оглушил ненадолго. Он инстинктивно укрыл голову руками, пытаясь встать, он перекатывался то на один бок, то на другой.

Удары сыпались градом со всех сторон, к этим двум присоединился третий, которого сбил с ног его же товарищ, без сознания налетевший на него после удара. Он отчетливо слышал оскорбления и топот ног, слышал, как глухо отзывается его тело на нанесенные удары. Как обувь шуршит по асфальту, женские крики то с одной стороны, то с другой… «Хватит, вы его убьете!» – кричали прохожие, но никто не смел вступиться. Со стороны он был поверженный человек, которого бьют трое, но на самом деле он это начал и уж точно он это закончит.

Умываясь и глядя,

как кровь вперемешку с водой стекает в слив,

вытаскивая осколки зубов, впившиеся в десны и щеки,

он вдруг ощутил страшную пустоту внутри себя.

Вдруг он разглядел ногу одного из бьющих и движением руки сбил его с ног, появилось свободное пространство в «треугольнике», в котором его заперли. Он молниеносно перекатился на свободный бок и вскочил на ноги. Теперь его ничего уже не остановит. Он начал делать то, что делал лучше всего в жизни – бил, бил больно и прямо в цель. Лежащего он мгновенно нокаутировал, ему стоило это пропущенных ударов от двух стоящих, но оно того стоило, грубиян очнется только в больнице. Вдруг один, увидев это, попятился назад, а другой продолжал пытаться нанести удар по уворачивавшемуся то влево, то вправо Новаку. Сделав резкую серию контрударов по нападающему, он закончил ее тяжелым хуком справа, без шансов, нокаут. Остался еще один, метавшийся то назад, то вперед, не знающий, то ли бежать, то ли наподдать. За него решил Новак – он ринулся в его сторону, снеся его как локомотив. «Та самая шнуровка», – подумал он, нанося удары с правой и левой руки, он бил до тех пор, пока тот сопротивлялся, но это длилось недолго – один из ударов достиг цели, а второй поставил на драке жирную точку. Он поднялся над поверженным, оглядел лежащих на земле, сплюнул кровь, наполнившую его рот, и направился в общежитие.

Он зашел к себе в комнату и сразу направился в ванную комнату. Новак смотрел на свое побитое лицо в отражении зеркала, склонившись над раковиной. Умываясь и глядя, как кровь вперемешку с водой стекает в слив, вытаскивая осколки зубов, впившиеся в десны и щеки, он вдруг ощутил страшную пустоту внутри себя. По его бугристому от синяков и ссадин лицу текли слезы. Они щипали лицо и жгли солью на распухших губах. Он сделал несколько коротких шагов назад, пока не уперся в стену. Облокотившись, он сполз по ней вниз, оказавшись сидящим на полу. Вытянув руку и немного приподнявшись, он закрыл шумящий водой краник. Вытянув правую ногу, он достал телефон из кармана и набрал отца. Услышав его голос, он осознал, что не сможет произнести ни слова, слезы потекли ручьем, и он резко сбросил звонок. Разрыдавшись взахлеб, он не мог остановиться. Он плакал, как ребенок, он так хотел к отцу, но понимал, что это слабость, а она неуместна. Авраам перезванивал снова и снова, но на другом конце провода только гудки. Он почувствовал, что с ним что-то не так. Набрав сообщение, он отправил его сыну и пулей вылетел из кабинета, в котором его застиг звонок сына. В сообщении было написано: «Буду через 32 часа».

Раздался стук в дверь. Новак подумал, что это снова кто-то из деканата, ведь о происшествии говорили все учащиеся, и это не останется без внимания ректора и всей учебной части. Многие даже сняли драку на мобильные телефоны. Так что о ней не знал только ленивый. «Новак», – голос отца заставил вскочить его с места. Полусонный, он направился к двери. Подойдя к ней, он остановился, вспомнив про свое разбитое лицо. Он резко развернулся и оглядел свою комнату в безмолвном крике: «Что делать, что я ему скажу!?» «Я знаю о драке, открывай, Новак», – спокойный голос отца сразу успокоил парня. Он незамедлительно открыл дверь. Отец первым делом обнял сына, без расспросов и выяснений сказал: «Дома очень пусто без тебя, сынок. Бабуля и я очень скучаем». Он взял сына за плечи и, посмотрев ему прямо в глаза, тихо произнес: «Новак, поехали домой, на недельку, а потом… А потом решим, что делать дальше». Парень, опустив глаза, ответил очень убедительным голосом: «Да, но через пару дней. Надо появиться в школе, понимаешь, если я сейчас уйду, то выйдет, будто я убежал. А я не хочу бежать. Ты проведи со мной денек, а потом езжай домой, я поеду за тобой через два дня. Пойми меня, отец, так будет вернее». Авраам понял сына. Он стал не взбалмошным мальчишкой, а мужчиной. И теперь причины драки были ему ясны. Для кого-то это склока подростков, вызванная обидой, чувством соперничества и другими факторами, объясняющими агрессивное поведение молодого парня. Но отец увидел в глазах Новака совсем другое. То, что присуще только настоящему мужчине, – честь.

– Ну будь по-твоему, – произнес Авраам. – Какие у нас планы?

– Прогуляемся, поболтаем. Я столько вопросов тебе хочу задать, особенно по части документации…

Они вышли из корпуса и отправились в город. Во время прогулки Авраам расхохотался.

– Что, смеешься над моими синяками? – улыбнувшись, спросил парень.

– Нет, просто ты говорил о документации…